— Лоренцо, тихо! — прикрикнула она, — Это свои. Домой, Лоренцо. Иди рядом.

Недовольно покосившись на Луи, пёс подошёл к хозяйке, втиснулся между ней и графом, всем своим видом давая понять, что он и пойдёт рядом, плотно прижимаясь к её юбкам.

— Я, кажется, задал вопрос. Что это за зверь? — Луи раздраженно дёрнул Регину за руку.

— Это мой пёс. Он охраняет меня. Его зовут Лоренцо.

Луи удивлённо поднял брови:

— Великолепный?

— Что?

— Лоренцо, спрашиваю, Великолепный? Что ж, в чувстве юмора тебе не откажешь. Откуда он у тебя?

— Подарок герцога Жуайеза.

Луи споткнулся на ходу:

— Кого?!

— Герцога Жуайеза, — терпеливо объяснила Регина, — Видишь ли, экс-фаворит короля гораздо более озабочен моей безопасностью, чем ты. И не надо так кричать. Лоренцо не любит громких звуков.

— Тебе кто-то угрожает? — едва слышно спросил Луи и даже Регина почувствовала, как холодные каменные тиски сжали его сердце.

Бесстрашный Бюсси, который никогда в жизни ничего не боялся, от ужаса готов был потерять сознание, как старая дева. Пока он бесился от ревности и нелепой обиды в Анжу, ей грозила опасность!

— Нет-нет, — поспешила успокоить его Регина, боясь, что Луи узнает о её позоре, — просто Жуайез, как и ты, был обеспокоен количеством претендентов на мою руку и сердце, вот и решил вооружить меня. На всякий случай. Просто по доброте душевной.

Объяснение было предельно нелепым, но встревоженный Луи, на её счастье, тоже не способен был логически рассуждать сейчас.

— С каких это пор фаворит короля беспокоится о тебе? — подозрительно поинтересовался Бюсси.

— Экс-фаворит, — со значением поправила его Регина, — Он мой друг. Настоящий, очень хороший, добрый друг. И с Лоренцо тебе придётся подружиться.

Луи пожал плечами и ничего не сказал. Он отвязал коня, запрыгнул в седло, поднял Регину и усадил перед собой, свистнул Лоренцо и крупной рысью пустил коня к улице Гренель. В это время года темнело рано и сейчас сгустившиеся сумерки и холодный туман с берегов Сены опустились в полутёмные переулки, пряча двери и вывески зданий, лица людей и вывернутые камни мостовых. Люди-призраки плутали по неузнаваемым улицам, лодки-призраки медленно плыли по реке и голоса лодочников гулко разносились над водой. Нереальный, мутный свет фонарей и шипение факелов расцвечивали холодный серый вечер, и только с площадей неслись громкие крики, смех, визг, взрывы петард и хлопушек и разноцветные брызги потешных огней.

Луи выбрал кратчайшую дорогу, не особо обращая внимания на количество освещённых окон и редких фонарей над дверьми. Через минуту Регина уже дрожала от сырого, пронизывающего ветра и Луи, чертыхаясь на погоду и свою неосмотрительность, кутал её в свой плащ, прижимал к груди и согревал дыханием её озябшие тонкие пальцы. И как-то само собой получилось, что его губы коснулись её губ и не смогли уже оторваться. Они даже не целовались. Просто затихли, соприкоснувшись губами и боясь пошевелиться, и даже конь Бюсси остановился посреди улицы, прядая ушами и осторожно переступая с ноги на ногу. Отогревшаяся было под плащом графа Регина снова задрожала и, чтобы согреть её, Луи обнял её покрепче и задохнулся от ощущения хрупкости и гибкости женского тела, затянутого в плотный бархат. Пальцы его пробежали по узкой спине, по трогательным позвонкам на шее, зарылись в мягкие, тонко пахнущие волосы, сомкнулись на затылке и её нежные, горько-медовые губы дрогнули, превращая случайное соприкосновение в поцелуй. Плотная занавесь тумана укрыла их от мира, и они целовались, уже ни о чём не думая и ничего не боясь. В целом свете был сейчас только туман, недовольное ворчание Лоренцо и их непреодолимое влечение друг к другу. Их несло этим поцелуем в бездну, которой нет имени, несло неудержимо и стремительно. Шумное дыхание и мучительные стоны заглушались бешеным грохотом сердец. Кровь уже закипала в жилах и ревела на пределе возможного. И, казалось, нельзя прерывать этот поцелуй, иначе небо непременно обрушится всей своей тяжестью на землю, и земля содрогнётся и уйдёт из-под ног, и наступит тот обещанный конец света.

Но Луи уже мало было этого слияния губ, этого жара, вырывавшегося из-под бархата платья. Живой огонь трепетал в его руках и вот-вот готов был вырваться на волю и сжечь всё вокруг себя.

— Подожди, сейчас, сейчас, — шепнул он, отрываясь от губ, потрескавшихся от полыхавшего внутри пожара.

Он пришпорил коня и пустил его бешеным галопом вдоль улиц. Прохожие едва успевали увертываться из-под копыт графского коня. Нескольких человек перепугал до полусмерти и сшиб с ног летевший следом Лоренцо. Регина из последних сил цеплялась за плечи брата, пальцы её скользнули ему под рубашку и их обожгло, ударило неистово бившееся под кожей сердце. Она осыпала быстрыми, жадными поцелуями его колет, воротник-голилью, шею, грудь под расстегнутым колетом, а он прижимал одной рукой её голову к своему телу и умолял прекратить эту сладкую пытку хоть на время, иначе у него не хватит сил добраться до дома.

Он любит меня! Любит. Меня. Он вернулся из-за меня. Он желает меня так же сильно, как и я Его. И гори оно всё огнём! Я буду с Ним. Я буду принадлежать Ему. И больше ничего не нужно скрывать. Ничего не нужно бояться. И отступать некуда. Он всё знает. И у Него тоже нет другой дороги.

Как странно… Я всегда думала, что в тот миг, когда Он поцелует меня, моё сердце вспыхнет и сгорит от счастья, и я умру. Но вот Он целует меня без счёта, и обнимает меня, и дрожит под моими прикосновениями. А я живу. И отвечаю на Его поцелуи, и осмеливаюсь ласкать Его. Я жива!!! Я впервые по-настоящему чувствую себя живой. Я слышу шёпот тумана и вижу ветер со стороны набережной, я чувствую вкус зимнего холода и дыхание тёмного неба.

Теперь всё будет иначе. И я буду счастлива. И я смогу, наконец, отдать Ему свою любовь. Он узнает теперь, что я люблю Его, как другие дышат и пьют воду, — так же легко и естественно и так же необходимо. И вечно. От первого дня рождения и до последнего глотка воздуха.

Наверное, я схожу с ума, потому что того, что сейчас происходит, наяву просто не может быть. Но я хочу сойти с ума вместе с Ним…

Конь летел галопом по тёмным туманным улицам, и наездник со своей драгоценной ношей чудом не свернули шеи, когда он споткнулся в узком переулке почти возле самого дома. Наконец, конь вынес их на улицу Гренель и остановился возле знакомых ворот. Луи спрыгнул на землю, мгновением позже Регина скользнула в его объятья и они замерли, боясь отпустить друг друга, прижавшись лбами и не в силах вымолвить ни слова. Только громкое, учащённое дыхание и судорожное переплетение рук всё сказало за них.

— Конь, — еле слышно выдохнула Регина, ткнувшись губами куда-то в колет брата.

— Что — конь? — так же выдохнул он ей в затылок.

— Надо позвать слуг. Отвести твою лошадь на конюшню. И Лоренцо спровадить на кухню.

— Слуги нас увидят.

— Тебе уже не всё равно? — светлые глаза сияли в сумерках ярче тысячи огней.

Счастье выплёскивалось из этих глаз и заливало своим сиянием всю улицу, накрывало с головой Луи и не было совершенно никакой возможности добровольно отказаться от этого ослепительного потока.

— А! — Луи тряхнул головой, подхватил невесомое, горячее, запертое в бархат тело, прижал к груди.

Регина мгновенно обвила руками его за шею, потянулась к губам вся, без остатка. Граф ногой распахнул ворота и понёс сестру в дом. Он не замечал поспешивших следом Лоренцо и коня, не замечал выбежавших навстречу пажа и конюха. Он держал на своих руках весь свет, всё счастье этого мира. Самую главную, самую манящую загадку в своей судьбе. И ответ на все вопросы, разгадка этой тайны была совсем близко. Несколько десятков шагов до дверей, вверх по лестницы и до порога спальни. Несколько минут уже заканчивающегося ожидания, томительного и желанного. Ему бы выдержать эти несколько минут, справиться с собой, а потом мир упадёт к их ногам. Каждый шаг отдавался оглушительным ударом сердца, взрывом взбесившейся крови в клетке плоти.