— Дьяволицы… — изумлённо покачал головой Гийом, — и что теперь?

— А теперь дело за кардиналом Лотарингским, — ответила Регина. — Мы приготовили оружие, а направит удар он. Нам остаётся только ждать и не упускать моего духовника из виду. А для этого…

Её размышления прервало плотоядное рычание Лоренцо. Пёс лениво поднялся с пола и направился к дверям, всем своим видом выражая готовность съесть того, кто находился снаружи. Так он встречал только одного человека — Шарля Майенна. Последний не замедлил материализоваться из-за дверей с грохотом, шумом и вихрем эмоций, всегда сопровождавшими его появление. Судя по всему, случилось что-то непредвиденное, поскольку Шарль попросту перешагнул через своего извечного врага и ринулся к женщинам, сметая всё на своём пути в буквальном смысле этого выражения: маленький столик с вазами был перевёрнут, кресло отброшено привычным движением ноги. Лоренцо впал в прострацию от такого поведения — его персона впервые была проигнорирована.

Регина первая почувствовала неладное и инстинктивно попыталась спрятаться за спиной Гийома. Не успела. Изображая само воплощение праведного негодования, Майенн возопил, картинно простирая руки к ней:

— Какое коварство! Как ты могла?! После всего, что я сделал для вас обеих, так бесчестно со мной поступить! — наверное, если бы не присутствие Лоренцо, герцог уже бы тряс графиню за плечи.

Хлопая ресницами, Регина переглянулась с Екатериной-Марией. Та пожала плечами, всем своим видом давая понять, что ей известно не намного больше.

— Может, объясните, что произошло? — обретя утраченное спокойствие, попросил Гийом.

Шумно дыша, герцог обвиняющим жестом указал на Регину:

— Вот оно — воплощение женского коварства! Пусть она и объясняет, зачем ей понадобилось вызывать в Париж де Лоржа.

Регина беспомощно посмотрела на подругу.

— Это не мы, — с предельной, совершенно не свойственной ей честностью ответила за обеих Екатерина-Мария.

— Это не они, — подтвердил Гийом, хотя в глубине души ожидал от двух интриганок чего угодно.

Шарль заткнулся и молча переводил взгляд с одной женщины на другую. Если он хоть что-то понимал в женщинах, то сейчас они не врали.

— Это конец, — смогла, наконец, произнести Регина, — если Филипп в Париже, значит, Этьена он не подпустит ко мне на расстояние пушечного выстрела.

— И меня тоже, — ввернул Шарль.

Сестра отмахнулась от него рукой и вздохнула:

— Для полного счастья нам теперь не хватает только Бюсси.

И тут раздался очередной стук в дверь.

Красноречивый взгляд Регины был лучше всяких слов. И всем присутствующим сразу стало ясно, кто в эту минуту стоял возле дома Гизов.

"Бог её вне пределов моего Бога".

В. Шекспир

Регина поднялась и, под общее молчание, осторожно, словно боясь вспугнуть что-то, окружившее её в тот момент, подошла к дверям и отворила их. И тут же очутилась в эпицентре урагана, в самом сердце бушующего шторма. Сильные, горячие руки обхватили её так, что она не могла вздохнуть, и целый ливень поцелуев, нежных слов и слёз обрушился на её запрокинутое, смеющееся лицо. Ах, как счастлива была она в тот миг! Бурная радость и безумная, сокрушительная любовь, выплескивавшиеся из Луи с каждым вздохом, захлестнули Регину и понесли вслед за собой к сверкающему, гудящему водопаду, за которым была бездна света, край мира. За которым не было никого и ничего, кроме них двоих и их любви. Счастье от сознания того, что разлука закончилась, что можно каждый день видеть любимого человека, слышать его голос, просто ощущать его присутствие рядом, стёрло все границы и обиды. И стало неважно, сколько жестоких и грубых слов наговорили они друг другу, какую боль причинили. Да чёрт с ним, с испорченным Рождеством и прошлыми бедами! Луи приехал, он был рядом, он всё ей простил и сейчас каждым своим прикосновением просил прощения у неё. Сегодня в доме будет праздник, какого не было в Рождество, сегодня она велит зажечь в доме тысячи свечей, позовёт музыкантов, а повара сотворят чудо. Для её сердца, для её души Рождество наступило сегодня — когда из ночной темноты выплыло бледное лицо любимого человека.

Регина и Луи, покачиваясь, стояли в дверях дома Гизов и не могли разомкнуть объятий. Екатерина-Мария первая поняла, что все её честолюбивые план вот-вот рухнут и Регина шагнёт в омут, откуда уже не услышит её голоса. Метнув встревоженный взгляд на подругу, она безжалостно наступила каблуком на ногу брату. Тот взвыл и повернулся в её сторону.

— Что ты стоишь? — прошипела герцогиня вместо ответа, — Изображай бурную радость и проси у графа руку его сестры. На коленях! Ну же, быстро! Это твой последний шанс получить эту женщину.

Шарлю не нужно было повторять дважды. Особенно если команда действовать исходила от сестры. Бесцеремонно отодвинув с дороги Лоренцо, герцог устремился к обнимавшейся парочке, стиснул плечи графини мёртвой хваткой и буквально оттащил её от Бюсси. Не обращая внимания на недоумённый взгляд графа, он затараторил, не давая Регине прийти в себя:

— Граф, как я счастлив вас видеть! Мы все с нетерпением ждали вашего возвращения. И, Бог свидетель, я дни считал до вашего приезда! Я знаю, что слишком тороплю события, но моё сердце не выдержит ни единой минуты тягостного ожидания. В ваших руках моя жизнь, моё счастье… Да что там, дальнейшая судьба всей нашей семьи! Граф, я на коленях прошу вашего согласия на наш брак с графиней де Ренель!

Регина пошатнулась и в ужасе уставилась на Майенна. Но того уже понесло. Он бухнулся на колени перед Луи, увлекая за собой растерянную и мгновенно ослабевшую девушку. Шарль крепко держал её за руку, не давая подняться, и что-то безостановочно говорил Бюсси, а Регина ничего не слышала: кровь стучала в висках, как тревожный набат, сердце билось где-то в горле и перед глазами всё плыло и качалось. Неподвижным оставалось только бледнеющее с каждой секундой лицо Бюсси. "Это конец. Я потеряла его", — застыла в голове одна-единственная мысль и Регина покорилась отчаянному натиску Майенна. Она склонила голову, чтобы не видеть бьющих наотмашь укором чёрных глаз. А он понял это как робкое согласие со словами Гиза.

— Однако, стоит мне отлучиться из Парижа, как моя сестра начинает тут же собираться замуж, — тяжёлые и холодные, как глыбы льда, слова падали на голову Регины, раскалывающуюся от боли и гулкого грохота крови где-то уже под самой кожей, — В прошлый раз я узнал об уже состоявшейся в моё отсутствие помолвке её с графом де Лоржем. Сейчас, не успел я появиться в городе, как у меня уже просите её руки вы, герцог. Интересно, что будет, когда я в следующий раз уеду?

— Вы не ответили на просьбу моего брата, граф, — подала голос Екатерина-Мария.

— Сначала я хотел бы поговорить с сестрой. По поводу её слишком часто меняющихся женихов. Собственно, я и пришёл в ваш дом за нею. Так что, прошу прощения, герцогиня, но сейчас мы вынуждены вас покинуть. Признаться, делаю это с большим сожалением, поскольку ваше общество, мадам, всегда было для меня праздником.

Луи галантно поклонился Екатерине-Марии, весьма удачно изобразившей смущение, довольно грубо ухватил за локоть Регину, рывком поднял её с колен и вытащил на улицу. Лоренцо бесшумной тенью скользнул следом и преградил графу дорогу. Широко расставив лапы и обнажив клыки, он утробно рычал, не спуская беспощадных глаз с мужчины.

— Это что ещё за чудовище? Пошёл прочь, мерзкое животное, — рявкнул Луи.

Лоренцо замолчал и приготовился к смертоносному прыжку. От человека в плаще пахло вином, кровью, тоской и почему-то хозяйкой. Этот человек плохо обходился с его обожаемой госпожой, но угрозы и зла Лоренцо не чувствовал, как не ощущал и её страха. Его очень злило то, что не укладывалось в его простую и твёрдую собачью логику. Чужой человек, хватавший хозяйку за руку и куда-то тащивший её против воли, был Врагом. И всё же Лоренцо должен был услышать голос хозяйки, её чёткий и ясный приказ. В противном случае ему придётся убить человека в плаще. Так уж он был устроен, так уж его учили. В его собачьем мире был один закон — слово хозяйки. Луи этого не знал и потому готов был шагнуть навстречу своей смерти, если бы голос Регины не опередил бросок чёрной могучей тени.