Теперь она поняла, что от нее требуется, и отвечала на каждый толчок с тем же пылом, пока не забилась в конвульсиях.

И все же он не потерял самообладания. Потому что хотел видеть ее в первый раз, ее настоящий первый раз.

Поэтому Деймон перевернул Роберту, снова вонзился туда, где, кроме него, не было и не будет ни одного мужчины. Поймал ее губы в исступленном поцелуе, безумном и властном одновременно. Она опять запустила руки в его волосы, и он не слышал громового стука крови в ушах, поэтому выдохнул ее имя, снова и снова вонзаясь в тесное лоно. Наполняя ее, наполняя себя: если бы только он мог определить захлестнувшие его эмоции…

В комнате долгое время царило молчание.

– Ты выйдешь за меня, – уверенно изрек он.

Роберта не ответила, занятая тем, что покрывала поцелуями-укусами его руку и блаженно при этом вздыхала.

– Это чтобы ты знала, – добавил он.

Но она уже спала.

18 апреля

Седьмой день шахматных матчей Вильерс – Бомонт

Роберта проснулась в одиночестве и долго смотрела на прикроватные занавески, вполне сознавая, что должна думать о серьезных проблемах. Таких, как свадьба с герцогом Вильерсом. Но думать ни о чем таком не хотелось. Хотелось мечтать о Деймоне. О его руках, ласкающих ее грудь, раздвигающих ноги, и… всем остальном.

Когда она проснулась во второй раз, оказалось, что сердце бьется чаще обычного, груди покалывает, а горничная в любой момент может раздвинуть занавеси.

Сейчас она испытывала некое дурацкое блаженство. И если бы могла писать стихи…

Удивительно, что поэзия не вызывает в ней привычного отвращения.

Она спустилась в комнату для завтраков и застала там отца, сидевшего рядом с Тедди.

– Миссис Гроуп отправилась навестить своих друзей по театру, – сообщил он при виде дочери. – А мистер Тедди показывает мне свою коллекцию камешков.

Роберта устроилась по другую сторону от Тедди, перед которым лежала горсть коричневых камешков. Из тех, что можно подобрать везде и всюду.

– Очень интересно, – кивнула она.

Он бросил на нее раздраженный взгляд и в этот момент стал удивительно похож на отца.

– Камешки вовсе не интересные! Важно, откуда они взялись.

Роберта уставилась на грязную гальку и позволила себе высказать предположение:

– Из Персии?

– Уэст-Смитфилд! – торжествующе объявил он.

– Да, я съем яичницу, благодарю вас, – сказала Роберта лакею. – И что же интересного в Уэст-Смитфилде?

– Именно там вышла на сушу русалка. И эти камешки тоже оттуда.

– Спасибо, – повторила Роберта, когда лакей положил ей на тарелку кусочек тоста. Сегодня ее разбирал совершенно необычный аппетит.

– Мы с мистером Тедди подумываем поехать и взглянуть на эту русалку, – сообщил отец. – Не хочешь ли присоединиться к нам, дорогая? Тедди утверждает, что на Смитфилд-Маркет живет настоящая русалка. Я никогда не видел русалок, хотя, конечно, читал у Гомера об их опасных свойствах.

– Она разговаривает стихами, клянется Раммер, – вмешался Тедди.

– Раммер клянется, что она разговаривает стихами, – поправила Роберта.

– Настоящая русалка!

Тедди широко распахнул глаза.

– Хоть бы папа поскорее проснулся. Вот он удивится!

В этот момент в комнату вошел Деймон. Роберта поперхнулась и покраснела. Деймон нагнулся и поцеловал сына в лоб.

– Почему ты не в детской?

– Няню тошнит, – объявил Тедди. – Говорит, что у нее желудок наизнанку выворачивается и… – вид у него был самый что ни на есть негодующий, – что во всем виноват я!

– Почему? – без особого удивления спросил отец, садясь слева от Роберты. И хотя он почти не смотрел на нее, все же прижался мускулистым бедром к ее юбкам. Роберта съела кусочек яичницы. Нет, это невозможно! Она не выживет. Умрет от сердцебиения. И лицо снова загорелось, как щепка в костре.

Но ей суждено было весь день находиться в подобном состоянии.

Они отправились посмотреть на русалку-поэтессу, и хотя, на взгляд постороннего, Деймон почти не уделял внимания Роберте, вероятно, опасаясь острых глаз маркиза, на самом же деле продолжал касаться ее. Она поднялась в карету после Тедди, и теплая ладонь сжала ее попку. Да и в экипаже она сидела рядом с Деймоном, и он каким-то образом ухитрялся ласкать ее спину.

На Смитфилд-Маркет было полно народа.

– Здесь в основном торгуют лошадьми, – жизнерадостно сообщил Деймон.

– В самом деле? – переспросил отец. – Значит, здесь тоже можно купить породистого коня? Я всегда думал, что для этого больше подходит «Таттерсолз».

– И вы, конечно, правы. Смитфилд совершенно неподходящее место. Здесь многие торгуют старыми клячами, выкрасив предварительно их шкуры. А владелец обычно клянется, что животному едва исполнился год.

Маркиз покачал головой и зашагал быстрее. Роберта открыла зонтик для защиты от солнца.

– Вы уже видите русалку? – спросил Тедди.

– Первым ее увидит маркиз, – пояснил Деймон. – Почему бы тебе не пойти с ним?

Тедди бросился догонять маркиза, и Деймон мгновенно повернул Роберту лицом к себе, схватил в объятия и стал целовать. Она удивленно охнула, когда его язык скользнул ей в рот и стал играть с ее языком. Он целовал ее долго, властно, словно их не окружали толпы фермеров, бредущих на аукцион.

– Но здесь люди! – в отчаянии напомнила Роберта, пытаясь вырваться.

– Да, и я выставляю тебя напоказ! – засмеялся он.

Она удивленно вскинула брови и огляделась. Никто не проявлял ни малейшего интереса к спятившим аристократам, целующимся при свете дня.

Но она взглянула в его глаза и ощутила уже знакомый голод. И теперь почти не имело значения, пялятся ли на них посторонние. И вообще ничего не имело значения…

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Проталкивавшийся сквозь толпу мужчина оглянулся и злобно крикнул:

– Что, не успели добраться до постели?

Деймон, конечно, засмеялся, но Роберта и глазом не моргнула.

– Мне хочется целовать тебя, – прошептала она.

В его взгляде полыхнул огонь. Но он покачал головой:

– Никаких поцелуев. Нужно вовремя остановиться. И на мне камзол французского покроя.

Роберта недоуменно нахмурилась, но проследила за направлением его взгляда… и вправду, его камзол был красиво вырезан спереди, так, чтобы показать двенадцать жемчужных пуговиц на жилете, перёд панталон… и кое-что еще.

Роберта уже открыла рот… но Тедди налетел на них крошечным ураганом.

– Пойдемте скорей! Что вы тут делаете?! – завопил он. – Там русалка в лодке!

– В лодке? – улыбнулась Роберта, позволяя ему увести себя. – Но мы на земле!

– Знаю, но у нее все равно есть лодка.

И Тедди не солгал. Лодка оказалась маленьким круглым домиком-суденышком, выкрашенным в выцветший от времени голубой цвет, и с затейливо выведенной надписью на борту: «Русалка-поэтесса».

У двери домика нетерпеливо переминалась небольшая очередь, за которой надзирал дюжий парень. Каждые несколько минут он впускал по одному человеку.

– А как они выходят? – полюбопытствовал Тедди.

– С черного хода, – пояснил его отец.

Роберта оглядела очередь, состоящую целиком из мужчин.

– Деймон, пойдите спросите того типа, достаточно ли скромно одета русалка и можно ли показать ее маленькому мальчику, – попросила она.

Деймон глянул на Тедди, взволнованно приплясывавшего на одной ножке.

– Вы, должно быть, шутите. Мы не сможем уйти, даже если на ней ничего нет, кроме рыбьей чешуи на больших пальцах ног.

– Еще как можем, – твердо объявила Роберта. И Деймон покорно направился к стражу русалки.

– Куда идет папа? – заволновался Тедди. – И куда отправился твой папа?!

Ее отец стоял перед палаткой с надписью «Гарри Ханкс, ученый медведь». Обернувшись, он поманил Роберту к себе.

– Подумать только, этот медведь может свистеть в свисток и танцевать джигу! – крикнул он.