Тем не менее, Россия — единственная республика, практически не имеющая национального вещания. Для сравнения: в Казахстане общий объем национального радиовещания составляет 28 часов в день, а в России — 6 часов. В Армении ежедневно — 22,3 часа национального телевещания, в России — 3 часа в неделю.

Произошедшее с компанией „Радио Россия“ стало поводом для обсуждения вообще репрессий центрального правительства по отношению к независимым средствам массовой информации и возможностей консолидации демократических сил. Не так давно 116 деятелей искусства и культуры заявили об отказе от всякого сотрудничества с Гостелерадио в знак протеста против политики Кравченко. Кинорежиссеры Элем Климов и Андрей Смирнов направили в Гостелерадио письмо с требованием снять их фильмы с показа по телевидению. Писатель-сатирик Аркадий Арканов снял подготовленную им и запланированную для показа в воскресенье (3 февраля) передачу. Московские кинематографисты собираются на днях обсудить дальнейшие меры, а также создать Фонд поддержки гласности, с помощью которого, в частности, материально поддерживать отстраненных от эфира или работы в газетах журналистов.

Пока неясно, последуют ли от Горбачева предложения о том или ином компромиссе, — ведь он слывет мастером компромиссов. Признаком возможного развития событий в этом направлении может считаться то, что некоторые наиболее популярные и опальные телепрограммы стали снова появляться, хотя и не по первому общесоюзному каналу.

Возможно, компромисс будет предложен и „Радио России“ — после того, как все вдоволь навозмущаются и сделают ожидаемые официальные заявления. С другой стороны, репрессии в отношении радиостанции — вполне в духе уже четко наметившейся политики отсечения крупных городов от провинции, куда уже сейчас почти не доходят никакие печатные издания, кроме „Правды“ и иже с нею. Примечательно в этом смысле, что после получения известий об ущемлении „Радио России“ Олегу Попцову позвонил руководитель Тюменского телевидения и, желая подбодрить, сказал: „Мы за вас горой. Воюйте, мужики!“. „Вот если бы еще и ваши нефтяники за нас горой встали!“, — ответил Попцов.

По мнению народного депутата СССР Юрия Рыжова, если на сессии Верховного Совета Горбачев поставит на голосование вопрос о приостановлении действия Закона о печати, то получит не менее 300 голосов „за“, чего будет вполне достаточно».

А ведь еще летомосенью 1990 года казалось, что отныне правда сможет пробиваться в советский эфир не только из-за рубежа. Конечно, Гостелерадио СССР и тогда отлучало от эфира любого неугодного, примерно наказало радиопередачу «Аудитория» за чтение отрывков из книги Ельцина. Со вступлением в силу Закона о печати инициативные люди бросились на приступ монополии государственного радиовещания.

В Моссовет, Госкомпечать СССР, Мининформ РСФСР и другие ведомства пошли десятки заявок от организаций и частных лиц, пожелавших основать радио и даже телестанции. Многие заявки были зарегистрированы, но в эфир удалось прорваться немногим. Число допустимых частот радиовещания в СССР было смехотворно мало из-за самых архаичных в мире стандартов формирования радиосигналов. Да и диапазон наших УКВ не совпадает с распространенным в остальной части мира — вот почему западные УКВ-радиоприемники и передатчики и не работают у нас без крупных переделок. Наконец, видимо, самое серьезное — распределение частот вещания официально было монополией тандема Гостелерадио СССР и Минсвязи СССР, а фактически КГБ и МО СССР, свято защищавших партийный тоталитаризм.

Статья 7 Закона СССР о печати гласит, в частности: «Не допускается монополизация какого-либо вида средств массовой информации (печати, радио, телевидения и других)». Соответственно со вступлением закона в силу с 1 августа 1990 года реальное положение вещей в области радиовещания пришло в противоречие с законом. Каков мог быть механизм его преодоления? Прежде всего — учреждение действительно независимых от Гостелерадио СССР радиостанций. Однако стоило ли спешить регистрироваться? По Закону о печати «право приступить к выпуску массовой информации сохраняется в течение одного года со дня получения свидетельства», а на деле свободных частот просто нет. И все новые радиостанции выходили в эфир за счет сокращения вещания старых, на их же частотах.

В числе счастливчиков, первых нарушителей монополии Гостелерадио СССР, оказалась группа молодых людей из радиостанции «Эхо Москвы». С августа 1990 года «Эхо Москвы» уверенно вышло на ежедневное вещание на средних волнах с 19 до 22 часов в 200-километровом радиусе вокруг Москвы, на аудиторию, по приблизительным подсчетам, в 20–30 миллионов человек. В перспективе было круглосуточное вещание, а также использование диапазонов ультракоротких волн, закупка нового более мощного передатчика, что, конечно же, должно было привлечь рекламодателей.

Главным редактором «Эхо Москвы» стал Сергей Корзун, директором — Михаил Розенблат. «Радио-М» заявило о себе бойкими монологами талантливых ведущих, отстраненных в разное время от работы в Гостелерадио СССР за «излишнюю смелость» и «недостаточную взвешенность в оценках». Независимой радиостанцию «Эхо Москвы» на звать трудно, так как в числе ее учредителей — и Моссовет, и редакция журнала «Огонек», и факультет журналистики МГУ, и Информационное агентство «Новости» (ИАН, бывшее АПН), и ассоциация «Радио» при… Министерстве связи СССР. Именно эта ассоциация сумела когда-то выкроить себе «кусочек» эфира и вот уступила его Корзуну. А Гостелерадио СССР отказалось предоставить частоту для «Эхо Москвы», сочтя существование этой радиостанции «нецелесообразным». Не будет же монополия сама плодить себе конкурентов или самораспускаться.

Моссовет в конце января 1991 года выделил радиостанции 250 тысяч рублей на строительство 150-метровой радиомачты. И было за что! Как справедливо отметила «Независимая газета» (5.2.1991), «13 января своими репортажами о событиях в Литве эта радиостанция спасла честь Москвы».

Вот что писала об этой радиостанции «Литературная газета» (16.1.1991) в очередные для нашей катастройки трагические дни бойни, которую учинила Советская армия у стен телецентра и телебашни в литовской столице:

«Залпы и „Эхо“. Снова, как в брежневские десятилетия, миллионы людей ловили новости из Вильнюса по западным радиоголосам. И лишь по Москве мгновенно разнеслась новость: на волне 250! Частота 1206 килогерц! „Эхо Москвы“. Слушайте! Слушайте!..

И Москва слушала. Непрерывно, сменяя друг друга, в течение тринадцати часов несколько молодых журналистов независимой от Гостелерадио радиостанции горько и взволнованно говорили правду, то есть делали дело, ради которого только и можно приходить в журналистику.

О них мало кто знал до прошедшего воскресенья — узнали сотни тысяч в один день».

В штате «Эхо Москвы» всего пять журналистов и десяток техниов. Летом 1991 года они занимали две комнатушки в переулке за ГУМом и вещали по 8 часов в день. Всегда прямой эфир, без предварительно написанных текстов, без виз и согласовании. Много информации и музыки — все это без пауз, в высоком темпе, человеческим языком, искренне, тепло и забавно. Дотаций у учредителей станция не брала, выживала за счет рекламодателей. Хотя чтобы обновить бывшее в употреблении, изношенное оборудование, необходимо иметь минимум 60 тысяч долларов для закупки импортного оборудования. По данным опросов, «Ухо Москвы» — как иногда может оговориться ведущий — слушают регулярно от 1 до 2 млн. человек.

Заголовки московской прессы об этой станции красноречивы: «Островок в океане» (журнал «Журналист», № 7, 1991) (надо думать, имеется в виду море лжи партийной пропаганды); «Эхо правды» («Аргументы и факты» — первый номер после путча). Последнюю заметку стоит привести полностью:

«Если кому-то профессия журналиста кажется очень комфортной, то он глубоко ошибается. А во время путча она становится самой опасной. Любая хунта сразу после захвата мостов и телеграфа закрывает радио и газеты. Так было и в этот раз.