Одно удивительно — сколько сил тратится, чтобы помешать России создать свое радио и телевидение, и крайне досадно, что ключевой фигурой в этом противодействии является сам президент. Силуэт Ельцина заслонил президенту весь российский горизонт.

— На той пресс-конференции прозвучало, что семьдесят процентов центрального вещания — о России и для России…

— Те семьдесят процентов, о которых говорил Кравченко, — это свидетельство неумения Гостелерадио создать образ каждой республики на всесоюзном экране. Именно поэтому события, конфликты, возникающие в той или иной республике, для зрителя, как правило, неожиданность. Правда о народе — это и есть образ народа.

Образование российского телевидения позволит всесоюзной телекомпании уделить больше внимания в эфире, и прежде всего на президентском канале, жизни республик. Но, как я понимаю, Л.П.Кравченко этого делать не желает да и боится. Налицо главное стремление — помешать информационной независимости России. Надо меньше болтать об интернационализме, его надо созидать.

Если первый канал — президентский и, как заявляет сам президент, у него нет более важной задачи, нежели сохранить Союз, то, естественно, межнациональное общение должно быть функцией первого канала. Второй же канал всегда был в определенном смысле свалкой, куда перебрасывались менее удачные, с точки зрения руководства, передачи либо „ссылались“ строптивые. Так, на второй канал отправили „Авторское телевидение“. Зачем? А вдруг эта несговорчивая и талантливая команда поссорится с руководством российского телевидения. Радость-то какая!

— Непонятно, как могут местные и республиканские комитеты ТВ и РВ, находящиеся на территории России, быть самостоятельными, если указом президента вся собственность бывшего Гостелерадио передается всесоюзной компании?

— Здесь есть недосказанность. Предварительно, до указа, мы договорились с Гостелерадио о передаче местных комитетов в собственность республик. Почти все было готово, чтобы мы получили имущество непосредственно из рук Гостеле радио. А тут — указ президента. Началась новая канитель — переписка между пра вительством СССР и правительством РСФСР. Проволочки, волокита — таковы нор мы в отношениях с бывшим Гостелерадио. Поразительно, что теперь эти препоны ставят те, кто сейчас находится во всесоюзной компании за штатом, а в штате со стоит пока один только председатель.

Каждый раз, когда мы встречаемся или разговариваем с Л.П.Кравченко, мне кажется, что мы о чем-то договорились. Ведь мы, в общем-то, партнеры, хотя и конкуренты. У Кравченко тоже непростые дни, я ему сочувствую, но ситуация меняется медленно.

Но дело не только в Кравченко. Республиканский бюрократизм — он тоже бюрократизм матерый. История с постановлением о средствах массовой информации, которое принималось Верховным Советом РСФСР, — это тема особого разговора, однако два слова сказать необходимо. Постановление было подготовлено специалистами и касалось материального оснащения средств массовой информации. А обсуждали его в основе своей ничего не понимающие ни в радио, ни в телевидении, ни в полиграфии политики, и срывали его принятие тоже парламентарии, возомнившие себя политиками. Мы обречены, если не научимся уважать профессионалов.

Работу на втором союзном канале мы рассматриваем как переходный период. Цель остается прежней — самостоятельный российский канал. Совет Министров РСФСР выделил нам средства, но у республики в данный момент чрезвычайные трудности с валютой. А телевидение — это не то, что можно создать „вдруг“, на пустом месте. В стране с блестящей организацией экономики строительство телецентра заняло бы три года, столько, например, строили телецентр в Каталонии. В среднецивилизованной стране это заняло бы пять лет. В нашей, при нормальных условиях, — семь. А в условиях кризиса — десять. А как будет жить Россия все это время?

Кстати, еще в прошлогоднем указе президента о демократизации телевидения было сказано, что Россия будет строить свой телецентр. Тогда президент хотел показать: „Разве я плохо отношусь к российскому телевидению?“ Но только показать…

— Кравченко, как известно, „пришел, чтобы исполнить волю президента“.

— Может, поэтому он препятствует созданию полноценного телевидения и радио России.

Но Россия не может спокойно относиться к тому, что попираются решения российского съезда, решения российского правительства. Будет же когда-то этому предел? Я все время пытаюсь оправдать действия президента: он в информационной блокаде, на него действует окружение… Подумаю так и тотчас себя опровергаю: у него сейчас вся полнота власти, он весь, от каблуков до расчески, состоит из чрезвычайных полномочий. Значит, информационной блокаде он может противостоять. А если не делает этого, следовательно, не хочет или же желает иметь ту информацию, которая ему нужна. Проще говоря, информационную блокаду президент создает для себя сам. Другого вывода я сделать не могу.

В закон, о печати и средствах массовой информации, закон молодой, которому нет еще и полугода, делаются попытки внести коррективы только потому, что это закон и по нему теперь нужно жить.

Вот первопричина вопросов: „Долго ли будет существовать независимая пресса, не пора ли упразднить „Взгляд“?“ Я не приемлю таких суждений. Никогда не надо торопиться вставать на колени. Консерваторы ожесточены, потому что поняли: демократы превратились в очевидную силу. Реакция исходит ненавистью к „Курантам“, „Московским новостям“, теперь и к вашей газете. Но я не слышал из президентских уст ни одного упрека в адрес, например, „Советской России“. Почему? Потому, что выступления этой газеты направлены против его политических оппонентов. И президент готов на все закрыть глаза: на порочный язык, озлобленность, оскорбительность тона, истерику, ложь. Получается — все сгодится, если за меня. Жаль, очень жаль.

Выступления президента перед прокурорами я, писатель-журналист, гражданин, воспринял как оскорбление. Обвинение в том, что пресса связана с мафией, слишком серьезно, чтобы его списать на эмоциональный всплеск. Это сознательный шаг, шаг к разладу между прессой и обществом, прокуратурой. Он обвиняет прессу в подкупе. Если у президента есть доказательства, он их должен представить в прокуратуру, и разбор этого дела пойдет по закону. Если их нет, то он обязан принести свои извинения. Натравляя прокуратуру на прессу, президент дает ей шанс расправиться за критику двух-трехлетней давности, страсти кипели ой какие, вот на что расчет. На словах ратуя за согласие, на деле высшая власть сеет раз-дор.

Другим указом делается попытка купить творческие союзы. Их освобождают от налогов. Зачем? Чтобы задушить прессу, которая отпочковалась от союзов, отгородилась от их диктата. Они-то остались без президентских привилегий.

— Какой вы видите будущую Российскую телерадиокомпанию?

— Прежде всего антимонопольной. Полная самостоятельность — экономическая и творческая — местных комитетов ТВ и РВ. Если мы будем им нужны, они сами к нам придут. Мы же готовы помогать им работать над эфиром, помогать максимально, доводя до уровня программ Москвы и Ленинграда. Многие местные студии, особенно в крупных городах, могут дать по остроте и смелости сто очков вперед центральным, если убрать кое-какой провинциальный перебор. Нашей главной задачейявляется координация идей, создание насыщенного российского эфира.

Несколько председателей местных комитетов войдут в состав совета нашей компании, это и разумно, и необходимо для нас. А в целом наши отношения сейчас на стадии становления.

— Есть, как говорится, сведения о массовом оттоке творческих работников из Останкина и Шаболовки. Они идут к вам?

— „Массовым оттоком“ я бы это не назвал, но, могу сказать, изъявляют желание работать с нами не худшие.

— А как вы. относитесь к тому, что московский и ленинградский комитеты будут находиться в системе всесоюзной компании?

— Как еще одно проявление монопольного мышления захватить, подавить, управлять. Видимо, президент уверен, что он лучше всех знает, что надо зрителям, слушателям, читателям. Мы создаем на ленинградском ТВ свою дирекцию, мы имеем на это право. „Пятое колесо“ перейдет к нам, это однозначно.