– Не нужно рассказывать эти детали истории моей семьи!
– Как пожелаете, княгиня. Но они являются достоянием общественности и зафиксированы в…
– Кто захочет, прочитает сам.
– Как пожелаете. На колье ушло сто двадцать восемь бриллиантов, привезенных самим Луи из Африки, куда он ездил охотиться и выменял их у какого-то африканского вождя.
– Все правильно, уважаемый, – кивнул дядя Проспер. – Про серьги княгини вы тоже знаете, как я понимаю?
– Да. Серьги изготовили уже в шестнадцатом веке. Супруга Великого князя Оскара пожелала серьги в дополнение к колье. Один молодой мушкетер отправился в Африку, чтобы найти подходящие бриллианты…
– А мушкетер тут причем? – подал голос Сашка.
– Дядя тебе потом расскажет, – встрял Литвинов. – Если сам не догадаешься.
Княгиня-мать поджала губы и предложила всем следовать за ней. Компания в сопровождении телохранителей прошла по залам в покои Великого князя. Анастасия велела всем оставаться в гостиной, поражавшей своей роскошью, а сама проследовала в глубину комнат и плотно прикрыла за собой дверь.
– Сейф там? – уточнил Литвинов у дяди Проспера.
– Да, – кивнул тот, – только никто не знает, где именно. Эта тайна передается от одного Великого князя другому. Иногда ее узнавали жены или матери.
– Сейф установили давно? – поинтересовался Литвинов.
– Тайник существует столько, сколько стоит замок. Но на швейцарский поменял Алан. То есть нет, ошибаюсь. Алан поставил сейф последней модели. В прошлом веке швейцарцы тоже уже ставили свои замки. Так что и дед Алана менял сейф, и он сам… А на протяжении истории… Честно говоря, не знаю. Но вы, уважаемый господин Литвинов, уверены, что ваш специалист может справиться с этим сейфом?
– В России немало специалистов, способных справиться с любым сейфом. За последние годы они поднакопили опыта со швейцарскими. Хоть соревнования устраивай, кто справится быстрее. Вы спокойно можете приглашать к себе телевидение и представителей швейцарской фирмы. И драть с них бабки – например, за то, что их не опозорят на весь мир. Мне – половину, как и договаривались.
– Хорошо, хорошо, я не сомневаюсь в квалификации ваших людей…
Вернулась княгиня-мать с небольшой коробочкой, обитой бархатом. Компания расселась в кресла вокруг стола, ювелир достал лупу, открыл крышку, взял в руки перстень.
После его изучения поднял голову на Литвинова.
– Как драгоценность, он не представляет особого интереса, – объявил ювелир. – Вся его ценность заключается в том, что это – один из символов дома князей Фортунских, который переходит от одного Великого князя к другому. В противном случае его можно было бы продать чуть дороже, чем по цене лома. Работа некачественная и…
– Но древность! – воскликнула княгиня-мать.
– Я сказал бы, что это работа конца девятнадцатого века – начала двадцатого.
– Его сделали в двенадцатом, и…
Ювелир покачал головой и пустился в пространные объяснения, которые были бы понятны только специалисту. Собравшимся же из его объяснений становилось ясно одно: это не тот перстень, который носили первые Великие князья Фортунские.
Княгиня-мать сидела, раскрыв рот. Литвинов подпер голову рукой. Алле хотелось рассмеяться. Сашка рассматривал старинное оружие, висевшее на одной из стен. Оружие заинтересовало его гораздо больше, чем перстень – будь то старинный или не очень. София хихикнула.
– А вы не можете ошибиться? – спросил дядя Проспер.
– Пригласите другого ювелира. Нескольких. Пусть они тоже посмотрят и оценят. Эту вещь не могли изготовить в двенадцатом веке, хотя тот, кто ее делал, явно пытался подражать ювелирным украшениям тех лет.
– Так где же фамильный перстень Великих князей Фортунских? – завизжала княгиня-мать.
– Так, кто там у нас правил в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков? – задумчиво произнес дядя Проспер.
– По-моему, разбойник Родри, как его называли, – вставила София. – Который еще проиграл в карты два корабля какому-то англичанину.
Княгиня-мать схватилась за голову, потом сорвала с себя колье и серьги и потребовала их оценить – здесь и сейчас. Эти вещи оказалась подлинными – по мнению ювелира. По крайней мере, работа была старинной и бриллианты – настоящими.
– А разве Африка в четырнадцатом веке осваивалась? – вдруг спросил Сашка. – Почему князя Фортунского, а потом еще и какого-то мушкетера туда понесло?
– Мушкетера понесло в шестнадцатом, – напомнил Литвинов.
– Члены нашей семьи всегда ездили в Африку на охоту, – сообщил дядя Проспер. – Тут же рядом. Можно сказать, это – одна из семейных традиций. У нас никогда не было своих лесов, заповедников… Видимо, поэтому так и сложилось.
– И рабов брали? – спросил Сашка.
– Мне стыдно это признавать…
– Да чего уж там, – махнул рукой Литвинов. – Дело житейское.
– И в нашем роду был один негритенок, – поведала София. – Только это обычно замалчивается, но все знают.
– Значит, ребенок Александра может оказаться мулатом?! – воскликнула Алла. – Ведь кровь черной расы считается очень сильной и может передаться через несколько поколений!
– Не беспокойся, – махнула рукой София. – Линия Великих князей чиста. Черного ребенка в начале девятнадцатого века родила одна Великая княгиня, супруга князя. Папашу казнили, ее сослали в монастырь. А ребеночка отправили в Америку вместе с какими-то отбросами общества. У нас тогда ведь многих высылали в Америку – в основном преступников, и вот смотрите, что получилось. С Америкой я имею в виду. Все-таки генетика – страшная вещь.
– Хорошо хоть не убили.
– Ну, тот Великий князь был мягким человеком. Казнил только негра-раба. А жену свою не тронул. И он вообще почти никого не казнил. Зачем, если можно было отправить в Америку? Хотя многие преступники, как говорится в летописях, просили лучше казнить себя, а не отправлять за океан.
– Почему? – не понял Сашка, который жил в годы, когда многие как раз стремились в Америку.
– Ну, приходили сведения о жизни там. В основном от моряков. Людская молва добавляла зловещие детали. Возможно, это делалось специально. Но никто из приличных людей ехать туда не хотел и не ездил. Вы посмотрите по современной Европе – все приличные люди живут здесь. И знаете, что все думают об Америке?
Княгиня-мать откашлялась. Все замолчали и повернулись к ней. Она смотрела на Литвинова.
– Как нам найти настоящий перстень Великих князей Фортунских? – спросила она у Славика. Алла с трудом сдержала улыбку: княгиня-мать поверила в неограниченные возможности Литвинова.
Литвинов почесал подбородок.
– Зависит от того, как он пропал. Если ваш предок его продал за долги или проиграл в карты – это реально. Если просто утопил или потерял неизвестно где, то, конечно, нет. Можно выяснить, что с ним на самом деле случилось?
– Я попробую… – слабым голосом произнесла княгиня-мать.
– А как ты собираешься это делать, дорогая Анастасия? – вкрадчиво поинтересовался дядя Проспер. – Ты – самая старшая в семье. И вообще ты не из рода князей Фортунских. Да, кое-кто из старых слуг жив. Но что они могут знать о конце девятнадцатого века? Или пусть начале двадцатого? Свидетелей тех событий нет! И кто знал про изготовление нового перстня? В те годы? Явно только очень ограниченный круг лиц. Они рассказывали о случившемся своим детям? Сомневаюсь. А если рассказывали, то где сейчас эти дети?
Литвинов спросил у членов княжеской семьи, известно ли, кому князь Родри – или как там его – проиграл корабли.
– Это известно, – кивнул дядя Проспер. – Завтра я назову вам имена всех участников той игры. А зачем вам?
– Это англичане?
– Да.
– Можно исходить из этого. Проследить родословные. Не исключено, потомки что-то скажут про перстень.
– Не нужно! – закричала княгиня-мать. – Тогда исчезновение перстня станет достоянием общественности! Мы должны все дать клятву, что сохраним это в тайне, и использовать только вот этот перстень, – она кивнула на лежавший на столе. – Считать его символом Великих князей Фортунских. Хотя ведь он им и служил последнее столетие. Или чуть больше.
