Тот поклонился и пирожок взял.

– Все отправляются на остров, – повторил командир экипажа, делая ударение на каждом слове, затем посмотрел на китайца. – Будешь хорошо себя вести – потом заберем в Россию. Понял?

Китаец закивал, пережевывая пирожок.

– А что надо делать? – уточнил он.

– Он будет нашим обслуживающим персоналом, – объявил Разночинный. – А то мне сказали, что самому себе придется стирать, если не найду, кому отдавать вещи в стирку. Я слышал, что во время Первой мировой войны у немцев на судах были прачки-китайцы. Мужчины. Больше никто не хотел выполнять эту работу, да еще в помещениях без иллюминаторов.

– Я буду прачкой, – сказал китаец. – Только отвезите меня назад в Россию.

– Ты пьешь? – спросил Разночинный. В этот момент он выглядел этаким вальяжным барином.

Китаец покачал головой.

– У нас на помойке никто вашу водку со змеей пить не смог, – вдруг заявил Кирилл. – Мужик один нам принес такую бутылку необычную… Зеленоватая изнутри, вроде какой-то особой плесенью подернута. Наверное, это выделения от змеи.

– Так если выкидывать принес… – заговорила Клавдия Степановна.

– В том-то и дело, что нет! То есть да. Они с друзьями решили попробовать, и никто пить не смог. А вылить жалко. Все-таки водка, хоть и китайская. Вот он нам и принес на помойку. Но мы тоже ее пить не смогли, и змею есть не стали. Гадость жуткая.

– А на острове змей будем есть? – спросила Алена.

Китаец заявил, что умеет вкусно готовить змей. Никто из присутствующих никогда их не ел, если не считать снятую Кириллом пробу.

– Если хорошо себя зарекомендуешь, я тебя в мою группу возьму, – заявил Роман китайцу. – А то у меня все русские. И все пьющие. А ведь никогда не знаешь, когда кто уйдет в запой.

– Ты его еще песням патриотическим научи, – предложила Алена. – Очень оригинально будут звучать в исполнении китайца.

– А это мысль… – задумчиво произнес певец, оглядывая китайца с головы до ног. – Надо будет ее детально проработать. Ты петь умеешь? – спросил он у него.

– Бонни очень хорошо поет, – встряла Клавдия Степановна, хотя ее никто не спрашивал. – И по-английски, и по-русски.

Я объявила, что не собираюсь петь на сцене – ни в России, ни в Англии. Кирилл сказал, что мы все будем петь на острове у костра. Жарить шашлыки, пить водку и петь.

– А шашлыки из кого? Из обезьян? – уточнила я. – Кстати, жареная обезьяна мерзко пахнет – как паленая курица.

– У меня кореша шашлык из крокодила ели, – сообщил Семен Семенович. – Но только его нужно из хвоста делать. Может, мы крокодила там поймаем?

– А ты знаешь, как на крокодилов охотиться? – прищурилась Клавдия Степановна.

– Теоретически.

Теоретически я тоже знала: в одном из мест, где гигантская рептилия выползает из воды, втыкается нож, потому что обратно крокодил ползет тем же путем – и вспарывает себе брюхо. Правда, я очень надеялась, что на острове и в его окрестностях аллигаторов нет. Лучше уж шашлык из обезьяны.

– А пятки чесать будешь? – спросил у китайца Кирилл.

– Массаж точечный могу сделать.

– Пойдет. У меня поясница давно болит. Я хотел ее в тепле полечить. На песочке на горячем полежать… Представляете, народ, я даже на наших югах никогда не был!

– Так и я не была! – сказала бабка Варвара Ивановна. – Какие юга? Летом в огороде надо работать. Я семью продуктами на всю зиму обеспечиваю. И картошка у меня, и огурцы с помидорами, и кабачки, и капуста разная. И ягод много – смородина, крыжовник, малина… Невестка с внучкой консервированием занимаются, а в огороде только я. Сын с невесткой работают, а внучка на дачу не ездит. Но девочка хорошая…

– Сколько у вас соток? – спросила Клавдия Степановна.

– Двадцать пять. И все засажено. Никаких цветов, никаких глупостей. У меня каждый сантиметр обработан.

– Чего ж вы свой огород-то бросили? – посмотрел на нее бомж Кирилл.

– Мил-человек, так ноябрь же месяц!

– Чего, серьезно? – удивился Кирилл. – Осень такая теплая стоит, я думал, что еще сентябрь.

– Счастливые часов не наблюдают, – выдала балерина, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Так, все взяли свои вещи и пошли! – крикнул командир экипажа.

– А что, носильщиков не будет? – удивленно посмотрел на него Роман Разночинный.

– Вы не на гастролях.

– Интересно, где же это я? – еще больше удивился певец. – Согласен: эти гастроли несколько необычные, но суть-то одна. Я буду петь перед телекамерами… И аборигенов здесь полно. Давайте, организуйте нам их.

– Вы еще рикшу закажите, – хмыкнул командир самолета. – А вообще, если не понесете свой багаж, то останетесь здесь в аэропорту. Мы вполне можем оставить одного мужчину, раз китаец появился.

Ругаясь себе под нос, Разночинный схватился за ручку огромного чемодана на колесиках и покатил его по полю. Через плечо у него была перекинута спортивная сумка, которую он брал в салон, на груди висела гитара. У остальных участников игры багажа было значительно меньше.

– Интересно, чего он такого набрал? – пробурчала Алена.

– Сценические костюмы, – предположила балерина Софья. – Он же петь будет перед камерами, как он сказал.

– Но ты же тоже вроде бы в рекламе сниматься собираешься, – заметила Клавдия Степановна.

– Мне обещали весь реквизит на месте.

– Так, а с ним что делать? – подала голос Варвара Ивановна, показывая на спящего Васю.

– Может здесь оставаться, – ответил Семен Семенович. – Одним конкурентом меньше.

Варвара Ивановна пристыдила его и велела ему взять Васину сумку, а с пьяным мужиком женщины сами справятся.

– Ты, Клава, пьяных много на себе таскала? – спросила она у моей давней знакомой.

– Ты еще спрашиваешь, Варя! В России же живем! Это Бонни не таскала. У них такое не принято. Бонни, вот что б ты сделала в Англии, если бы увидела спящего на улице пьяного мужчину?

Я ответила, что вызвала бы врачей.

– Не полицию? – уточнил Кирилл.

– Нет. Наша полиция часто работает вместе с врачами.

Я вспомнила один случай с русскими, про который писала. Типичная ситуация – богатый муж, жена не работает с тех пор, как появились деньги. Ровесники – обоим немного за пятьдесят. Дети взрослые, живут своей жизнью. Он много работает, ей совершенно нечем заняться. Она начинает следить за мужем и, заметив в его машине молодую даму, устраивает гонки по Лондону и начинает биться своей машиной об его авто. Англичане, которые это видят, звонят в полицию.

Ее забирают в участок, он едет домой и занимается двумя разбитыми машинами. Из участка он жену не вытаскивает, во-первых, считая, что ей полезно будет провести там ночку, во-вторых, Англия – не Россия, за взятку все равно не отпустят, еще и ему статью могут припаять.

Утром его вызывают в полицию и говорят – или вы помещаете жену в частную клинику, или мы отправляем ее на принудительное лечение. В Англии сразу же провели освидетельствование и определили у жены психические отклонения, которых муж не замечал.

– У нас такого не бывает, – вздохнул Семен Семенович.

– Я знаю, что раньше диссиденты предпочитали попасть на лесоповал, только бы не в психушку, – заявила Алена. – В наших дурдомах из людей овощи делали по заказу компетентных органов.

– Сейчас лучше попасть в психушку – если есть бабки, – сообщил Семен Семенович.

– То есть как? – встряла Клавдия Степановна.

Семен Семенович привел в пример одного своего знакомого, которого взяли в третий раз, и ему грозило восемнадцать лет строгача. Вместо этого он получил два года в спецпсихушке в Питере. Полностью «отмазать» его не удалось, но живет он за тем забором совсем неплохо, в особенности по сравнению с тем, через что они вместе с Семеном Семеновичем прошли в молодости.

«Так, Семен бывший зэк, – поняла я. – Должен быть выносливым, неприхотливым и способным подстроиться под любые условия. Разумный выбор. Интересно, что ему обещали? Закрыть возбужденное уголовное дело? Тогда он должен находиться под подпиской о невыезде. Хотя он же из России», – напомнила я себе.