– А еще где?

Валентина пожала плечами и предложила начать с системного блока, а там видно будет.

На следующий день водитель купил Артемию Вячеславовичу новый мобильный телефон и новую SIM-карту, и я передала все главному технологу.

В палате, кроме Артемия Вячеславовича, лежало еще пять человек. Все были в тяжелом состоянии, и поэтому на нас внимания не обращали. Мы могли спокойно поговорить.

– Артемий Вячеславович, что происходит у нас на фабрике? – спросила я.

– Тонь, ты работу потерять боишься? Не бойся. Фабрика не закроется. Слишком выгодное предприятие. Не один директор будет, так другой. Но ты-то точно останешься. А если нет – другую работу найдешь. Повара нужны всегда, в особенности те, которые вкусно готовят.

– Но что происходит-то? Истомин наркотики делал? Или хотел делать?

– Если бы у нас производились наркотики, я бы давно ушел. Я еще совесть окончательно не потерял. Да и для этого не нужна фабрика. В квартире можно, в подвале, на даче… И слишком опасно производить наркотики на фабрике. Лучше в каком-то маленьком, неприметном помещении.

– Но что вы думаете? Вас хулиганы избили или нет?

– Я не знаю. Возвращался вечером домой от друга, был слегка нетрезв. – Главный технолог кисло улыбнулся. – А причина убийства и покушений на Истомина…

Я молчала. Решится или не решится? Он все-таки решился и пояснил, что наша фирма (то есть, конечно, Истомина) не только производит лекарственные препараты, но и торгует препаратами других производителей. Ведь компания фактически состоит из двух подразделений – производство и торговая фирма, занимающаяся сбытом. Торговая фирма не обязана продавать только те препараты, которые выпускает наша фабрика.

У нас в стране часто торгуют препаратами, запрещенными в других, цивилизованных странах.

И никому нет дела до того, что люди по незнанию могут посадить почки, печень, сердце.

– И Истомин продавал такие препараты?!

Главный технолог кивнул.

– Он поставлял кое-какие наши препараты за границу, и условием покупки наших препаратов была продажа запрещенных лекарств у нас. Я был категорически против, но что я мог поделать?

– И за это вас избили, а его убили?

– Ну, предположим, меня могли избить давно… Это же не первый год делается, Тоня. И от моих возражений совершенно ничего не зависело, не зависит и зависеть не будет. У меня даже ни одной акции нет. Я – нанятый служащий, как и ты. И это, конечно, не причина убийства Истомина. Все дело, я думаю, в покупке технологий, – заявил Артемий Вячеславович.

– Для производства наркотиков?

– Да забудь ты про наркотики, Тоня! Для производства старых иностранных препаратов. За рубежом в производстве лекарственных препаратов ушли далеко вперед, – поколения на четыре вперед. В смысле «поколения» лекарственных препаратов. Того, что продается у нас, у них давно нет. Я, конечно, говорю про самые передовые страны. Но почему бы не сделать денег на старье?

Как пояснил главный технолог, раньше нам продавали старое промышленное оборудование, старые стиральные машины со свалок, старые автомобили. Этим наш рынок уже насыщен и пересыщен. Более того, теперь наши заводы и фабрики покупают новое промышленное оборудование, а люди – новую бытовую технику и новые автомобили. У нас в стране открылось много производств западных фирм.

Сейчас настал период старых технологий, в частности, в лекарственном бизнесе. На Западе умеют считать деньги, и раз можно продать технологию производства уже не используемого препарата и лицензию на его производство, так почему бы не продать? В особенности раз сами его производить не желают или не могут? Конечно, фармацевтические гиганты такие технологии и лицензии не покупают, хотя как знать… А небольшие производства, типа нашего, могут существовать только за счет производства таких лицензированных препаратов.

– И мы их выпускаем?

– Да, причем среди них есть на самом деле хорошие лекарства. Я сам пользуюсь глазными каплями, которые на Западе уже не производятся, а наша фабрика выпускает. Но они тебе пока не нужны, Тоня… – Артемий Вячеславович вздохнул. – На эти старые технологии и лицензии на производство препаратов есть спрос. Это наши конкуренты.

– И вы считаете, что они могли убить Истомина?

Главный технолог кивнул.

Я задумалась. Наверное, могли. Но ведь Гриша с товарищем искали документы на производство какого-то наркотика. Или не наркотика, а просто каких-то простых лекарств? Гриша мог так понять свое начальство! Парень по своему разумению сделал какие-то выводы. Или начальство не сообщало деталей. Или что-то напутало, потому что это не главное начальство. Или заказчик темнил?

Но все сходилось. Пусть не наркотик, но технология. Или уже готовые лицензии от западных концернов или изобретателей, что, наверное, даже более вероятно. Кому-то они нужны. Кто-то просчитал прибыли. Хотя ведь вроде бы еще и наши требуются? Но это другой вопрос. Я не сомневалась, что Истомин знал, кого нужно подмаслить, чтобы получить необходимые лицензии и разрешения у нас в городе.

А тут Истомину пригрозили. Он не понял. Или просто не захотел отдавать. Его убили, а документы – описание процесса и лицензии – исчезли. Про то, где они лежат, знал один Истомин. И их теперь ищут разные лица, в частности, дома у главного технолога. Везде.

Но я-то тут при чем? У меня-то их быть не может! Я про них только сейчас узнала! И Истомин никогда в жизни не бывал у меня дома! Правда, он почему-то бывал в нашем дворе… Вот бы выяснить, к кому он приезжал… Но как?

– А немцы что хотели у нас делать? – спросила я у Артемия Вячеславовича, вспомнив про иностранных претендентов на фабрику.

– Купить часть акций и производить свои препараты, потому что у нас дешевле само производство и рабочая сила. Это было хорошее предложение. Но Истомин не захотел их пускать.

– Почему?

– Тогда пришлось бы соблюдать все технологии от и до. А это удорожает производство.

– У нас они не соблюдаются?

Главный технолог легко улыбнулся.

– Тоня, ты видела, во что у нас в цехах одеты люди?

– В белые халаты.

– И на головах колпачок или косыночка. Это неправильно! Это поразило немцев. У них рабочие одеты в специальную одежду с головы до ног. Там специальные брюки, специальная обувь, из-под головного убора ни один волосок не торчит! Все в тонких перчатках, а не с голыми руками, да еще и с накрашенными лаком ногтями!

– Но ведь и у нас все это можно ввести!

Артемий Вячеславович хмыкнул.

– У нас это никогда не введут Тоня, мы в России! И такого порядка, как на немецком производстве, на нашей фабрике не будет никогда. Ну и есть множество других моментов…

Артемий Вячеславович рассказал про какой-то «съемник», прикрепляемый в конце машины, упаковывающей таблетки. «Съемник» очень дорогой, и при покупке машины (немецкой) Истомин отказался его брать, но в случае его использования можно избежать ручного труда. Зачем нам съемник? Зачем нам избегать использования ручного труда? У нас две тетеньки стоят предпенсионного возраста, а то и пенсионерки, которые рады-радешеньки этой работе. Зарплату получают, лекарства бесплатные и еще питание в рабочие дни.

– Так что в случае партнерства с немцами пришлось бы очень многое на производстве менять. А Истомин этого делать не хотел.

Я кивнула. Это мне было понятно. Но не немцы же его убили!

– А это правда, что Петр Петрович продал Истомину часть своих акций? – закинула я последний крючок.

– Правда.

– Почему? Ведь выгодное же производство!

– Они его разделили.

– То есть как разделили? У нас что, склад отдельно от производства?

– Ты ангар имеешь в виду, который стоит рядом с фабрикой? Нет, это наш основной склад, откуда товар развозится оптовым покупателям и куда они сами приезжают. Привозные лекарства, про которые я тебе рассказал, на него не поступают. Это другие, мелкие склады. Один точно на Петроградской стороне. Я там был. На других не был. Они меня не интересуют, да и мне там, признаться, нечего делать. На Петроградской я просто брал препарат для анализа. – Артемий Вячеславович помолчал немного и продолжил: – Нет, производства и склады остались прежними, и на них все по-прежнему. Есть производство, есть реализация. Только Истомин стал получать с них больше прибыли, а Петр Петрович меньше. Но утилизация отходов полностью отошла Петру Петровичу.