— Из-за твоих танцев на лужах у меня ноги мокрые насквозь.

Она присела на кровать, скинула туфли. Он плюхнулся перед ней на колени, запустил руки под платье — «колготки чур я, тебе самой не справиться, не спорь». Она легла на спину, выгнулась, помогая ему. Он вдруг прижался лицом к ее ногам и сказал внятно и трезво:

— Я люблю женщину, которая не боится слов. Я люблю женщину, которая не боится непринятого. Я люблю любить эту женщину.

Она растроганно запустила ему пальцы в волосы, прижала его голову чуть сильнее. Он взял в руки ее мокрые ступни, начал растирать.

— Подожди-ка, у меня где-то были теплые шлепанцы. Куда я их сунул? Кажется, под кровать.

Он начал шарить вслепую, но вдруг сморщился и выдернул руку.

— Эй! Кончайте эти шутки!

— Что случилось?

— Меня кто-то укусил.

— Перестань.

— На, погляди.

Прижавшись голова к голове, они стали вглядываться в белое пятнышко, проступившее на пальце.

— Больше похоже на ожог, — сказала Сильвана. Джерри откинул покрывало кровати, лег на пол ничком.

— Ничего не вижу. Дай-ка лампу с тумбочки. Ага, кажется, вон там…

— Будь осторожнее… Дай я сама посмотрю…

— Нет, оно не живое… Оно… Он… Ага, вот так-то лучше…

Он вытянул из-под кровати угол какой-то тряпки и вслед за ним выехал белый дымящийся брус размером с обувную коробку.

— Мотель с сюрпризами… Что это за штука — ты не знаешь? Никогда раньше не видел. Что-нибудь вроде озонатора? Но будто ничем не пахнет. Ты куда?

Сильвана пятилась, прижав палец к губам, качая головой. Потом кинулась к окну и попыталась выглянуть в темноту сквозь щель в занавесях. Потом подбежала к степному шкафу, сорвала с вешалок плащи, подхватила туфли, стала поспешно и неуклюже обуваться.

— Э-э, да что с тобой? Чего ты испугалась? Что это за штука — ты знаешь?

— Да, милый, да… Одевайся скорее… Это сухой лед… Твердая углекислота… Нет, он не ядовит… Но если заснуть в одной комнате с таким бруском, то уже не проснешься… И выглядеть будет очень натурально… Вроде сердечного приступа.

— Давай просто выбросим его на улицу, и дело с концом.

— Не сходи с ума.

— Я так ждал этого уикенда. И так все удачно складывалось. Мне в понедельник опять уезжать на месяц. Когда мы еще вырвемся друг к другу.

— Джерри, приди в себя. Кто-то пытался убить тебя — понимаешь? Кто-то пытался убить тебя незаметно и очень умело. Такие не останавливаются на полдороге.

Она уже была одета и помогала ему попасть в рукава плаща. Шоколадные пломбиры, суматоха ярмарки, заледеневшие жестянки с пивом — только это приходило на ум при взгляде на белый брусок, невинно дымивший на полу.

— Я выйду первая, — говорила Сильвана, — огляжусь, а ты стой внутри наготове. Если все будет спокойно, я подам машину к самым дверям, и ты прыгай в нее без задержки. Как на футбольном поле — о'кей?

— Такой уикенд испортили, гады… Ну, попадись они мне…

— А я-то, дура… Думала, хоть в Америке они оставят нас в покое.

— Может быть, позвоним в полицию?

— Давно не попадал в газеты? «Как развлекаются служащие Архива!» «Райский уикенд задолго до воскресения!» Как раз, чтобы твоя жена прочла за утренним кофе.

— Я не хочу, чтобы ты выходила одна.

— Пусть они думают, что мы ничего не заметили. Что их ледышка сработает. Тогда они будут спокойно ждать…

Она оторвала его руку от своего локтя, чмокнула в щеку, вышла на крыльцо. Оглядела безлюдный двор мотеля. Освещенный участок подъездной дороги обрывался в стриженом кустарнике. Еще дальше редкими рядами стояли безлистые осинки, но их уже почти не было видно — черное на черном.

В приоткрытую щель Джерри смотрел вслед уходившей Сильване. Досада была так велика, что не оставляла места страху. Он увидел, что в рассеянности она протопала своими мокрыми туфлями по большой луже, и с детства вбитое представление о том, что нет на свете беды страшнее простуды, еще сильнее разожгло злобу на тех, кто все это так не вовремя и гнусно им подстроил.

Она уже подошла вплотную к поблескивавшему строю автомобильных задов, уже доставала ключи, когда дверца стоявшего рядом с их машиной «пикапа» резко распахнулась, встала у нее на пути и чьи-то руки рванули ее внутрь.

С каким-то вскриком облегчения правый полузащитник сборной Иллинойского университета вылетел во двор, помчался наискосок. Он видел только болтающиеся ноги Сильваны, слышал ее крик и не заметил юнца в спортивной курточке, выскочившего с другой стороны «пикапа», не разглядел мелькнувшего в его руке ножа, не почувствовал боли. Просто что-то выросло между ним и жалобно кричащей Сильваной — и он принялся крушить эту помеху, рвать, давить, кусать, все ниже оседая с каждым тычком ножа, все слабее нанося удары. Даже упав лицом на асфальт, он все еще сжимал разодранную курточку с такой судорожной силой, что юнцу ничего не оставалось делать, как выскользнуть из нее и в одной рубашке прыгнуть за руль.

«Пикап» подскочил два раза, переезжая через лежащее тело — задними колесами, передними, — и помчался в сторону шоссе. На минуту стекло опустилось, и мужская рука в перчатке выбросила на дорогу медальон с порванной цепочкой.

Хозяйка мотеля, выбежавшая в шлепанцах и халате на крыльцо, успела увидеть только красные огни, мелькнувшие в гуще кустарника.

— Теперь вы видите, шериф, что Архив, и наша проповедь, и наша вера тут ни при чем. Обычное уголовное дело, похищение ради выкупа. Они требуют три миллиона — значит, профессионалы, уверенные в себе. Если бы здесь по-прежнему размещалось Ай-Си-Ди, они бы похитили кого-нибудь из служащих Ай-Си-Ди. В Европе директоров компаний похищают чуть не каждый месяц.

Ради встречи с полицией Умберто сменил рясу на обычный костюм, обулся, причесался. Большелобый грузный шериф то надевал, то снимал профессорские очки, с сомнением качал головой.

— Слишком много они знали, мистер Фанцони, слишком хорошо подготовились. Знали, что Сильвана Тасконти занимает у вас высокое положение. Знали о ее связи с мистером Ньюдрайвом. Даже знали, что сигнальный медальон надо выбросить. И это при всей секретности, которой вы окружаете свои дела.

— Уж не думаете ли вы, что кто-то из служащих Архива помогал им?

— А почему нет? Что в этом невозможного? Вот смотрите, что мы нашли в куртке, сорванной покойным мистером Ньюдрайвом с одного из нападавших. На этом фотоснимке миссис Тасконти смотрит прямо в объектив и улыбается. Такой снимок нельзя получить во время тайной слежки или скрытой камерой. Он сделан другом. Как он к ним попал?

Снимок поплыл из рук в руки вокруг стола и застрял в дрожащей двупалой руке Аарона Цимкера. Покрасневшими от бессонницы глазами он всматривался в него с какой-то придирчивой жадностью, словно надеялся узнать что-то новое о похищенной. Он прилетел только утром, был небрит, голоден, измят всеми мягкими и жесткими креслами, в которых провел ночь.

— Сухой лед — тоже не очень обычно для простых уголовников, — сказал Макс, начальник охраны. — Возможно, поначалу они не думали о выкупе. Хотели тихо избавиться от Джерри — естественная смерть, сердечный приступ. А Сильвану бы вынули из постели без сознания и увезли подальше, может быть даже за границу. И об ее исчезновении мы бы не скоро узнали. Но раз уж все обернулось для них с таким шумом, решили хоть нажиться на всей операции.

Шериф глянул на него сквозь очки с едва заметной ревностью, но все же пересилил себя, признал коллегу-профессионала, кивнул:

— Этот телефонный звонок, мисс Фанцони? Было в нем что-нибудь необычное? В голосе или тоне говорившего?

Джина сидела понуро, как студентка, провалившая экзамен.

— Не знаю… Мне трудно судить, но все же… Голос был типично американский, без акцента. Когда он требовал, чтобы деньги были готовы завтра к шести вечера, сначала употребил слово, которого я не поняла. Похоже на «тесто»… Потом несколько раз повторил, что на доставку нам будет дан ровно час. Они позвонят и скажут куда и как.