Когда очнется утренний восток,
Юсуфоликий царь приходит в срок.
И базилики ласковый рассвет
В лимонно-золотой окрасит цвет,
Лейли играла с солнцем, как дитя,
Лучами подбородок золотя.
Сдержать восторга люди не могли,
Взглянув, как солнцевеет лик Лейли.
Так сонм к Зулейхе приглашенных жен
Красой Юсуфа был заворожен,
Что восхитясь при виде красоты,
Забыв лимон, порезали персты.
Могуществом любви ошеломлен,
Кейс пожелтел, стал желтым, как лимон.
И круг друзей, кого ни назови,
Сиянье озаряло их любви.
Пришла пора, и в этом нет чудес,
Что вздох влюбленных достигал небес.
Любовь, души опустошая дом,
Обрушилась на них двойным клинком.
Сердца похитив, унесла покой,
Наполнив грудь смутительной тоской.
Сначала шепотком, а после вслух
Преследовать влюбленных начал слух.
С их робкой тайны сорван был покров.
Секрет стал притчей улиц и дворов.
О чуде чистом, как святой аят,
С осудою насмешливой твердят.
Лейли молчала, Кейс был тоже нем,
Но тайна их известна стала всем.
Так спрятанного мускуса зерно
Сладчайший запах выдаст все равно,
Так предрассветный дерзкий ветерок
Чадры приподымает уголок.
Пусть каждый, сокровенно терпелив.
Любви смятенно сдерживал порыв,
Но долго ль можно им любить тайком?
Не скроешь солнца свет под колпаком.
Когда томленьем преисполнен взгляд,
В уединенье тайну не хранят.
Ведь сердце Кейса локоны Лейли
Как шелковые цепи оплели.
Рассудок приказал скрывать порыв,
Но взор безмолвный был красноречив.
Не в силах колдовство преодолеть,
Кейс угодил в расставленную сеть.
Став пленником любви, попав в силки,
Не находя спасенья от тоски,
Одной любимой он принадлежал
И без нее не жил и не дышал.
Так скачет конь у бездны на краю,
Погибель не предчувствуя свою.
И Кейса те, чей немощен скакун,
Теперь с усмешкой стали звать: «Меджнун!»
Меджнун — безумец! Взор его блуждал
И прозвище невольно подтверждал.
Людским судом любовь осуждена,
И от Меджнуна спрятана луна.
От кривотолков, что кругом росли,
Как загнанная лань была Лейли.
Жизнь для нее теперь не дорога, —
Из глаз точились слезы-жемчуга.
Меджнун, кляня несправедливый рок,
С ресницы каждой слезный лил поток.
На улицах и где базар бурлил,
Он с болью в сердце средь людей бродил.
Слагая песни дивные свои,
Газели о мучительной любви,
Он шел и пел, а вслед кричал народ:
«Глядите все, безумный, сумасброд!»
Пословица гласит недаром так:
«Держи узду, не то сбежит ишак!»
И слыша поношения кругом,
И вправду помутился Кейс умом.
Страдая, безысходностью объят,
Разъял на части сердце, как гранат.
От всех скрывал он тайну в глубине,
Что делать с сердцем, если грудь в огне?
Тот беспощадный огненный язык,
Сжигая сердце, в мозг его проник.
Он в горе, но любимой рядом нет,
Тоскующим он ищет взглядом — нет!
Днем мечется везде, не спит в ночи,
Подобьем став истаявшей свечи.
Где для души лекарство обрести?
Одна Лейли могла его спасти.
Надежды нет, жесток его удел,
Через порог он перейти не смел.
Чуть тронет небо утренняя синь,
Босой он убегал в пески пустынь.
Лейли скрывают, видеть не велят,
Вдохнуть не дозволяют аромат.
И он к ее шатру тайком спешит,
Ночь оглашая пением касыд,
Чтоб замкнутую дверь облобызать
И до рассвета воротиться вспять.
Туда стремясь, как ветер буревой,
Путем обратным брел едва живой.
Туда летел, как будто стал крылат,
Обратно по колючкам шел назад.
Туда он несся, как поток весной,
Обратно полз скалистой крутизной.
Ступни изранив, страстью одержим,
Туда он мчался, словно конь под ним.
Как будто ветер знойный гнал туда,
Где прядала прозрачная вода.
Когда б не злая власть судьбы самой,
Вовек не возвратился бы домой!
