Преданье мне запомнилось одно:

Жил в Мерве властелин давным-давно.

Держал он лютых псов сторожевых —

Шайтанов сущих, яростных и злых.

Как дикие лесные кабаны,

Псы были и свирепы, и страшны.

Одним прыжком они, являя прыть,

Могли верблюда навзничь повалить.

Во гневе шах себя не помнил сам,

Он слуг бросал на растерзанье псам.

Был среди слуг один, хоть с виду тих,

Но дальновидней и умней других.

В его душе гнездился тайный страх,

Что и его неверный в дружбе шах

Швырнет собакам, гневом обуян,

И разорвут клыки газелий стан.

И загодя, все взвесив и учтя,

С псарями шаха дружбу заведя,

На черный двор, где псы рычали, злы,

Он стал носить и мясо и мослы.

Кормил собак он, робость позабыв,

К себе голодных злыдней приучив.

И псы, приход кормильца сторожа,

У ног вертелись, ласково визжа.

Шах дурно спал и рассердился вдруг

На этого тишайшего из слуг.

Велел он тем, чьи как у псов сердца,

На растерзанье псам отдать юнца.

Те, кто собак опасней в много раз,

С охотою исполнили приказ.

Его швырнули в клеть, чтоб там клыки

Страдальца разорвали на клоки.

С рычаньем псы, что ростом больше льва,

К бедняге, щерясь, бросились сперва.

Но своего любимца распознав,

Запрыгали, хвостами завиляв.

И, головы на лапы положив,

Легли, кольцом лохматым окружив.

Питомца няни сберегают так…

День миновал, ночной сгустился мрак.

Когда заря затеплила свечу,

Небесную окрасила парчу,

Шах, пробудясь, постиг, что был не прав,

И каяться стал, подданных призвав:

«Я был мгновенным гневом ослеплен,

Невинный джейраненок мной казнен.

Скорей на псарню надо поспешить,

Чтоб хоть останки у собак отбить!»

Тут к шаху во дворец вбежавший псарь

Промолвил так: «Великий государь,

Сей отрок, видно, ангел во плоти,

И сам господь решил его спасти!

Встань, погляди на чудо из чудес:

Растерзанный собаками воскрес.

Сидит, по счастью, и здоров и жив,

На пасти псов печати наложив.

Твоих драконов дружба высока —

Не тронули они ни волоска!»

Счастливый тем, что отрок уцелел,

Шах во дворец его вести велел.

И тот, кто к смерти был приговорен,

Из псарни вновь в чертоги водворен.

Властитель видит, что предстал пред ним

Спасенный отрок, жив и невредим.

Тут, с трона встав, раскаявшийся шах

Вымаливать прощенье стал в слезах.

«Ответствуй, — он спросил, — могло ли стать,

Как лютой смерти смог ты избежать?»

Тот отвечал: «О шах, с недавних пор

С подачкой я ходил на псовый двор.

Я заслужил любовь у лютых псов,

И зубы их замкнулись на засов.

Тебе рабом служил за годом год —

Смерть в благодарность получил в расчет.

Ведь друга ты, сердясь по пустякам,

Швырнул на растерзание клыкам.

Но преданность — отличие собак,

Пес — верный друг, а ты — заклятый враг.

Пес дружбу подарил мне за мосол.

А ты меня в могилу чуть не свел!»

Так случай удивительный помог

Дать шаху человечности урок.

Тиран проснулся, будто долго спал,

Собак и псарню впредь не вспоминал.

Постигнуть смысл сей притчи поспеши:

«Благодеянье — крепость для души».

Меджнун кормил зверей, за это он

Был как стеной их дружбой огражден.

Нет крепости надежней и верней,

Чем окруженье преданных зверей.

Он шел пустыней — горя пилигрим,

Косматогривой свитою храним.

Таким же будь, спеши добро творить,

Чтоб слез кровавых после не пролить.

Делись последним, всем, что даст судьба,

И тем халифа превратишь в раба!