– Скорее, талантливые отечественные киллеры, – заметила я, – из безработных бывших спецназовцев.

– Я всегда трепетно относилась к санитарам леса, – призналась Виктория Семеновна и попросила у меня отчета о последних событиях.

Я рассказала, причем не во всех деталях, так как не успевала по времени. На прощание Виктория Семеновна меня перекрестила и, как и обычно, велела зря не рисковать. Просила уточнить про комфортабельный пятизвездочный изолятор. Она сама как-то запамятовала – слишком возбудилась. Не отказался ли банкир от идеи его построить? И как насчет мемориальной доски на Крестах? «Здесь сидели лучшие люди нашего города» – и далее по списку. Я заметила, что стен может не хватить, чтобы всех перечислить. Тем не менее мне было велено сказать, что наш еженедельник (да и, наверное, телеканал – Новиков, скорее всего, не только не будет возражать, а поддержит двумя руками и выделит мне дополнительное эфирное время) готов освещать подобные эпохальные для града Петрова события. Но последней фразой она меня добила:

– А вообще жених завидный. Ты подумай, Юля.

– И вы туда же?!

– Тебе давно пора замуж выходить. А тут: банкир, несостоявшийся депутат, бывший зэк, что сейчас очень модно, и читать умеет. Юля, где ты такого мужика еще найдешь?

Я махнула рукой и редакцию покинула. Все коллеги просили сообщить, как пройдет встреча с банкиром и не прекратит ли еженедельник «Невские новости», как, впрочем, и весь холдинг, свое существование после моих опрометчивых статей. Я обещала позвонить Виктории Семеновне.

В ресторане меня сразу же провели к нужному столику. Метрдотель, как мне показалось, был готов сдувать невидимые пылинки с моих плеч и изогнулся дугой, стараясь быть любезным.

Сухоруков единолично занимал полукруглый диванчик у одного из столов, расположенных в нишах. От него несло силой, властью и жестокостью, хотя позой он напоминал отдыхающего тюленя. Для меня приставили стул. Я невольно обратила внимание на руки Ивана Захаровича: на нескольких пальцах и правой кисти остались шрамы. Как я поняла – от сведенных татуировок. «Интересно, что у него на теле?» – подумала я с чисто профессиональной точки зрения: как мужчина Сухоруков меня не заинтересовал, да и староват он для меня. В соседних нишах, как я поняла, разместилась его охрана, периодически переговаривающаяся по рации. Главным словом в их лексиконе было «о’кей».

Банкир с большим интересом рассмотрел меня, словно покупал кобылу на базаре. Потом сказал: «Хм!» и предложил сделать заказ. Я заказала. Первый вопрос, который мне задал Сухоруков, был о моем возрасте.

– Для жены вам старовата, – заметила я.

– Я что, псих, что ли, чтобы на журналистке жениться?! И как тебе вообще это могло прийти в голову?

– Ну а чем я не жена? Встречаются, знаете ли, мужчины, которые мечтают связать свою судьбу с известной женщиной, – заметила я невозмутимо. – Со мной в частности.

– Я никогда женат не был и с тебя начинать не намерен! И как тебе такое в голову пришло?

– Мне в редакции сказали, – невозмутимо пожала я плечами. – Они так поняли, что вы мечтаете прогуляться со мной под венец.

Сухоруков какое-то время переваривал услышанное. После долгого молчания из соседней ниши к нам заглянула лопоухая рожа с квадратной челюстью, посмотрела на шефа, на меня, потом сказала в рацию: «О’кей». Ой, да это же герой одного из моих прошлых репортажей! Специалист по малявам. И не здоровается, негодник. Ну что ж… Я взяла и показала ему язык. То ли тип не ожидал от меня такого, то ли для заглядывания к нам ему пришлось сильно изогнуться и он на стуле не удержался, но он почему-то вытянул в мою сторону руку с рацией – и с треском рухнул на пол.

Сухоруков подскочил как ошпаренный. Из двух ниш тут же высыпали все его телохранители, правда, приятеля Лопоухого, с которым мне приходилось общаться раньше, среди них не оказалось. К нам также прибежали метрдотель, два официанта и директор ресторана. Все мужики одновременно заорали, рации раскалились, «о’кей» летело со всех сторон, только я невозмутимо сидела на стуле, ожидая заказанных блюд. Правда, не исключала, что вместо блюд получу что-нибудь другое. Хотелось бы не «маслину».

Внезапно сквозь шум прорезался ментовский голос, поинтересовавшийся, что тут происходит. Я бросила взгляд вправо, в направлении двери, из которой и появились два типа в форме. Я не исключала, что их сюда подослали мои коллеги. Виктория Семеновна вполне могла позвонить и своим знакомым, и моим, тому же Андрюхе, который и попросил ближайшую патрульную машину проверить состояние моего здоровья.

Директор тут же стал предлагать господам милиционерам подкрепиться за счет заведения. Но господа вначале решили разобраться в происходящем и уставились на разбитую рожу, недавно упавшую к моим ногам. Однако документы почему-то попросили у первой у меня. Или это подстава?

Я предъявила журналистское удостоверение. Прочитав мои данные, мне козырнули, сказали «ах да, это вы», улыбнулись и уточнили, не требуется ли мне помощь.

– Требуется, – сказала я.

Сухоруков и его орлы напряглись. Персонал ресторана тем более.

– Как вы считаете, можно выйти за господина Сухорукова замуж или не стоит? Мнения моих друзей разделились ровно пополам, а сама я никак не могу прийти ни к какому выводу. Вы – лица нейтральные. Как думаете?

Директор ресторана сделал шаг назад, его подчиненные последовали его примеру, телохранители отвесили вниз квадратные челюсти, сам Сухоруков, вскочивший с места, снова плюхнулся на диван, а потом рявкнул:

– Водки!

– Может, лучше шампанского по такому случаю? – робко предложил отступающий метрдотель. – Мы будем счастливы, если такие известные в городе люди, как вы, Иван Захарович, и Юлия, отпразднуют свою помолвку в нашем ресторане. Шампанское – за счет заведения.

Сухоруков хотел что-то сказать, но не смог. Внезапно зал озарила вспышка, потом еще одна: нас фотографировали. Правда, я лично не знала этих журналистов, но не исключала, что это опять Виктория Семеновна подсуетилась – за сломанный стул. Мне-то все равно, я только развлекусь и стану более известной, а вот Сухоруков… Интересно, как он отреагирует на помолвку со мной?

– Пошли все вон отсюда, – сказал Иван Захарович. – Нам с Юлией нужно обсудить детали предстоящей свадьбы.

Я чуть не грохнулась со стула. Милиционеры заулыбались еще шире и пожелали нам жить долго и счастливо. Уши у Лопоухого стали сворачиваться в трубочки, остальные телохранители, только что вернувшие челюсти на места, опять их отвесили, но разбрелись по нишам, откуда вскорости стал доноситься рефрен из «океев». Метрдотель появился с шампанским и водкой.

Когда мы с Сухоруковым наконец остались вдвоем, он покачал головой и заметил:

– Ну ты и стерва. Я такой в жизни не встречал.

– Так нечего было всю редакцию с утра пораньше на уши ставить, – ответила я.

– Я к вам еще разок загляну как-нибудь, – пообещал Сухоруков с плотоядной улыбочкой. – Прихвачу с собой трех-четырех журналисточек. Не для себя. Для мальчиков. Видишь, сколько у меня мальчиков? Но вначале конкурс устрою для журналисточек. У плиты. Баба, во-первых, должна быть хозяйкой. А какая из журналистки хозяйка, если она все время носится, задравши хвост? Я когда твою стервозную рожу в телевизоре вижу, обычно думаю: что у нее в голове? Что еще этакое выкинет?

– Я вас не разочаровываю? – спросила я ангельским голосочком.

– Нет!!! – рявкнул Сухоруков. Телохранители на мгновение высунулись, но тут же исчезли, в очередной раз сказав «о’кей».

Однако, надо отдать ему должное, Иван Захарович быстро успокоился и продолжил:

– Ты, Юленька, как я понимаю, и в огне не горишь, и в воде не тонешь. Но ведь у вас в редакции и в холдинге есть и другие. Не такие прожженные стервы, как ты. Вот я и покажу твоим коллегам, что…

– Не надо, – перебила я его и сменила тему: – Так чего вы все-таки от меня хотите? Чтоб я попыталась до дедка с бабулей добраться и вам меда купить?