— О-о! Я знала, что ты всё к этому сведёшь! Нет уж, я сказала — Генрих, значит будет Генрих. Диктуй дальше. И не переживай за своего брата, он не бедствует из-за отсутствия женского внимания.
— Генрих тоже, если ты заметила. Фоссеза совсем уж неприлично вьётся вокруг него.
— Ну, эта везде успеет. Нашей Фоссезе равных нет. Из постели моего брата она перекочевала в объятья твоего, теперь решила перейти мне дорогу и прибрать к рукам Генриха. Чёрта с два!
— Тебе неплохо было бы кое-чему у неё поучится, дорогая.
— Это чему же? Непривередливости в делах любовных?
— Добродетель и непорочность — удел плебеек и законченных дурнушек, здесь я полностью согласна с Брантомом. С твоей красотой и знатным происхождением просто неприлично не иметь как минимум двух любовников. Над тобой в Лувре скоро смеяться начнут.
— Посмотрим, кто будет смеяться последним. Ладно, что там ты говорила про мою трепетную любовь?
Наконец, через неделю герцогиня де Монпасье решила, что король Наваррский созрел для решительных действий. Да и момент выпадал как нельзя более подходящий — королева-мать и Маргарита отправились в Клюнийское аббатство, король был занят со своими министрами обсуждением очередного мирного договора с гугенотами и подготовкой денежной реформы, так что притворившийся больным Генрих Наваррский остался без должного надзора и в кои-то веки был предоставлен самому себе.
В полдень верный слуга передал ему письмо с просьбой быть без четверти восемь в компании неболтливого друга на углу улиц Сент-Оноре и Астрюс. Никакой подписи не было, но с некоторых пор Генрих был хорошо знаком с быстрым, решительным почерком графини де Ренель, а уж её духи и подавно знал весь Лувр. Взрывная и пугающая смесь корицы, жасмина, сандала и еле уловимой, почти неопределяемой нотки вербены предваряла появление красавицы каждый раз, когда распахивались ворота дворца. Вдохнув этот запах со страниц письма, Генрих едва не расплакался от счастья. Он всегда был излишне впечатлительной натурой, а уж красота графини совсем свела его с ума. Но даже в самых дерзких мечтах он не думал о том, что победа его будет такой лёгкой и стремительной — о надменности девицы ходили легенды. Просьба прийти с другом прозрачно намекала на то, что графиня также будет не одна.
В условленном месте Генрих был уже за полтора часа до назначенного времени. С ним вместе ожидал появления дам его друг детства и по совместительству капитан его рейтаров Гийом де Вожерон, бедный, как все наваррские дворяне, дерзкий блондин с тёмными и непростительно длинными для мужчины ресницами. Битых два часа молодые люди изучали окрестности. Дамы, естественно, опаздывали. Гийом робко намекнул, не стал ли Генрих жертвой розыгрыша. Вероятнее всего, графиня сейчас вместе со своей закадычной подругой Монпасье находятся далеко от улицы Астрюс и смеются над гугенотами.
— Нет, это не в её духе, — уверенно отрезал Генрих, — Клермоны так не шутят. У них более утончённое чувство юмора. Не будь так нетерпелив, уважающая себя женщина всегда опаздывает на свидание.
Вместо ожидаемых красавиц со стороны Бурбонского дворца появились два молодых дворянина, довольно изысканно одетых. Они не спеша приближались к Генриху и Гийому и вскоре король Наваррский мог поклясться, что, судя по цветам одежды и перьям на беретах, это были два пажа из свиты графа Бюсси. Юноши подошли совсем близко и остановились на противоположной стороне улицы. При этом они самым наглым образом пялились на Генриха, о чём-то негромко переговаривались и явно смеялись над ним.
— Этого ещё не хватало! — прошипел Генрих своему другу, — не могли они, что ли, другого места найти. Да они в два счёта узнают графиню и тогда нам всем несдобровать: Бюсси нас в порошок сотрёт.
— Юноши, позвольте узнать, — обратился к пажам капитан, — с каких пор в Париже стало так мало улиц, что вы не можете сойти с места и прогуляться где-нибудь в другом конце города?
В ответ наглецы расхохотались пуще прежнего и даже не подумали уйти.
Вспыльчивый беарнец крикнул:
— Что вы себе позволяете, мальчишки! Извольте отвечать, когда к вам обращаются! Место в доме графа де Бюсси ещё не позволяет вам оскорблять своим поведением благородных дворян!
Он готов был уже преподать урок вежливости сорванцам, когда Гийом вдруг тоже прыснул от смеха и толкнул его под локоть:
— Посмотри внимательней, Генрих. Тебе не кажется знакомым лицо того пажа в чёрном берете с белым пером?
Генрих недоуменно взглянул на капитана, потом на смеющегося мальчишку. И остолбенел. С лица молодого пажа на него смотрели бездонные глаза графини. На другой стороне улицы стояли Регина де Ренель и Екатерина-Мария де Монпасье собственной персоной. В мальчишеских нарядах они были неотразимы. И если герцогиню выдавали неровные плечи, то её юная подруга в мужском колете и узких штанах пажа выглядела просто чудесно.
Не сговариваясь, оба дворянина перебежали дорогу и склонились в вежливом поклоне перед дамами. Герцогиня быстро огляделась по сторонам и топнула ногой:
— С ума сошли! Вы же нас сейчас выдадите с головой. Виданное ли дело, чтобы гугеноты раскланивались перед пажами графа де Бюсси. Да вас на смех подымут все, если узнают.
— Но, прекрасные дамы, чем вызван такой маскарад? — улыбался Генрих, не сводя глаз с Регины.
— Ну, во-первых, мы хотели бы остаться неузнанными. А во-вторых, — графиня лукаво посмотрела на подругу, но та была увлечена разглядыванием смущённого капитана, — нас с герцогиней всегда интересовало, что же вам, мужчинам, так нравится в трактирах. Мы там, разумеется, ни разу не были. Сами подумайте, как бы мы появились в каком-нибудь "Королевском льве"? При нашем положении это грандиозный скандал. Вы умоляли меня о встрече в своём письме, и я подумала, а почему бы нам не встретиться в трактире? Катрин эта идея понравилась и мы решили немного вас удивить.
— У вас это получилось блестяще, — с трудом выговорил Генрих.
Рыжеволосая авантюристка нравилась ему всё больше и больше.
— Кстати, а когда вы представите нам своего друга? — обронила Екатерина-Мария, не сводя томных глаз со златокудрого Гийома.
Генрих хитро улыбнулся, радуясь своему верному выбору:
— Это мой лучший друг капитан рейтаров Гийом де Вожерон.
Черноглазый юноша склонил голову, пряча под густым покрывалом ресниц смущение: слишком откровенным был взгляд знаменитой герцогини Монпасье. Регина тоже это заметила и тихонько толкнула подругу в бок, мол, держи себя в руках, мы не за этим сюда пришли.
— А вы уверены, что трактир — самое подходящее место для… — обычно острый на язык беарнец замялся, пытаясь подобрать подходящее название происходящему, но это уже было явно не любовное свидание.
— Генрих, ну что вам стоит исполнить один малюсенький женский каприз? Я хочу в трактир и я туда пойду. Неужели вы отпустите нас без сопровождения в заведение подобного рода?
Никто до сих не мог устоять перед чарующим взглядом её серых глаз и, разумеется, король Наваррский не стал исключением.
— Ну, хорошо. Куда пойдём, друзья? И как в случае чего мы будем вас называть, ведь мы встречаемся инкогнито, я правильно понимаю?
Подруги переглянулись: об этом они как-то не подумали в своих сумасшедших затеях. Поскольку для этой прогулки они раздели пажей графа де Бюсси, как сразу догадался Генрих, то и имена мальчиков они тут же присвоили себе. Итак, Регина на время стала Мишелем, а Екатерина-Мария перевоплотилась в Рауля.
Решено было идти в "Белый конь": во-первых, по словам братьев Гизов, там была самая лучшая кухня в Париже и самые весёлые попойки, а во-вторых, компания графа де Бюсси там никогда не появлялась. Четверка молодых дворян, решивших покутить в трактире, ни у кого не вызывала подозрений.
Ещё по пути к трактиру герцогиня, зная плачевное состояние наваррских кошельков, безапелляционно заявила, что за пирушку заплатят они с графиней. Генрих в ответ пожал плечами и тихонько толкнул попытавшегося возразить Гийома.
