– Поэтому вчера и не было посетителей? – уточнила Татьяна. – Но зал-то ведь не погромили.
– Громили помещения за залом, – усмехнулась Лиза. – А они гораздо важнее и дают во сто крат больший доход. Там…
Она закатила глаза. «Интересно, видел ли разгром Андрюша?» – прикидывала я. Обязательно ему позвоню. А если видел, что ему сказали? Меня просто разбирало любопытство. И как тогда в клубе объяснили случившееся? То-то вчера не было никакой шоу-программы, несмотря на субботу. ОМОН, значит, прошелся подобно торнадо.
– Но бутылки не нашли? – уточнила я.
Девчонки покачали головами. Они когда-то слышали разговоры персонала о том, что во время каких-то там проверок кое-какие товары спускали в Мойку. В основном, конечно, левое спиртное. Оно там не испортится, наоборот, охладится, закрыты бутылки крепко, да и воровать его на дне некому.
– А водолазы? – повернулась ко мне Татьяна. – Водолазы могли спереть? Они же вчера спускались.
Но на поверхность никаких бутылок они не поднимали. Хотя если те были в мешке… Ну лежит какой-то мешок на дне, мало ли чего в Мойке валяется… Мужики ведь целенаправленно трупы искали. И не факт, что бутылки спускали в том же месте, что и тела.
– Бутылки очень ценные? – подала голос Татьяна.
Я только хмыкнула и напомнила ей про аукцион.
– Человеческая жизнь нынче гораздо дешевле стоит.
Татьяна погрузилась в размышления, а потом спросила у девочек про утопленников, вернее, второго утопленника. Мы знали про него от Сухорукова, но следовало послушать и девочек.
– Его вначале зарезали. Но ты же, Юля, сама видела.
– В клубе я видела только убитого депутата. И если депутату нож в грудь всадили, то второму – в спину. Меня второй интересует.
Мы вопросительно посмотрели на Лизу с Катей.
– Какому депутату? – удивились они. – Это тот производитель. Нам же следователь сегодня его фотку показывал. Утопленника в смысле. Мы обе его узнали, правда, следаку ничего не сказали. И вы, пожалуйста, не говорите. Юль, не публикуй ничего, ладно?
– Вы не знали, что Ефимов – депутат ЗакСа?
Они покачали головами и сказали, что политикой никогда не интересовались.
– Так, а вторую фотку вам следователь показывал?
– Да, это наш официант.
– Вот он-то нас и интересует.
– Ну… как мы поняли, его тот производитель нанял… Чтобы стучал ему…
– А француз? – подала голос Татьяна. – Француз не понесется в нашу ментовку?
Я напомнила соседке, что газеты, в которых появится посмертное фото, выйдут в лучшем случае во вторник, причем на русском языке. Француза к тому времени уже скорее всего не будет в Питере. Если он уже не уехал.
– Должен был, – подтвердили девушки.
Сотрудники ОМОНа, участвовавшие в рейде по разгрому клуба, даже если и видели труп, пока не сброшенный в воду, или два трупа, то помалкивают. Хотя бы из нежелания информировать свое руководство о подвернувшейся халтуре.
Я попросила девушек рассказать, что им еще известно. Как проходила встреча ОМОНа с ночным клубом? За исключением того, что они там прошлись дубинками, утверждая правовое государство в одной отдельной точке града Петрова. Имело ли место братание?
Лиза с Катей скривились и сказали: руководство предложило всем договориться полюбовно. В каких суммах выражалась любовь, они не знают: им этого, естественно, никто не сообщал. Но их тоже подрядили к полюбовному решению проблемы – в прямом смысле, и Лиза с Катей обслуживали ОМОН – у них был ночной субботник. Обслужили. Вчера за это получили выходной, да клиентов-то, в общем, и не намечалось. Всех постоянных оповестили о временном закрытии. Но все-таки клуб не закрывали.
– Ваши хотели посмотреть, кто придет? – догадалась я.
Девчонки кивнули. Я задумалась. Значит, ждали журналистов? Или просто стервятников? Или злопыхателей? И за нами с Татьяной и рыженькой Аллой поехали не потому, что беспокоились за свою штатную сотрудницу?
– Алла вообще-то сука, – заявила Лиза. – Я ее всегда терпеть не могла. И вас она к нам непонятно зачем повезла.
– Мы же изъявили желание устроить лесбийскую групповуху, – напомнила Татьяна.
– И что? Эта сука знает мое мнение об однополой любви. Сама-то Алка на все готова: только бы деньги платили. И с кошечкой, и с собачкой, и со слоном. Со всеми и в любом количестве. А я-то нет. С мужиком за бабки я с любым могу. Но с мужиком! Не с женщиной! Должны же быть у людей границы приемлемости! У меня есть. У Катьки есть. У Алки их нет. Философиня чертова.
Я задумалась. Хорошенькое место этот ночной клуб. Гадюшник. И как налажена зачистка! Заметание следов!
– Подобное случилось не в первый раз? – спросила Татьяна, явно размышлявшая о том же самом.
– Наверное, – медленно произнесла Лиза. – Но точно не знаем. Мы уже думали об этом. Но доказательств у нас никаких. А если кто-то и знает о чем-то, будет молчать. Все хотят жить. Да и платят в этом клубе лучше, чем в большинстве других мест. Охрана. Все под наблюдением. Ведь мы же спим с клиентами только в помещении клуба. Ты же, Юля, видела комнаты…
– Но вчера они сразу же согласились отпустить с нами Аллу! Потому что не осталось неразгромленных комнат? Или потому, что нужно было проследить за нами?
И Лиза, и Катя считали: проследить за нами. Узнать, кто мы такие на самом деле и что нам нужно. Вообще-то в их клубе не принято забирать девочек с собой. Нам должны были об этом сказать. Аллу могли бы отпустить с постоянным клиентом, которого давно знают и который определенно придет еще. А мы кто такие? Конечно, требовалось выяснить природу нашего интереса.
– Больше не ходи туда, Юля, – сказали мне девчонки. – Ты можешь не выйти оттуда живой.
Но я еще не получила ответов на все мои вопросы. И главным был: кто поиздевался над девчонками? Кто прижигал их сигаретами? Кто резал их ножичками?
– Мы не знаем, – ответили они хором, глядя на меня честными глазами.
– То есть как не знаете?
– Мы никогда раньше не видели этих людей.
– Как они попали к вам в квартиру?
– Как обычно, – улыбнулись девчонки.
Вчера вечером, когда они отдыхали, позвонил мужчина, сказал, что он приехал в Питер в командировку, и его друг, ранее бывавший в Питере, дал ему телефон девочек. Они с другим другом, с которым приехали в командировку, хотели бы приехать в гости. Девочки согласились. Для них это было обычным делом. Только кончилось оно необычно…
– Какие они были из себя?
– Русские. Два молодых парня. Лет по двадцать пять. Обычные.
– Они оказались просто извращенцами? – тем временем спросила Татьяна. – Или хотели получить от вас информацию?
– Информацию. О случившемся ночью в клубе. Вообще-то… их интересовали Ефимов и наш официант. Официант даже больше. Кто его убил. Почему. Но мы молчали. То есть говорили, что ничего не видели. Мы же в самом деле не видели. Поэтому и повторяли: ничего не знаем. Только отлично понимали, что с нами будет – если мы откроем рты.
«Но мне-то вы сейчас все рассказали, – подумала я. – Или не все? Или то, что вам велели?»
– Вы очень вовремя приехали, – Лиза посмотрела вначале на меня, потом на Татьяну. – Мы даже не представляем, как вас отблагодарить.
– Вы уже, можно сказать, отблагодарили, – ответила я. – Еще только пара вопросов. Рыжую Светку Ковальчук часто видите?
Лиза с Катей весело рассмеялись. Рыжая с папочкой обожают ночные клубы. Папочка вообще балдеет от стриптиза, ведет себя как четырнадцатилетний подросток, когда смотрит на раздевающихся девиц. Обычно берет себе двух. У рыжей, по мнению проституток, бешенство матки. Это ее, а не их следовало бы отправлять отрабатывать субботник. Она бы испытала на нем неземное блаженство. Весь питерский ОМОН бы измочалила. Но вообще-то с ней лучше не связываться.
Мы с Татьяной усмехнулись. Лиза явно терпеть не могла рыжих. Всех.
– Сейчас кто клубом заправляет?
– Константин Георгиевич. Он – правая рука Владислава Николаевича, который сейчас в «Крестах».
