За всем этим Жаак де Флёри наблюдал с видом высокомерного превосходства и был с управляющими банка Медичи ничуть не более любезен, чем с людьми Шаретти.
Юлиус, держа в руках бумаги, вслед за Асторре и остальными вышел во двор, чтобы полюбоваться лошадьми, и обнаружил там Клааса, который, выбравшись из стойла, помогал конюхам. Юлиус порадовался, что видит его на свободе, но одновременно не мог скрыть тревоги. В отличие от Феликса, ходячей Библии родословных и пометов, Клаас никогда не водил близкого знакомства с животными. Несмотря на все подначки двоюродного деда, весь его опыт в этой области можно было свести к тягловым волам, гончей, которую он то ли прикончил дубинкой, то ли нет, и жесткогубым лошадям, с которых он то и дело падал на всем пути до Женевы. Поэтому было совершенно поразительно, как быстро он успел привязаться к породистым жеребцам Медичи, а они — к нему. Должно быть, ночи, проведенные в конюшне на соломенной подстилке, породили некое чувство товарищества. Он то и дело таскал им лакомые кусочки, а когда подходил ближе, они тянулись к нему мордами и слюнявили уши.
Теперь жеребцов вывели перед управляющими Медичи, и Клаас, повернувшись, уже собрался было идти прочь, как вдруг Сасетти окликнул его.
— Вот это да! Я ошибаюсь, или мы с этим юношей знакомы? Клайкине?
Клаас обернулся. Вьющиеся волосы, слежавшиеся после трех недель под шлемом, были того же цвета, что ржавчина на его кольчуге. Лицо, как обычно, в синяках, и под глазом нечто, напоминающее фингал. Он широко улыбнулся.
— Мессер Сасетти.
— И мессер Нори. Верно, — подтвердил Сасетти.
От Жаака де Флёри ощутимо исходили волны ледяного неодобрения. Управляющий Медичи не обратил на это ни малейшего внимания.
— Так что, ты теперь стал солдатом? Вместе с capitano Асторре? Хочешь сделать себе состояние? — Сасетти обернулся к Юлиусу и лекарю. — Самый шустрый ребенок, какого я только видел в этом доме. Ты был настоящим кошмаром, верно? Но отличный посыльный. Мальчик на побегушках, volando. Хотел бы я, чтобы у меня в конторе рассыльные бегали с той же скоростью. Ну что ж… — Он улыбнулся ему на прощание. — А вот и наши лошади.
Лошадей он одобрил. Теперь оставалось лишь, прежде чем все они замерзнут до смерти, вернуться в дом и покончить с процедурой передачи посланий. Юлиус велел Лоппе принести пакет, вскрыл его и, развернув тяжелую промасленную бумагу, высыпал содержимое на стол месье Жаака. Восковые печати на письмах, твердые и блестящие, в таком множестве напоминали цветы.
Сперва он выбрал все послания Медичи: печать Симоне Нори из Лондона; письмо от Анджело Тани из Брюгге, и еще одно — от Абеля Кальтхоффа, их посредника в Кельне, — все с il segno, обводкой в виде груши, распятием и тремя коронами наверху, символом Медичи. Все печати были нетронуты. Белая нить не порвана. Но даже и в противном случае никто не смог бы ознакомиться с содержимым, ибо ни один банкир в Европе не стал бы передавать важные сведения другому открытым текстом, а шифры Медичи были лучшими в мире.
Тем не менее, Сасетти со своим спутником внимательно осмотрели все письма, прежде чем спрятать их, заодно воспользовавшись возможностью, как сделал бы на их месте любой банкир, рассмотреть имена адресатов на прочих пакетах, ожидавших доставки владельцам. Сообщение от венецианского торговца Марко Корнера его родственнику Джорджо в Женеве. Письмо от Жака де Строцци торговцу шелком Марко Гаренти, супругу сестры Лоренцо, Катерины, которая жила во Флоренции. Еще одно — от Якопо и Аарона Дориа, адресованное Полю Дориа в Геную, через миланских представителей банка святого Георгия. И еще не меньше дюжины посланий в банк Медичи в Милане, печати которых, самые разнообразные, все были оттиснуты на самом дорогом воске и несли на себе изображения святых.
Вытянув толстый палец, Сасетти тронул один из конвертов.
— Епископ Сент-Эндрю, Шотландия, — промолвил он. — Аннаты, разумеется. Или, возможно, папские пожертвования? Теперь я понимаю, почему наш скромный груз так хорошо охраняется. Иначе как сможет папа идти войной на турков, если золото к нему не попадет?
— Дорогой мой Сасетти, — отозвался Жаак де Флёри, не скрывая иронии. — Не могу себе представить, чтобы этот бывший дамский угодник в Ватикане собрал достаточно денег, чтобы выслать хотя бы весельную лодку. Бургундия поможет ему? Нет. Милан шевельнет хоть пальцем? Все эти дурнопахнущие монахи-отшельники с Востока, которые во всех церквах взывают к новому крестовому походу… Все, что им нужно, — это заиметь себе домик и пенсию, и достаточно грамотных учеников, чтобы прославили их в веках по-гречески. — Торговец повел мощными плечами и презрительно хохотнул. — Король Шотландии, должно быть, обезумел, если решил послать ему деньги. Или, скорее, сошла с ума его сестрица. Она многие годы обреталась здесь, будучи помолвленной с графом Женевским, покуда король Франции не указал, сколь неподходящим был бы такой брак, и ее не отправили домой в Шотландию.
— Она кузина епископа Кеннеди, — заметил Юлиус. — Не исключено, что осталось ее приданое, которое еще можно вернуть.
Люди Медичи, которые знали об этом все доподлинно, изобразили вежливое внимание к разговору. Юлиус уловил намек и поспешил сменить тему. Ему было прекрасно известно, что деньги от епископа Сент-Эндрю были частью выкупа за брата Николаи де Аччайоли, и если грек собирался просить о помощи и здесь тоже, то стряпчий окажет ему дурную услугу, сообщив о прошлых успехах.
Разговор сам собою подходил к концу. Жаак де Флёри отнюдь не старался продлить его. Жаак де Флёри не скрывал, что ждет не дождется, когда сможет наконец отделаться от Медичи, а затем еще до захода солнца отослать прочь и остальных своих гостей. Жаак де Флёри отнюдь не наслаждался их обществом.
Возникло небольшое затруднение. Сейчас в банке Медичи готовили свежий отчет для Милана. Мессер Нори хотел бы привезти бумаги завтра Он надеялся, что капитан наемников согласится передать их по назначению. Предложенная цена была весьма щедрой. Месье де Флёри наотрез отказался продлить свое гостеприимство еще на одну ночь. Юлиус, стремительно приняв решение, обо всем договорился к Нори. Если тот сейчас вернется в банк, чтобы собрать все необходимые бумаги, то Юлиус сам пошлет за ними человека Он был рад, что эта мысль своевременно пришла ему в голову. Чуть позже, когда встал вопрос о посыльном, он решил, что Клаас, хорошо знавший и Женеву, и Сасетти вполне заслужил небольшую прогулку.
Стряпчему даже не пришло на ум, что месье де Флёри может не одобрить это решение. Упаковав все документы, он отправился помочь Асторре с погрузкой. Тут же последовало бесцеремонное приглашение явиться к месье Жааку в кабинет.
Разговор вышел отвратительный. Юлиус, бледный от гнева, с трудом добрался до своей спальни, и первый, кого он встретил там, оказался Клаас, который нес пожитки Томаса.
— Так ты вернулся! — не сдержался Юлиус. Клаас изумленно воззрился на него.
— Пришлось подождать. Письма были не готовы. Юлиус рухнул на свой тюфяк.
— Старый дьявол был уверен, что ты сбежал, или разбалтываешь все его секреты.
Клаас сочувственно взглянул на него.
— Он грозил, что отрежет тебе руки.
— Нет, они угостили меня пивом и спрашивали насчет мейстера Тоби. Я им рассказал про Лионетто и его стеклянные рубины.
— А насчет де Аччайоли? — поинтересовался Юлиус Клаас наморщил лоб.
— Нет. Медичи сами торгуют шелком. Вы знали об этом? Я им рассказал насчет мессера Арнольфини. Это важно?
— Нет. Арнольфини просто торгует с де Флёри, это не имеет значения, — отозвался Юлиус. — Шаретти шелк не интересует.
— Вот и славно, — согласился Клаас. — Но что они говорили насчет вдовы…
Юлиус сел рывком.
— Насчет демуазель?
Клаас смутился.
— Ну, вообще, насчет женщин, которые сами заправляют делами. Вы ведь уже слышали месье де Флёри. Им не нравится ткань, которую она присылает, и они говорят, что цена слишком высока.
