— Ну, так как же вам удалось вырваться? Это просто невероятно. Когда Аарон позвонил и сказал, что вы в Вене, я не могла сначала понять, о ком он говорит. Хотя как раз недавно мы снова обсуждали, как помочь вам уехать. Этот ваш реферат, вывезенный Силлерсом, — он был просто сенсацией. Правда, не среди медиков — те воротили нос. Но синьор Умберто был в восторге. И Джина тоже заинтересовалась. Хотя ее трудно чем-то удивить. Джина — сестра синьора Умберто. Она старше его и… Нет, подождите. Сейчас будет один трудный въезд и после него — хайвей. Тогда начну рассказывать по порядку.

Сильвана перехватила покрепче руль, покосилась в зеркальце, потом назад и резко добавила газ. «Фиат» рванулся вперед и вылетел на наклонный трехленточный изгиб шоссе.

— Мы поедем не через город, а в объезд. Так спокойнее, молено поговорить. Соборы, музеи, коллизеи — все посмотрите потом. У вас будет время. Главное, я хочу рассказать вам немного о синьоре Умберто и его семье. Чтобы вы могли внутренне подготовиться к первой встрече. Чтобы некоторые — как бы их назвать — странности в их доме не шокировали вас с непривычки. Фанцони еще и в прошлом веке были знамениты экстравагантностью. Каждый был с каким-нибудь вывихом. То, что досталось Умберто, далеко не худшее. Всего лишь страсть к азартной игре. Это сделалось очевидно в нем уже к пятнадцати годам. Вы, конечно, знаете, что такое рулетка?

— Читала у Достоевского. Роман «Игрок», письма к жене. «Дорогая Аня, мне нет прощения, я опять все проиграл… Заложи шаль и брошь, вышли 20 талеров…»

— С той лишь разницей, что и Достоевский сам, и его герои вечно проигрывались в пух, а Умберто нет.

У него это как талант. Он способен был уйти на взлете удачи, уйти с выигрышем. И способен уйти, как только фортуна поворачивалась спиной. Правда, покинув рулетку, он тут же шел к бильярду или к карточному столу, но и там на смеси искусства и чутья обычно выигрывал. Отец проклинал его за порочную страсть, но, по чести сказать, больших неприятностей семья с ним не имела. Устав от домашних скандалов, он уехал в Америку учиться, женился там, получил очень хорошую должность в электронной фирме, потом работал в патентном бюро, еще где-то, получил гражданство, развелся, осел в Нью-Йорке, занимался то тем то этим, но главное — играл. И семью это мало трогало до тех пор, пока жив был старый Фанцони.

Сильвана сняла перчатку, потянулась за сигаретами. Шоссе шло по склону горы, делая в ней правильный треугольный вырез. Каменистый срез вертикального катета поверху был украшен бахромой из пожелтевших кустов, травы, свисающих корней.

— Джина после похорон отца немедленно вылетела в Нью-Йорк. Она всегда имела сильное влияние на брата, умела найти подход к нему. И тут тоже: не стала взывать к совести, к чувству долга, не жаловалась на то, что им, женщинам (мать еще жива), не управиться с запутанными финансами и всеми фирмами, принадлежавшими к тому моменту конгломерату Фанцони. Она просто спросила: сколько часов тебе удается выкроить в день на игру? Четыре? Максимум пять? А если ты возьмешь в свои руки управление делами, ты сможешь играть двадцать четыре часа в сутки. Ибо нет более азартной и более интеллектуальной игры, чем бизнес. Ты сможешь делать последние ходы и ставки, уже лежа в постели, уже засыпая, а результаты будешь получать, проснувшись утром, сможешь возобновлять игру за утренним кофе и газетами. И представьте, это сработало. Умберто вылетел с ней обратно в Рим. Хотя раньше и слышать не хотел об участии в семейных делах. Может быть, потому, что был на ножах с отцом. А тут прилетел хозяином. И с тех пор самолично распоряжается всеми финансовыми и промышленными делами. Довольно успешно. Но в своеобразном, многих отпугивающем стиле.

— Вы давно работаете у них? — спросила Лейда.

— Скоро семь лет.

— И как вам этот «своеобразный стиль»? Вас не отпугивает?

— Видите ли, оказалось, что у меня тоже пристрастие к игре довольно сильное. Даже если в игре мне отведена роль пешки. Насилуя метафору: меня волнует, когда Главный Игрок берет меня пальцами и передвигает на другую клетку. Ведь пока игра жива, пешка тоже полна жизни: она таит в себе угрозу даже для крупных фигур, она может защитить короля, может прорваться в ферзи. Все неудобство же сводится лишь к тому, что вы никогда не можете предугадать следующего хода Умберто. Обычный бизнесмен обязан подчиняться в своих делах одному критерию: выгоде. Он может заблуждаться, может ошибаться в расчете, может быть дезинформирован, но так или иначе вы заранее знаете: он двинется туда, где обстоятельства сулят максимальную прибыль. Не то с Умберто. Он может увлечься оригинальным поворотом игры и при этом наплевать на возможный проигрыш. Игра для него дороже денег. То же самое и в отношениях с людьми. И это вам обязательно нужно помнить. Для него нет нужных-ненужных. Есть те, с кем интересно играть, и те, с кем нет.

— Но какое отношение это может иметь ко мне? Если мне действительно дадут лабораторию и полную свободу действий на год, у меня и поводов не будет встречаться с Главным Игроком. Чарльз говорил, что у него…

— Да, месяцами про вас могут не вспоминать, но вдруг… Направление работ, финансы, местоположение лаборатории, состав сотрудников — он может вмешаться во что угодно. И не станет объяснять, почему он делает то или другое. Так что у вас может зародиться подозрение, будто это делается нарочно, чтобы разозлить вас, досадить, наказать, испытать, унизить, показать власть. И вполне возможно, что так оно и окажется. А точнее: вы никогда не узнаете, что было на самом деле. Непредсказуемость! Обманные ходы игрока, втянутого в игру на ста досках. Но если вы хотите удержаться в Фонде, нужно быть к этому готовой.

Дорога перестала подниматься, выровнялась. Внизу блеснула река, а дальше, за холмами — панорама города, задернутая пасмурной дымкой. Все, что раньше было лишь картинками под папиросной бумагой в отцовской энциклопедии, миражем несбыточных путешествий — собор Святого Петра, замок Ангела, дворцы Фарнезе, Квиринал, — теперь оказалось неправдоподобно конкретным, стоящим на земле, отяжелевшим от времени, влажности, цепляющих за кресты и шпили туч.

— Второе, что вам необходимо знать: про Джину. — Интонации Сильваны неуловимо изменились, голос стал суше, напряженней. — Не в пример брату, она окончила два университета. Профессор химии, обладательница всяких почетных степеней. С огромными связями в кругах научной братии. Естественно — главный советник Умберто по Фонду и вообще по всему кругу лабораторных работ. Ваши отчеты тоже в первую очередь будут попадать ей. Если она сочтет себя некомпетентной, всегда найдет, кому послать на отзыв. Не замужем. Имела роман с аспирантом лет на десять моложе ее. Дело почти дошло до помолвки. Но случилось несчастье. Ужасное. Взорвалась подложенная кем-то бомба. Ей оторвало ноги.

— О Господи, — выдохнула Лейда.

— На левой — лишь ступню, но правая — выше колена. В университете, в помещении кафедры. Может быть, целили и не в нее, в кого-нибудь другого. Хотя она-то считает — в нее. Студенты ее любили, и по взглядам она была довольно розовой. Но, во-первых, богачка, а во-вторых, очень против насилия. У нас могли, конечно, и за это. Однако возмущение было таким всеобщим, что ни одна из банд не призналась. Это произошло шесть лет назад, год спустя после того, как Умберто вернулся в Италию.

— А аспирант?

— О, он готов был «сдержать слово», но именно так, как они умеют, — знаете? Стиснув зубы, выкатив желваки. Она отказалась принимать жертвы, отпустила его. После больницы пыталась вернуться в университет, ей устроили грандиозную встречу, кресло засыпали цветами так, что колеса едва торчали. Но через неделю она поняла, что не сможет. Что шок был слишком силен. Что про каждого встречного будет думать: «А вдруг он?» Пришлось расстаться с университетом. Умберто готов был отдать ей любую отрасль, любой банк в ее распоряжение, но все это только нагоняло на нее тоску. Она хотела заниматься наукой. У нее не было своих идей, зато были талантливые друзья, не имевшие средств на исследования. Она упросила Умберто отдать им пустовавший этаж одной из фабрик, и неожиданно, через год, эта доморощенная лаборатория под ее руководством выдала необычайно эффектные результаты. Принесшие Фанцони весьма ощутимый доход.