Мою маму также страшно возмущает оформление нашего еженедельника, не говоря уже про остальные издания холдинга. Но мама – человек немолодой, старой формации и не понимает, что для привлечения читательского внимания (а следовательно, увеличения тиражей и соответственно прибыли) на обложке должны быть: а) голая женская задница (или хотя бы грудь); б) лужа крови (окровавленный труп, заляпанный пятнами крови нож); в) крепкий молодец с гранатометом (автоматом Калашникова) или труп молодца рядом с брошенным киллером (не попавшим в кадр) оружием; г) разбитый джип («Мерседес») рядом с целым «Запорожцем».

Точно так же, как мне обычно не хочется наводить ужас на читателей и зрителей, мне еще больше не хотелось наводить его на знакомого человека – Серегиного отца. Ведь не зря же сын держал родителей в неведении.

Как могла, я пыталась успокоить пожилого мужчину. Я давила на то, что все его мысли и действия, как и мысли, и действия его супруги должны быть направлены на помощь сыну. «Позор», о котором говорила сегодня Серегина мать, – чушь полная. Нет никакого позора, тем более Сергей скорее всего будет оправдан (за двадцать тысяч долларов или больше – вопрос отдельный, и не Серегиному отцу его решать, и не ему давать деньги). Пусть мама завтра отправляется с передачкой на Арсенальную (в очереди ей еще немного мозги вправят – добавила про себя). На всякий случай я решила составить примерный список продуктов и вещей, которые ей следует взять, а то забудет. Пусть они никому не сообщают, где Сергей. Ведь он же давно не живет с ними. Я со своей стороны сделаю все, что смогу, как и Серегины товарищи. На родственников со стороны жены рассчитывать не стоит.

– Да уж, мерзавцы, – процедил Серегин отец.

– Всех звонящих отсылайте ко мне. Давайте я еще на всякий случай запишу вам свой мобильный и телефон соседки. Она все передаст. А теперь, если не возражаете, давайте поедем на Сережину квартиру. Там как раз возьмем спортивный костюм, ведь его же вещей в этой квартире, как я понимаю, нет?

– Да-да, конечно, поехали.

Заплаканная Сережина мама закрыла за нами дверь, и мы с его отцом тронулись в сторону Богатырского. Вернее, тронулась я: он молча сидел на месте пассажира. При подъезде к квартире сына, где, как оказалось, он ни разу не был, Серегин отец вдруг спросил:

– Ой, а он туберкулезом не заразится? Ведь я где-то читал… даже, наверное, у тебя, Юля…

– Тубники содержатся отдельно.

– Это хорошо, – кивнул Серегин отец.

Вообще в ситуации я не видела ничего хорошего. И я честно не знала, как Серега выдержит это испытание. Легко в тюрьме не бывает, даже тем, для кого она – дом родной, несмотря на всю браваду. Но кто-то выдерживает, кто-то ломается. Главное – это не потерять свое мужское лицо, как сказал мне во время интервью один человек. Только бы Сергей его не потерял… И мне было интересно, кем он стал – и станет – в тюремной иерархии. Главное – чтобы не попал в петухи или любую «низкую» масть. Иерархия в тюрьмах и колониях всегда была, есть и будет, неписаные правила существовали и будут существовать. Каждому новичку приходится их быстро выучить наизусть и точно соблюдать, вести себя соответственно занимаемому рангу и точно помнить свое место в системе взаимоотношений, где условностей гораздо больше, чем у английских лордов. Никакие указы и эксперименты не изживут сложившихся правил. Например, в советские времена один раз попробовали сделать колонию для отверженных. Но иерархия быстро установилась и там, причем началась такая деспотия, было пролито столько крови, что блатным и не снилось. Колония была расформирована.

Я припарковала машину в том месте, где совсем недавно ставил свой «Скорпион» Сергей. Мы с его отцом проследовали к лифту, и тут отец Сергея вдруг сказал, что надо бы освободить почтовый ящик: ведь здесь же тоже, наверное, кидают бесплатные газеты. А воры увидят, что ящик полный – значит, никто не живет.

– У вас есть ключ от почтового ящика?

– Да, вот этот.

Мы прошли к ящикам, открыли нужный и нашли там квитанцию на оплату квартиры.

– Это не Сережина, – сказал его отец. – Хотя номер квартиры его.

– Почему это не Сережина? – я взяла квитанцию в руки. Адрес, включая квартиру, совпадал.

– Фамилия не та, – сказал его отец. – Мы же Зайцевы.

Боже, так вы еще даже не знаете, что Серега менял фамилию, и не один раз… Пришлось все-таки сказать, что Сергей теперь Татаринов. У папы глаза вылезли на лоб. Я же порадовалась, что это всплыло сегодня. Кому бы мать завтра передавала продукты и вещи? Я как раз сказала об этом отцу.

– Что будет с Аней?! – покачал отец головой.

Я решила, что его нужно поскорее доставить в Серегину квартиру, а там влить в него хорошую дозу коньяку, чтобы очухался. Правда, он стал приходить в себя уже в лифте и спросил, почему Сергей менял фамилию. Я ответила, что он, когда выйдет, сам все объяснит, и попросила не задавать ему таких вопросов, если родители пойдут на свидание. И вообще думать перед тем, как что-то спрашивать: разговор может прослушиваться.

– Тогда лучше я пойду, – сказал отец. – Мать нельзя пускать.

«Мысль мудрая».

Наконец мы подошли к нужной двери, и что-то мне сразу не понравилось…

– Подождите, – сказала я очень тихо, загораживая собой вид.

– Что случилось, Юля? В чем дело?

Я все-таки подошла к самой двери. В замке кто-то явно ковырялся, и ковырялся неумело. А Серега-то тоже хорош, нет чтобы «сейф» поставить?! Но с другой стороны, судя по «работе», мне стало понятно: действовали не профессионалы, а, скорее всего, обычные посыльные… Но это уже вопрос: кто их послал?

Мое журналистское любопытство не давало мне покоя. До добра оно меня не доведет. Я извлекла из сумки тонкие перчатки, которые у меня уже давно там «живут» (по совету одного знакомого), натянула на руки и повернулась к Серегиному отцу, держащемуся рукой за стеночку:

– Ни к чему в квартире не прикасайтесь.

– Что ты собираешься делать?

Не отвечая, я взялась за ручку и, как и предполагала, открыла дверь. Зря я отца побеспокоила. Могла бы проникнуть внутрь и так. Но нет худа без добра: мать теперь будет знать фамилию сына.

– Заходите. Не маячьте на лестнице, – бросила я отцу.

Он зашел с опущенными плечами и весь какой-то поникший. Что он думает о сыне? И о его деятельности?

В квартире все было вверх дном. Я помнила уютное гнездышко, теперь же оно превратилось в свалку всевозможного добра. Все ящики были вывернуты, диваны вспороты, шкафы раскрыты… Правда, компьютер, к моему удивлению, не пострадал. Делаем вывод: искали наличные деньги.

– Юля, надо звонить в милицию, – робко подал голос отец, пристраиваясь на ручку кресла, потому что в само кресло теперь сесть будет нельзя никогда.

– Какая милиция? Вы о чем?

– Но…

Я достала из сумки сотовый, позвонила Колобову и вкратце описала ситуацию. Александр Иванович ответил, что через полчаса приедет лично, и просил не отлучаться до его появления, а также задержать и отца.

Значит, не Колобов своих присылал? Или он, а передо мной комедию разыгрывает? Нет, не стал бы. Кто я ему? Плевал он на меня с высокой колокольни. Но для меня было важно заработать очки в глазах Александра Ивановича.

Я сняла перчатки, вспомнив, что моих отпечатков в этой квартире и так должно быть достаточно – если, конечно, тут кто-то не стирал все. Пока нужно не терять времени зря и попробовать найти хоть какой-то Серегин спортивный костюм. А вообще ведь его вещи остались у Креницких. Надо бы туда съездить за ними. Или лучше послать отца с матерью? Но смогут ли они достойно пообщаться с родственниками? Пожалуй, мне опять придется их сопровождать.

К моему удивлению, бар взломщиков не заинтересовал и бутылки остались целы. Или взломщики посчитали кощунством разбивать бутылки с выпивкой? Правда, с собой они их тоже не забрали. И забрали ли хоть что-то? Это сможет сказать только сам Серега. А вообще похоже, что тут кто-то громил все в приступе ярости…