— И знаешь, доктор заверил меня, что один сустав на указательном пальце будет работать. Так что ты сможешь брать любые предметы, печатать на машинке, поворачивать руль, щипать меня, держать телефонную трубку… Остальные три спасти было невозможно, сплошное крошево. Он сказал, что дверь должна была быть стальной, чтобы защемить с такой силой. Но допытываться о подробностях не стал. Еще сказал, что днем может сильно заболеть, поэтому ты не вздумай терпеть, сразу дай знать сестре, у них теперь очень хорошие болеутоляющие…

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

— Ну перестань, не терзай себя, все это уже там, позади, смотри вперед…

— Нет, ты представить себе не можешь, каким я оказался дерьмом… соплей…

— Перестань, не верь, все это ложь — про людей, выдерживавших пытки, нормальный человек не способен…

— Я все им рассказал… все… Даже про Рувима… Только твое имя не назвал, что-то уперлось внутри… Но еще минут пять — назвал бы и тебя…

— Теперь это уже неважно… Мог бы и меня… Теперь они не разболтают…

— И с этим теперь жить… с памятью об этом… навсегда уже, до самого конца…

— Ага, вот оно! Вот пошел ваш главный еврейский товар. Вы — как бочонки, на которые можно клеить ярлык: «Чувство вины. Высшего сорта. Не слабеет от времени. Сделано на горе Синай. Выдержка три тысячи лет». Открывай кран и пей.

— И почему они выбрали именно меня? Знали же, что с меня много не возьмешь, что если уж похищать, то кого-нибудь повыше… Я думаю: потому и выбрали, что знали — дерьмо дерьмом и расколется в два счета.

— Слушай, а может, вас за это и гонят отовсюду? Может, и погромы, и сжигания, и желтые звезды — все за то же самое? Потому что, куда вы ни явитесь, вы этой своей вековечной виной всех умеете заразить… как холерой… Вы никогда не научитесь, как сказать себе: «Я есть я, и Господь — Создатель мой — в бесконечном милосердии Своем простит мне это». И может, оттого, что вы ничего не забываете, и вас, проклятых, забыть не удается.

— А хуже всего то, что я почти полюбил их. Главные люди в жизни — вот кем они стали. Когда понял, что их убивают, это было как шок. Хотелось крикнуть: «Нельзя, не смейте!»

— По-твоему, наверно, и я должна сейчас корчиться и самобичеваться: «Ах, я виновата, ах, я втянула его во все это. И вот что вышло, и неизвестно еще, что ждет впереди». Так вот, имей в виду: и не подумаю. Буду и дальше с ума сходить от страха за тебя, а каяться не стану. Потому что ты здесь — на своем месте. И работа по тебе, и ты в нее веришь и делаешь ее классно. А потом являются бандиты, и ты тоже делаешь все правильно: включаешь «роланда» и отдаешься судьбе. И не имеет никакого значения, что ты вопил, когда тебе дробили пальцы. Ни в мученики, ни в страстотерпцы ты не нанимался, героем быть не обещал.

— Честно сказать, я и про «роланда» забыл. Наверно, они сами дернули его, когда швыряли меня в машину.

— В чем тебе повезло — что они начали с конторы. Грета получила сигнал от замка двери, успела вызвать двух других. Ну и, конечно, то, что машина пошла в их сторону, через Дунай. Если б на запад, все могло обернуться гораздо хуже. Сигнал от «роланда» услышали бы, но вряд ли б поспели.

— Ты не можешь представить себе, с каким блеском они это проделали. Какие люди! Где вы таких добываете?

— Ох, только не это. Только не кидайся из самоуничижения в идеализацию. — Сильвана покосилась на медсестру и перешла на русский. — Если хочешь знать, старший, Макс, — просто профессиональный наемник. Алжир, Конго, Родезия, Чад. Грета училась у «Красных бригад», но сбежала — слишком уныло и безнадежно. А год назад могла бы оказаться в машине вместе с теми. То же самое и Майкл: ИРА, стрельба по протестантам в Белфасте, мины под броневики. Надоело, догадался, что где-то за ту же работу могут платить гораздо лучше, и, как видишь, оказался прав. У них в Вене полно клиентов, всем теперь нужна частная охрана. Это просто такая порода. Они есть всегда и везде. Подвернется политика — будут убивать за политику. Но могут и просто из снайперской винтовки по соседям. Или, как та девчушка в Штатах, — по одноклассникам и учителям. Тебе вот не нравится убивать — значит, ты никогда не научишься делать это хорошо и профессионально. Приходится нанимать их.

— Когда рука подживет, первым делом пойду и непрофессионально убью газетчика.

— Так он тебя и ждал. Он уже где-нибудь в Бейруте или в Триполи. Да и вообще в Вене тебе нечего теперь задерживаться. Тем более что обсуждается твой перевод в Париж.

— В Париж? Но я же ни слова по-французски. А все мои мальчики?

— Мальчики остаются при тебе. В Париже тоже надо будет работать с одним русским. Попом-еретиком. Но это еще не точно, я дам тебе знать… Да нет, я никуда не ухожу, какие дела? Почту твою Макс уже забрал, там один интересный пакет от Силлерса. То, что он вывез от своей русской. А больше нет у меня ничего… Я же к тебе приехала… Три недели ждала этого уикенда и вот дождалась… Ну и ничего, что в больнице, все-таки разнообразие… А то все одно: ресторан, концерт, постель… Буржуазная рутина, как сказала бы моя Ванда.

…Но знаешь, если бы все обернулось хуже, эти трое не ушли бы от меня… Ох, я достала бы их… Ты еще не знаешь меня… Я за последние годы очень ожесточилась… Может быть, из-за работы. Вблизи от Умберто иначе не удержаться. «Мне тонкокожие не нужны, — говорит он, — я сам тонкокожий…» Что ты смеешься? Когда он впадает в очередной психоз, это совсем не смешно. Мы все на шепот переходим… Даже сестра его, которую он вообще-то боготворит… Э-э, да ты не смеешься совсем! Ты просто зубами скрипишь. И взмок весь! Сестра! Ради Бога, сделайте ему укол. Поглядите на этого супермена — он все еще хочет что-то доказать. Вкатите ему как следует, чтобы отключился на двадцать четыре часа. А заодно и мне что-нибудь. Сердце очень печет… Не могу больше смотреть на него… Да, и я здесь пока на кушетке прилягу… Вот так… И будет теперь у вас два пациента.

А. Сфера гематологии

1. Накоплен огромный материал по систематизации групп крови, по исследованию генетических корней несовместимости различных групп. В лабораторных условиях выделены антигены, входящие в состав красных кровяных телец (эритроцитов), и доказано, что по химическому составу они идентичны. Почему же тогда кровь группы А воспринимает кровь группы В как враждебное вторжение?

2. Микробы некоторых заболеваний, раз побывав в организме, оставляют по себе такую память, что человек становится невосприимчив к этим заболеваниям (эффект иммунизации). Спрашивается: где годами хранится эта информация, если срок жизни кровяных телец всего лишь 120 дней?

3. Кровь — один из главных участников обмена веществ. Но кто (или что) управляет процессом доставки нужных веществ к соответствующим частям тела? Кровь очищает организм от ненужных и вредных веществ, выбрасывая их через почки в мочу. Каким образом все кровяные тельца, «нагруженные» отбросами, знают, что им нужно пройти через почки, и проходят через них, в то время как с чисто гидравлической точки зрения кровеносная система представляет массу обходных путей?

4. При современных способах хранения крови для нужд переливания ее свойства сохраняются в течение двух-трех недель. Почему внешняя сохранность телец наблюдается в течение гораздо более длительного периода?