Славик появился минут через десять с бутылкой водки в руке и в сопровождении четырех крепких молодцев и мужчины лет сорока приятной наружности, который тоже прилетел вместе с ними в княжество. Как вскоре выяснила Алла, мужчина был патологоанатомом. Она не совсем понимала, зачем было везти с собой патологоанатома. Врача – понятно (их, кстати, в группе присутствовало целых два, только сейчас они почему-то компанию не сопровождали).

– И чего тебе не спится? – устало спросил Литвинов.

– Я не прочь бы поспать, – невозмутимо сказала Алла, – но чувство долга… Тебе это должно быть понятно. Я просто хочу побыть одна с отцом моего ребенка. Мужчиной, которого я любила. Разве тебе не было бы приятно, если бы твоя любимая женщина пришла к тебе в морг?

Славик поперхнулся водкой. Алла с милой улыбкой посмотрела на патологоанатома.

– А вам?

– Ко мне все женщины в морг приходили, – невозмутимо ответил он. – Но вообще-то на месте Великого князя… Я бы порадовался.

Телохранители стояли молча, правда, как заметила Алла, двое с трудом сдерживали улыбки. Она также обратила внимание, что двое молодцев Славика нагружены довольно вместительными спортивными сумками, а у остальных под пиджаками слегка выпирает кобура. Правда, если не знаешь, что ее следует искать, то и не заметишь. Костюмы им явно шили по спецзаказу, и теперь беднягам приходится даже в жару их носить.

– Так мы едем? – спросила Алла.

– Ребенка брать не будешь? Прощаться с отцом?

– Как он может с ним прощаться, если при жизни ни разу не видел? Только на фотографиях и по телевизору. Сашке будет достаточно завтрашней официальной церемонии.

Славик буркнул что-то невразумительное себе под нос, но развернулся и первым тронулся к двери. Они строем проследовали вниз, а когда проходили мимо кухни (они выходили во двор резиденции через дверь для слуг), им навстречу выскочил мужик (опять же прилетевший с ними на самолете) и вручил одному из телохранителей большой пакет.

– Как просили, – сказал он Славке и удалился опять в кухню.

– Что это? – поинтересовалась Алла.

– Бутерброды, – ответил патологоанатом. – Знаете ли, в морге всегда хочется есть.

– Кому?! – застонала Алла.

– Ну мне, например. И закусить надо будет… Вы ж своего, наверное, помянуть захотите? Водку мы взяли. И сок на запивку. Но может, и бутербродика захочется… У нас же принято во время прощания… И на могилке… Но тут могилки не будет. Нашей, традиционной. Вы, кстати, склеп уже видели?

Алле стало худо, но она все-таки держала себя в руках. Тем временем подошли к автобусу, у которого дожидался еще один телохранитель. За рулем сидел кто-то из дворцовых слуг, возможно, потому, что Литвинов и компания не знали, куда ехать, или просто решили взять с собой кого-нибудь из местных. Ведь тут в морге, наверное, работают не пьяные санитары, которые даже время меряют стаканами, а не часами (Алле пришлось однажды с таким столкнуться, он говорил, что одно событие произошло после второго стакана, а другое – после шестого), а за бутылку тебе какого хочешь покойника покажут, а если надо, и отрежут часть.

На улицах все еще гулял народ, пел песни на разных языках, светилась реклама и вывески различных развлекательных и питейных заведений. Ехать им пришлось минут двадцать, на окраину княжества, удаленную от моря. Там народу уже почти не попадалось – если только какой-то редкий прохожий. Наконец они остановились у скорее декоративного, чем заградительного заборчика. За ним раскинулся большой сад, в глубине виднелось несколько зданий.

– Что это? – спросила Алла.

– Больница, – пояснил Литвинов. – Она тут одна. Есть, конечно, парочка частных заведений при приемных врачей – мест на пять каждое. Но там лежат с мелкими травмами, в основном остаются на день, на два, не дольше. А настоящая больница одна. Многопрофильная. Тут больше и не требуется. В крайнем случае, можно ведь отвезти людей во Францию или другие страны Средиземноморья. Но насколько мне известно, такой нужды никогда не возникало – здесь же не случается ни массовых терактов, ни стихийных бедствий… В основном люди попадают в больницы после пьяных драк. Ну и обычные заболевания пожилого возраста…

Они покинули автобус вместе с водителем-фортунцем, который, к большому удивлению Аллы, его не запер. Она спросила почему. Водитель, в свою очередь, удивился и ответил, что на нем же княжеские гербы – и на кузове, и на номере. Кто ж его станет красть?

На территорию они тоже вошли свободно. Их не только никто не остановил, некому было останавливать! Никто не дежурил у ворот – ни молодцы в камуфляже, ни въедливый дедок, ни какая-нибудь толстая тетка с зычным голосом. От ворот шла заасфальтированная дорожка для машин, но водитель повел их направо по посыпанным песочком аллеям среди буйной растительности.

Сад оказался роскошным. Алле захотелось посмотреть его при свете дня, хотя завтра, не исключено, ей такая возможность и представится. Она ведь не знала точного расписания церемонии. Они поедут на вынос или сразу же в собор на отпевание? Или тело привезут во дворец, а там все и начнется? Надо было сегодня спросить у княгини-матери, но Алла как-то не подумала об этом.

Казалось, что на каждой аллее свои запахи, правда, сильно дурманящих не встречалось. Водитель, который шел рядом с Аллой, пояснил ей, что один из врачей, живший в начале прошлого века, увлекался ароматерапией и вместе с садовниками высаживал цветущие растения в различных частях сада, а потом использовал запахи для ускорения выздоровления своих пациентов. Врач давно умер, но нынешние садовники продолжают традицию, а многие пациенты сами гуляют там, где растут цветы и травы, способствующие излечению их болезни. Более того, сад ни для кого не закрыт, и бывшие пациенты тоже приходят на «свои» аллеи. Не исключено, что действует эффект самовнушения. Но ведь важен результат.

Морг Алла никогда бы не приняла за морг. Да он, как и частенько у нас, стоял на отшибе, хотя размещался в очень аккуратненьком домике и выкрашен был в светло-серый цвет.

Водитель пояснил, что в дневное время тут рядом открываются ворота, – и показал направо, где они находятся, – чтобы прощающиеся не сталкивались с выздоравливающими и их родственниками.

– А у вас обычно кремируют или как? – поинтересовался патологоанатом.

– Кремация у нас не производится, – пояснил водитель. – По религиозным соображениям.

– Но ведь жарко же! – заметил патологоанатом.

Водитель пожал плечами.

Алла вспомнила, как поразилась тому же на Кипре. Одна ее подруга вышла замуж за киприота, и с тех пор Алла каждый год хотя бы на несколько дней вырывалась к ней в гости. Во-первых, ей нравился курорт, во-вторых, кухня, в-третьих, она просто отдыхала душой, общаясь с той подругой. И в один свой приезд она попала на годовщину гибели брата мужа своей подруги. Тогда и узнала про запрещение кремации и про то, что в одну яму хоронить можно через семь лет.

Домик был погружен во тьму. Тут дежурит санитар или им придется вламываться? Алла не стала спрашивать. Да и Литвинов уже стучал в дверь. Стучал долго и напряженно. Никто не открывал. Славик посмотрел на водителя.

– Наверное, ночью тут никто не дежурит. Если умирают, везут в больницу, а уже оттуда перевозят сюда. Тогда и открывают.

– Ладно, – сказал Литвинов, – сейчас решим вопрос.

Он велел одному из телохранителей проводить водителя назад в автобус, предварительно поблагодарив того на английском и сказав, что дальше они уже сами справятся. Мужчины скрылись на аллее, Алла улыбнулась себе под нос. Фортунец никаких лишних вопросов не задал.

Литвинов отошел от двери, уступая место одному из своих подчиненных, тот быстро извлек из кармана отмычки и справился с замком не больше, чем за минуту.

– Никакой сигнализации, – хмыкнул парень, первым заходя внутрь и осматриваясь.

– А что воровать-то? – спросил второй.

– Ну, зубы золотые…

– У них не ставят. Даже у нас теперь перестали, – заметил Литвинов. – И вообще у них этот бизнес – с покойниками – не процветает. Ладно, пошли искать князя.