– Как вы смеете?!

– За пять минут?

– Что вы несете?!

– Значит, все-таки не верите в швейцарцев?

– Очень интересное пари, – заметил дядя Проспер. – У меня тоже такой же сейф. Может, будем вскрывать у меня? В присутствии представителя швейцарской фирмы, независимых экспертов… Потом я сдеру с производителей компенсацию. Половина – ваша. Я почему-то больше верю в вашего человека и лично в вас, господин Литвинов.

Славик расплылся в улыбке.

– Идет, – сказал он. – Покажем швейцарцам кузькину мать.

– Пусть вначале потренируется на нашем сейфе, – подала голос София. – Я давно хочу взглянуть на фамильные драгоценности… Но мне их почему-то не показывают. И ты, мама, постоянно носишь одно это колье и серьги.

– Я их ношу, потому что бриллиант – мой любимый камень! И это – память о твоем отце!

– Пока отец был жив, ты постоянно меняла драгоценности. И все время требовала новые. И папа их тебе покупал. Так где же они сейчас?

– Ты хочешь, чтобы я бросила ужин и побежала тебе их показывать? – ледяным тоном спросила княгиня-мать.

– Нет, ужин бросать необязательно, но я бы хотела на них взглянуть в ближайшее время. Ведь мы с Луизой должны их унаследовать. А меня очень волнует судьба моего наследства.

– Не рано ли ты меня хоронишь?!

– Если подумать, то я тоже давно не видел драгоценности, которые тебе дарил мой брат, – задумчиво сказал дядя Проспер. – И, как и Софии, мне бы хотелось на них взглянуть. Думаю, и дорогая Алла тоже бы с удовольствием посмотрела. А тебе, Анастасия, следовало бы подарить что-то из драгоценностей Алле, как новому члену нашей семьи. Символизируя нашу общую симпатию и…

– А почему бы тебе, дорогой Проспер, не подарить Алле что-то из драгоценностей? Ведь, насколько мне известно, моя покойная свекровь завещала все свои драгоценности именно тебе! За исключением фамильных драгоценностей князей Фортунских, которые всегда переходят супруге Великого князя! Все личные подарки пошли тебе, хотя у тебя никогда не было жены. Что ты с ними делаешь? Втайне надеваешь на себя? Красуешься перед зеркалом? Может, ты еще и женские платья напяливаешь вместе с украшениями своей покойной матушки?

– Во-первых, не оскорбляй память моей матери, – произнес дядя Проспер тоном, который не использовал ни разу. Проспер до этой минуты играл роль добродушного старикана. – Во-вторых, мы хоть прямо сейчас все вместе можем поехать ко мне. Например, со специалистом по вскрытию сейфов нашего уважаемого гостя. – Дядя Проспер изобразил легкий поклон в сторону Литвинова. – Или без него. И ты, София, в любой момент можешь приехать ко мне и взглянуть на драгоценности своей бабушки. Кстати, в завещании я справедливо их распределил. Ну, теперь, может, кое-что подарю нашей Алле…

– Ты знаешь, мама, почему бабушка оставила драгоценности дяде Просперу? – прищурилась София. – Она считала, что у него они лучше сохранятся. Для нас с Луизой!

– Когда умерла бабушка, тебя еще не было на свете, – напомнила княгиня-мать.

– Но бабушка все равно больше доверяла дяде Просперу, чем тебе! Уже тогда!

– Еще бы. Он же – ее сын, а я – нелюбимая невестка. Она с самого начала была против моего брака с твоим отцом! Видите ли, у меня недостаточно голубых кровей для этой семьи! А мои предки, между прочим…

– Так, давай оставим твоих предков, Анастасия, и вообще всех, в покое, – твердым голосом сказал дядя Проспер. – Или ты таким образом хочешь уйти от темы? Ты можешь дать ответ на простой вопрос: где драгоценности?

– В сейфе, – пожала плечами княгиня-мать.

– В главном? Или ты еще какие-то сделала?

– А вот это уже не твое дело, дорогой Проспер. И я, естественно, не собираюсь говорить в присутствии наших гостей, в каком именно и где находятся все сейфы в резиденции. В особенности если они привезли с собой высококлассного специалиста по их вскрытию. – И княгиня-мать блеснула улыбкой кобры.

– А на княжеский перстень по крайней мере можно взглянуть? – подал голос Литвинов. – Который должен перейти к Александру?

– И услышать, где он все-таки находится, – добавил дядя Проспер.

– Я же уже сказала: он у меня. – Раздражение княгини-матери нарастало. – Неужели вы думали, что я оставлю его на трупе? В морге? Где его могут украсть?

– Да кому придет в голову красть тот перстень? – искренне удивился дядя Проспер. – Его же не продать. Это уникальная вещь, занесенная во все существующие каталоги. А ради переплавки его брать никто не будет. Все сотрудники морга это знают. И все воры, которые только могли на него позариться. Уж если те, кто пытал нашего несчастного Алана, его не взяли…

– Дядя Проспер, разве ты не помнишь, что перстень можно было снять, только отрубив Алану палец? – напомнила София, потом повернулась к Алле, Сашке и Славику. – Понимаете, по традиции перстень подгоняется под палец князя. Очередного Великого князя. Так, чтобы его было не снять при жизни. Это традиция.

– А как тогда перстень сняла наша дорогая Анастасия? – дядя Проспер улыбнулся, как удав – тогда, когда удав улыбается кролику. – Отрубила покойнику палец?

– Необязательно, – вдруг пришел на помощь княгине-матери Литвинов. – С мертвого можно снять то, что нельзя с живого. Кожа и ткани усыхают… Хотя тут мы имеем утопленника… Я должен проконсультироваться со специалистом. Кстати, его сильно раздуло, когда его нашли? – Литвинов взглянул на дядю Проспера.

– Я не видел. Знаете ли, от меня не требовали опознания, а самому мне, понимаете ли… видите ли…

– Понимаю, – кивнул Литвинов и посмотрел на княгиню-мать. – Так в каком состоянии было тело?

– Что… э-э-э… вы имеете в виду?

– Труп описать можете? Состояние тела?

– Н-н-нет.

– А ты его точно видела, дорогая Анастасия? – не желал отставать от родственницы дядя Проспер. – Может…

– Когда я пришла в морг, санитар снял простыню с лица, – ледяным тоном объявила Анастасия. – И мне продемонстрировали руку… С перстнем. Потом попросили назвать особые приметы. Я сказала про кольцо в… э… у него было вставлено кольцо… э…

– Было кольцо? – Литвинов посмотрел на Аллу.

– Четырнадцать лет назад – никаких не было.

– Он его потом вставил, – добавила княгиня-мать.

– Куда? – спросил Сашка.

– А ты догадайся, – хмыкнул Литвинов. – Кольцо Адама называется. Я правильно понял?

– Это не то, что вы думаете! – закричала княгиня-мать.

– А откуда вы знаете, что я думаю? – удивился Литвинов. – Я вообще считаю, что это личное дело каждого. Многие татуировку делают на…

– У него было кольцо в пупке!

– И у трупа тоже было? – уточнил дядя Проспер.

– Я не видела, но когда сказала про такое кольцо у Алана, полицейские, которые присутствовали при опознании, подтвердили, что оно там… и я видела следы на плече… следы пыток… В других местах мне не показали… Мой бедный мальчик! Что они с ним сделали…

– Где были следы пыток? – по-деловому поинтересовался Литвинов.

– На руке…

– Где именно? И какие?

– На плече… Вот здесь. – Княгиня-мать показала на свое тощее плечо. – Потом на груди. Слева. Я видела только верх… И на коленях. Так мне сказали. Я не могла на это смотреть. С него с живого срезали кожу… Это сказал полицейский… Я не могла больше слушать…

– С него с живого срезали кожу на плече, левой груди и коленях? Я правильно понял? – уточнил Литвинов.

Княгиня-мать, заливаясь слезами, кивнула.

– Больше с ним ничего не делали?

– Я не-не-не знаю…

За столом воцарилось молчание. Литвинов напряженно думал и обменивался взглядами со своими приближенными, застывшими у дверей. Дядя Проспер невозмутимо продолжал есть. София перемигивалась с одним из телохранителей. Саша явно заскучал. Алла старалась наблюдать за всеми. Ей было жаль княгиню-мать. Увидеть тело сына, подвергнувшегося пыткам… Такого не пожелаешь и врагу.

– Может, после ужина ты все-таки продемонстрируешь перстень нашим гостям? – отрываясь от еды, спросил дядя Проспер, которого, как решила Алла, перстень почему-то очень волновал.