Миссис Гроуп так же величественно наклонила голову, словно принимая почести. Деймон выпустил руку Роберты.

– Выразить почтение? Вот как? – неожиданно расстроился маркиз. – Полагаю, мир перевернулся, если мне придется отдать единственную дочь человеку, не разбирающемуся в поэзии.

Вильерс взглянул на Роберту так, что ее словно пронзило молнией.

– Она еще не приняла мою руку, – ответил он.

Роберта не знала, что сказать. Неужели это предложение?

– Она, несомненно, уже имеет представление о ваших добродетелях. И подумает о будущем. В свое время! – отрезал маркиз. – Моя дочь вполне достойна самого высокого в этой стране титула.

Своей сардонической усмешкой Вильерс, очевидно, хотел сказать, что именно он и есть обладатель самого высокого к этой стране титула, но тут, к счастью, появился Фаул и, объявив, что для маркиза и миссис Гроуп уже готовы комнаты, попросил их последовать за ним.

Джемма, взяв под руку маркиза, пошла вперед. Вильерс протянул руку миссис Гроуп. Роберта и Деймон волей-неволей пошли за ними. По какой-то причине Роберта боялась встретиться с ним глазами.

Когда остальные уже вышли из комнаты, Деймон остановил ее.

– Черт возьми, – недоверчиво пробормотал он. – Какого дьявола вы тут затеяли, Роберта?

– О чем вы?

– Вильерс. Как вам это удалось?

– Вам необходимо объяснение? И конечно, полное описание того трюка, с помощью которого мне удалось одурачить Вильерса? – взорвалась она, хотя, говоря по правде, сама не могла поверить случившемуся. Деймон, кажется, тоже не верил: недаром его брови были так высоко вскинуты.

– Что, во имя ада, вы сотворили с этим человеком? Тут наверняка не обошлось без колдовства.

Роберта надменно задрала нос:

– А почему бы ему не жениться на мне? Вы не считаете, что и меня могут желать?

Не успели эти слова слететь с ее губ, как она поняла, какую ошибку совершила.

– Теперь, когда вы почти помолвлены с другим, я желаю вас еще больше! – выпалил он.

Одной рукой он немедленно прижал ее к обтянутой шелком стене гостиной. Другой рукой Деймон захлопнул дверь за миссис Гроуп.

– Нет ничего желанней в мире, чем женщина, собирающаяся выйти замуж за другого, – прошептал он, касаясь губами ее губ.

Жар бросился в лицо Роберты в тот момент, когда он попробовал ее на вкус. Или в тот момент, когда она попробовала на вкус его. Было что-то восхитительно порочное в том, чтобы целовать одного мужчину, когда второй только что почти попросил стать его женой.

– Мне не следовало бы это делать, – прошептала она. В ответ он стал целовать ее еще крепче. Дыхание Роберты участилось.

– Мне следовало сделать это, – произнес он, лаская ее груди и бесцеремонно сминая корсаж. Сейчас он смотрел на Роберту с легкой, странной улыбкой, продолжая действовать руками.

– Это… – глупо сказала она.

– Так хорошо? – спросил он, снова поднимая бровь.

– Интересно, – выдавила она.

Одним молниеносным движением он снова стянул вниз ее корсаж, обнаживший правую грудь так легко, словно для этого предназначался. Грудь наполнила его ладонь.

– Роберта, – прохрипел он, и девушка почувствовала странное тепло между бедрами. А может, дело не в голосе, а в том, что он ласкал сосок большим пальцем. Роберта судорожно вцепилась в его предплечья.

– Но это скандал! – прошептала она.

– Вы еще не помолвлены, – радостно напомнил он. Похоже, ему все безразлично! – Кроме того, тайные ласки восхитительны больше дозволенных.

И пока она соображала, что это значит, ибо мозг совершенно отказывался работать, он рассмеялся и воскликнул:

– Видите, я тоже заговорил стихами!

Она хотела было лягнуть его в щиколотку. Но вместо руки к ее груди прижались его губы. Роберта была достаточно умна, чтобы сообразить: бывают моменты, когда просто необходимо прислониться к стене. К счастью, одной рукой он поддерживал ее, не давая упасть.

Выгнуться так, чтобы дать больший доступ его жадным губам, тоже казалось самым правильным поступком на свете: недаром она едва не заплакала, когда он отстранился.

– Дорогая, – прошептал Деймон.

– Да? – пробормотала она, лениво открывая глаза.

Деймон подтянул ее корсаж, и, к удивлению Роберты, он встал на место так, словно всегда был здесь.

– Маркиз, несомненно, удивлен вашим отсутствием. Он вас очень любит.

Но в эту минуту Роберте вовсе не хотелось быть примерной дочерью. Ей хотелось лечь. Кроме того, она видела, что и он думает о том же. И поэтому она гневно нахмурилась:

– Вы совершенно отказались мне помогать. Я думала, вы сумеете уговорить отца вернуться в деревню!

Он заправил выбившийся локон в сложное сооружение из волос, созданное сегодня утром горничными Роберты.

– Это было невозможно.

– Почему невозможно? – сварливо буркнула она.

– Он слишком сильно вас любит. Мы с Джеммой почти не видели своих родителей, если не считать тех часов, когда отец учил нас играть в шахматы. Но я всегда могу распознать родительскую любовь, когда вижу, как люди относятся к своим детям.

– Вы очень любите Тедди? – спросила она, когда он открыл дверь.

– Мне следует немедленно предупредить Тедди, – с легким испугом пробормотал Деймон, – что опозорю его публично, упав на колени посреди улицы и умоляя порядочных молодых леди выйти за моего побочного сына.

– Если бы только папа не выказывал своих чувств на людях, – вздохнула Роберта. – И если бы не плакал так часто.

– Худшее уже позади. Ваш возлюбленный Вильерс уже видел его. И если не выбежал из комнаты с воплями, какое вам дело до общества?

– Мне хотелось бы ездить на балы, – мечтательно протянула Роберта. – Наши соседи вот уже много лет не шлют нам приглашений.

– О, вы обязательно станете выезжать, – заверил Деймон. – Ваш папа запрет неотразимую миссис Гроуп в своем доме и будет прекрасно проводить время, охраняя ее от знаков внимания тех джентльменов, которые стремятся отнять у него эту необыкновенную особу…

– Не будьте жестоким.

– Думаю, по-настоящему жестоким будет то обстоятельство, если никто не попытается соблазнить миссис Гроуп. Маркиз так надеется на соперничество!

– Ему вовсе не нужны соперники.

– Напротив, только тогда у него родятся воистину превосходные стихи. Во всяком случае, все дело в том, что ваш папа и миссис Гроуп уедут к себе, а Джемма будет по-прежнему вас опекать. Никто не закроет дверей перед Джеммой, несмотря на то что она годами выставляла напоказ свое нескромное поведение.

– Неужели?!

– Во всем виноваты ее глупый муж и его любовница, – объяснил Деймон. – Но конечно, она – истинная Рив. Кровь Ривов обязательно скажется и в вас, не находите?

– Но я…

Роберта осеклась. Неужели и она заведет любовников?!

– Ну разумеется, – ответил Деймон на ее невысказанный вопрос. – Вильерс – не тот человек, который будет требовать или хотя бы желать вашего безраздельного внимания. Видите, как вам повезло, что я не появился на новогоднем балу?

– Почему? – удивилась Роберта.

– Джемма вечно твердит, что я несносен, – пояснил Демон. – Я никогда и ни с кем не делю своих женщин. И никогда не смог бы делить вас.

Роберта открыла рот… но что она могла ответить?!

Элайджа приехал домой после встречи с суконщиками и до совещания с американцами, приказав перед этим кучеру гнать коней во весь опор, так, словно все адские псы мчатся за ними. Сидя в экипаже, он склонился над бумагами, исписанными угловатым неразборчивым почерком Питта. Буквы танцевали перед глазами: заметки о французских агентах, о настроении в палате общин, о недавних выборах.

Он вошел в дом, изнемогая от головной боли. Но его уже поджидал приплясывающий от нетерпения Фаул.

– Если позволите, ваша светлость…

– У меня нет времени, – механически бросил он, позволив лакею снять с него плащ и швырнув шляпу на стул. Он не стащил с головы парик. Было чертовски жарко, но какая разница? Главное – сделать ход и немедленно покинуть дом. Тогда у него есть все шансы успеть на совещание с американцами.