В Москве считали, что Польша поддастся нажиму Гитлера и раньше или позже будет вынуждена пойти на сотрудничество против СССР. Ни того, ни другого не случилось, что и стало причиной краха Польши в 1939 году.
Помимо неудачной дипломатической игры на судьбу Польши весьма повлияла ее политика в отношении национальных меньшинств. Как уже отмечалось, в 1918–1920 годы к Польше насильственным путем были присоединены земли Западной Украины (около 5 млн украинцев), Западной Белоруссии (около 2 млн белорусов), а также часть литовской территории с Вильнюсом (100 тысяч литовцев). От Германии к Польше отошли в 1919 году Познаньщина, а в 1920–1921 годах часть земель в Поморье и Верхней Силезии (более 1 млн немцев). В новой Польше проживали также многочисленное еврейское меньшинство (3 млн 200 тысяч человек), русские (100 тысяч), чехи (27 тысяч) и другие более малочисленные национальные группы. В результате треть населения Польской Республики было инонациональным.
Отношения с меньшинствами регламентировал Договор о защите меньшинств, подписанный польским правительством 28 июня 1919 года. Его статьи, уравнивавшие в правах национальные меньшинства с поляками, почти полностью вошли в польскую конституцию 1921 года, а основные из них сохранились и в конституции 1935 года. Однако на деле все эти положения нисколько не соблюдались.
Польскую нацию характеризовали такие черты, как национальный эгоизм и склонность к национальному максимализму. Эти качества помогли полякам добиться возрождения Польши (хотя и не полностью в границах Речи Посполитой), не считаясь при этом с интересами ряда соседних народов. В новых условиях они прежде и больше всего заботились о собственных национально-государственных интересах — об укреплении польского государства, расположенного между Германией и Советской Россией. Опасность предъявления последними претензий на свои бывшие земли заставляла поляков спешить с интеграцией национальных меньшинств, нередко игнорируя их социально-экономические и национальные интересы. Это, естественно, вызывало ответную негативную реакцию меньшинств, оказавшихся в составе Польши вопреки своей воле. В других случаях поляки, считавшие себя хозяевами страны, чувствовали себя ущемленными, прежде всего со стороны еврейского меньшинства.
Украинцы и белорусы в Польше, являясь автохтонным населением, проживали в основном компактно, составляя большинство в нескольких воеводствах, расположенных вдоль границы Польши с советскими республиками — Украиной и Белоруссией. Поляки на восточных землях, по социальному положению главным образом помещики, были в меньшинстве (10 %). На протяжении всего периода разделов Польши поляки не мыслили восстановления своего государства без украинских и белорусских земель. Они считали, что им на этих землях предназначено выполнить культурную миссию — привить элементы «цивилизации» и идеал «Великой Польши» украинцам и белорусам. После обретения независимости польские власти стали проводить на присоединенных землях политику полонизации и планомерную работу по отрыву этих народов от России, признавая, что православное население в культурном и духовном отношении сильно связано с ней.
Правящими кругами не учитывалось, что за 150-летний срок разделов Польши поляки потеряли политическое влияние на эти народы, которые, в свою очередь, утратили привычку считать польскую власть законной и подчиняться ей, что в их памяти остались лишь тяжелые воспоминания о Речи Посполитой, где они подверглись закрепощению и национальному гнету Польская политическая элита, относясь к этим славянским меньшинствам с чувством превосходства, рассматривала возникшие у них национальные движения как надуманные, искусственные и временные.
В подавляющем большинстве украинцы и белорусы были крестьянами (91 %), причем малоземельными и безземельными. Для них главным было решение земельного вопроса. Однако власти нового государства вместо скорейшего проведения аграрной реформы произвели здесь наделение землей поляков — бывших легионеров Пилсудского в целях полонизации восточных воеводств. Аграрная реформа 1925 года не сняла проблемы земельного голода для местного крестьянства. Кроме того, украинцам и белорусам приходилось постоянно сталкиваться с нарушением своих национальных прав в различных сферах. Например, уменьшалось количество национальных школ, вместо них создавались школы с двойным языком обучения, что позволяло преподавать большинство предметов на польском языке. Польская армия также стремилась всеми силами сделать из солдата, принадлежавшего к национальному меньшинству, поляка.
Протестуя в различных формах против польской политики, обострявшей социальные и национальные антагонизмы, украинцы и белорусы все больше стали связывать удовлетворение своих нужд с национальным освобождением. Их интересы становились несовместимыми с интересами польского государства.
Наиболее остро на несправедливые действия польских властей реагировали украинцы, особенно проживавшие в Восточной Галиции и добивавшиеся для нее автономии. В их среде, помимо общественно-политических партий и объединений, возникла Украинская военная организация (УВО). Она совершала террористические акты против представителей властных структур, провела акцию по поджогам и уничтожению польского частного и общественного имущества, заявляя этим об антипольских настроениях украинцев. В ответ власть организовала кампанию усмирения, в которой пострадало 15 тысяч украинцев. Лидеры украинского движения не организовывали открытых выступлений с требованием независимости. По их мнению, его следовало выдвигать только в условиях внешней угрозы польскому государству. До этого момента главной задачей движения они считали дискредитацию польской государственности и власти в глазах населения с целью усилить в нем националистические и сепаратистские настроения.
В том же направлении действовали компартии Западной Украины и Западной Белоруссии, тесно связанные с Коминтерном. Большая часть украинского и белорусского населения по причине низкого уровня своего социально- экономического положения была чрезвычайно податлива на коммунистическую агитацию и пропаганду этих партий, обещавших получение земли без выкупа, национальную свободу и т. п. и тем самым настраивавших его против польского государства.
Таким образом, в силу своих установок национальной психологии польские власти сделали многое для того, чтобы у славянских меньшинств сформировалось устойчивое отрицательное отношение к полякам и Польскому государству, чтобы они ощущали себя инонациональным населением, у которого не было и не могло быть стремлений к сотрудничеству и единению с польским обществом.
Не менее (если не более) плачевным было положение немецкого меньшинства. Для немцев западных земель Польши, зажиточных, особенно по сравнению с местным польским населением, стоявших на высоком уровне цивилизации, отличавшихся ярко выраженными национальным самосознанием и культурой, занимавших главенствующее положение в экономике, ставшей высокоразвитой, когда эти земли находились под властью Пруссии и Германии, в течение многих десятилетий проводивших политику германизации поляков, присоединение к Польше было труднопереносимым. Оставшиеся в Польше немцы (около 700 тысяч) только внешне сохраняли лояльность к полякам, поскольку целиком и полностью остались ориентированными на Германию. Основной их задачей стало сохранение немецкого духа западных земель путем противодействия проводившейся новой властью политики «дегерманизации».
Польский политик-националист Станислав Грабский заявил на собрании познаньской организации своей партии в октябре 1919 года: «Мы хотим основывать наши отношения на любви. Но существует одна любовь к соотечественникам, а другая — к чужакам. Их процентная доля у нас слишком велика. Познань показывает нам путь, каким образом можно снизить количество чужаков с 14 или 20 процентов до полутора процентов. Чуждый элемент должен задуматься, не будет ли ему лучше где-нибудь в другом месте. Польша — только для поляков» (на самом деле в Познани на переломе XIX–XX веков проживало 42 % жителей немецкой национальности). В 1919–1925 годах Познань и Восточную Пруссию покинули 1,25 миллиона немцев. В это же время из восточной части Верхней Силезии выехало 100 000 немцев.
