Некоторое время человек и цвирлт молча разглядывали друг друга. Затем один из балахонщиков произнес какую-то фразу. Голос его был негромкий, преобладали шипящие звуки с паузами и придыханиями, будто говорившему не хватало воздуха. Перевод прозвучал так же, как при заказе транспорта в портах разных стран на О-Мене — правильным, но несколько неестественным механическим голосом:

— Можешь снять твой шлем — мы дышим здесь обычным воздухом.

Игнат подчинился, ожидая развития событий.

— Ты пришёл говорить, мы понимаем. Мы сами хотим говорить с вами, с теми, кто давно пытается изучать нас. Вы не местные жители, и мы осознаём, что вы — действительно угроза нам. Мы понимаем, что будет правильно, если станем говорить с вами. У вас есть вопросы — спрашивайте.

"Вот ведь как просто…", — подумал Лосев.

Он проглотил слюну и сказал:

— Да, мне поручено сказать вам, что именно на этом настаивает наше руководство. Поэтому мне немедленно нужно сообщить, что со мной всё в порядке и что вы согласны вести переговоры. Мне так будет спокойнее, да и вам — тоже.

Прибыв на станцию переброски и пройдя в одну из комнат ожиданий, Игнат уселся в ближнее к иллюминатору кресло. Разумеется, это не был иллюминатор в понимании обычного землянина: часть стены служила просто экраном, в котором можно было увидеть панораму пространства и планеты, на орбите которой вращалась станция.

Точно также он сидел в первый день после подписания договора. Летел на самолете, уснул, а когда проснулся, оказался в каком-то огромном, фантастического вида ангаре, даже не заметив момента приземления. На одной из стен ангара располагалось огромное, как тогда показалось, окно, в котором виднелись звёзды и изогнутый край планеты — так как это показывают по телевизору с орбитальной станции.

Игнат тут же кинулся к "руководителю группы" за разъяснениями. Впрочем, он был не один такой: все пятнадцать новобранцев обступили Виктора Францевича и, отбросив всякую сдержанность, наперебой требовали рассказать, куда их привезли.

Вопрос о том, каким образом самолёт, вылетающий официально из земного аэропорта, и который в полёте отслеживают десятки радаров, вдруг исчезает — и это остаётся никем не замеченным, первым задал именно Лосев.

Виктор Францевич повертел в воздухе пальцами:

— Это не самая сложная проблема в нашей работе на Земле, она чисто техническая. Особенно, когда и в вашей стране, Игнат, воцарились так называемые рыночные отношения. Не лучший способ устройства общества, поверьте, но работать нам как секретным агентам, при нём куда удобнее. Вот во времена Советского Союза было много сложнее. Сейчас же любая компания, в принципе, может иметь свой частный самолёт, состав пассажиров практически никем не контролируется. Вылетам мы, как вы заметили, из маленьких аэропортов…

— Позвольте, но, значит, самолет, на котором мы вылетали — не совсем обычный самолёт, верно? Вас могут просто случайно раскусить техники аэродрома, да мало ли кто!

Наставник-вербовщик усмехнулся:

— А вот и неверно — про необычный самолёт! Вылетали вы все на самом простом «як-сорок», просто в воздухе вас, пока вы крепко спали, переместили в аппарат, который уже действительно является самолётом необычным, хотя внешне — точная копия первого.

Валера, высокий парень из их группы, с которым Игнат успел познакомиться, пока ехали в автобусе на аэродром в Калугу, присвистнул:

— А к чему тогда балаган городить?! Это ж надо, чтобы космический корабль под самолётик маскировать! Ну вы, ребята, даёте!

— Этот вопрос больше к нашим психологам! — снова засмеялся Виктор Францевич. — Могу сказать, что так сделано с целью максимально не шокировать вас. Представьте себе, если бы уснули вы в салоне самолёта, а проснулись в каком-то свершено необычном месте? Многие, да с вашей-то подготовкой, бузить бы сходу могли начать, а это совершенно ни к чему. Тут у нас многие вопросы очень хорошо продуманы, поверьте!…

Кресло было уютным, в меру мягким. Игнат откинул спинку назад, положил ноги на выдвижную подножку и стал слушать тихую музыку, льющуюся из подголовника.

Он думал. Весь завтрашний день он посвятит написанию отчета. Теперь всем ясно, что ситуация много сложнее, чем виделось сначала. Цвилрт, — пришельцы из глубин иной галактики, обладают технологией, чрезвычайно интересной Содружеству Идентичных. И пока о существовании О-Мена неизвестно никому из альтеров, объединённое человечество должно извлечь из этого максимум возможного.

В принципе, фрогами, можно восхищаться: земноводная раса, не выходившая далее ближайшего пространства своей планеты, — они испытывали ещё большие проблемы при межпланетных перелётах, чем люди — сумела создать установку, которая в течении десятка лет аккумулировала энергию умирающего солнца, а потом перебросила капсулу с двумя тысячами избранных и всем запасом накопленных знаний, прошив пространство на сотни тысяч световых лет, дотянув до самого края соседней звёздной системы.

Поскольку для СИ это очень ценный научный материал, возможно, данный контакт станет первым случаем, когда люди смогут ужиться с чуждой расой? Содружество предлагало цвирлт эвакуацию на любую подходящую для них незаселённую планету и готово было полностью обеспечить такое переселение технически. Взамен пришельцы на О-Мен должны были рассказать свою историю и поделиться сохранённой технологией, позволившей преодолеть пространство так, как это сделали они.

Впрочем, Игнат, будучи военным и, к тому же, сотрудником спецслужбы, понимал также, что вопрос жить цвирлт или умереть, может когда-нибудь встать вновь. Как ни скрывай, рано или поздно фроги поймут, что в их новой галактике есть другие существа, куда более близкие им по всем параметрам, чем люди.

"Господи, — подумал Игнат, — мы вечно вынуждены будем драться за космос с чужаками, если не в прямой войне, то в войне тайной. Спокойствие наступит лишь, если не станет нас или не станет их. Мы не то чтобы хотим уничтожать альтеров, но мы не можем ужиться с ними — и уж никак не сможем смириться с тем, что не станет нас. А всем нам вместе почему-то не хватает места под звёздами. Во всяком случае, почему-то всем хочется, чтобы иным места рядом не нашлось.

И — как там сказал генерал Лавтак? — сие есть печаль великая…

Они построились перед Транасом Ноу на плацу — все одетые пока не в форму, как полагается, а в те шмотки, в каких, видимо, прибыли со своих планет.

"Чёрт побери, ну когда же это прекратится?" — подумал сержант.

Ведь они уже торчат на перевалочных базах третью неделю, с ними курс языка закончили — неужели нельзя было позаботиться о форме одежды? Кто-то, похоже, здорово своё время экономит, а кадровый сержант одного из главных центров подготовки должен одевать сопляков!

Впрочем, Ноу тут же поправил себя, что он неправ — тут стояли не одни «салаги»: намётанный глаз сразу выделил в группе землян двух бывалых солдат. И только это заставило сержанта удержаться от язвительного замечания в адрес капрала Паливы, который передавал пополнение.

Палива козырнул и ушёл, а Ноу остался разглядывать довольно разномастный строй, ровно двадцать человек четырёх рас — по пять представителей от каждой, так у них всегда комплектовали новые подразделения.

Своих Ноу определил сразу — от землян их отличало абсолютная невозмутимость, ничего не в диковинку, но то, что они необстрелянные парни, он мог сказать с закрытыми глазами. Далее стояла пятёрка вельтов — их выделял специфический цвет кожи с тёмным красноватым отливом. Держались они спокойно и с достоинством, но тоже явно ранее не служили. Затем — лораны, приземистые крепыши с лимонным, словно желтухой страдают, цветом белков.

Глаз сразу зацепился на землянах. Двое — да, порадовали: здоровячки, рост хороший, видна выправка, тренированные. У одного на щеке шрам, похоже — боевой, скорее всего, пулей царапнуло. Второй — темнокожий с бритым черепом, со здоровенными бицепсами, выставленными напоказ из рубашки без рукавов. На плече татуировка, знакомая сержанту: так метят в одной из армий земного государства с аббревиатурой США (что она точно означает, Ноу забыл).