Словно молния пронзила обоих, заставляя вздрогнуть, разнося тысячи электрических разрядов по телу, отчего каждый из них почувствовал волнение, зарождавшееся где-то внизу живота, поднимавшееся выше, будто тысячи бабочек вдруг взметнулись вверх и пощекотали их своими крылышками…

Он отпрянул от нее.

Оба учащенно дышали, изо всех сил стараясь смотреть друг на друга равнодушно.

– Это была проверка, – пробормотал он.

– Да, я так и подумала, – кивнула она, пытаясь унять учащенное сердцебиение.

– Все в порядке, ты ничего для меня не значишь.

– Аналогично. – Бренда повернулась к двери и схватилась за ручку.

Но он резко развернул ее к себе и снова впился в ее уста напористым, требовательным поцелуем. Она застонала, приоткрыла губы, чувствуя, как его язык, словно захватчик, врывается внутрь, исследуя все, погружая ее в легкие волны наслаждения…

– Достаточно. – Собрав последние силы, она отстранила Коэна от себя. – Эксперимент прошел успешно. Ты мне нисколько не нравишься.

– Да… – Арчи кивнул. – Ты мне тоже. Теперь я в этом окончательно убедился.

– Ага, – согласилась она. – Надо проведать Джоша.

– Пожалуйста, – ответил он, нажимая ручку двери и запуская ее в детскую.

Бренда на негнущихся ногах вошла. Она испытывала такое волнение, что не в силах была совладать с ним. Ей казалось, что в этот самый миг решается вся ее судьба. То, как Джош отнесется к ней, как он примет ее…

Джошуа, обожаемый ею малыш, спал в кроватке, лежа на боку, как обычно подложив ладошки под кругленькую розовую щечку. Его рот был слегка приоткрыт. Покрывало валялось в ногах, словно он сучил ножками, чтобы сбросить его.

И такая волна нежности накатила на Бренду при взгляде на этого маленького человечка, что она не выдержала и расплакалась. Приблизилась к кроватке, склонилась над ним, поправляя покрывало.

Слеза скатилась по щеке и капнула на его лицо. Поморщившись, Джошуа приоткрыл сонные глазки, обвел ими комнату. Увидел Бренду, смотревшую на него с любовью и улыбавшуюся ему.

– Здравствуй, солнышко, – прошептала она.

– Мама! – Он протянул к ней свои пухлые ручки, и она, в порыве охвативших ее чувств, взяла его на руки и прижала к себе.

– Да, это я, солнышко мое, – прошептала, нежно прижимая его к своей груди, – я нашла тебя, чтобы больше никогда не расставаться…

Она баюкала его, что-то шептала, и наконец он снова заснул, и улыбка играла на его губах, когда Бренда клала его в постель. Оправив покрывало, она выпрямилась, все еще не в силах отвести взгляд от этого ребенка, заставившего ее переосмыслить всю жизнь.

Только сейчас она вспомнила, что не одна. Огляделась по сторонам. Но Арчи нигде не было. Пораженная его чуткостью и деликатностью, девушка подошла к двери и открыла ее.

– Я подумал, что тебе будет удобнее, если твоя комната будет рядом со спальней Джоша, – пробормотал Арчи, держа в руках ее дорожную сумку.

– Спасибо, – растроганно сказала она и, поддавшись неожиданному порыву, бросилась ему на шею.

– Ну что ты? – удивленно спросил он, чувствуя, как она прижимается к нему, как ее слезы капают на его рубашку, прожигая кожу… Но он не в состоянии был обнять ее, словно боялся сделать что-нибудь не то.

– Я даже не надеялась, что ты мне позволишь быть с ним, – прошептала она, отпрянула от него так же неожиданно, как и прильнула, и заглянула в его глаза. – Ты не представляешь, что сделал…

– Да, боюсь, что так, – пробормотал Коэн, отворачиваясь и открывая дверь соседней комнаты. – Ладно, устраивайся, не буду тебе мешать. Эта комната соединена со спальней Джоша отдельной дверью. Обычно здесь ночевала няня, когда оставалась. Но теперь… – он немного помолчал, – думаю, от ее услуг можно будет отказаться.

– Конечно! – воскликнула Бренда. – А я на что? Не волнуйся, я не оставлю Джоша. С ним все будет в порядке!

– В этом я уже не сомневаюсь…

Арчи вошел в комнату, предназначенную для Бренды, поставил сумку на пол и, больше ничего не сказав, вышел за дверь.

Он прошел в свою спальню. Неторопливо разделся, принял душ. Делал все так, словно ничего не произошло. Будто и не было в соседней с ним комнате этой девушки, чей образ постоянно преследовал его.

Он долго не мог заснуть, ворочался на постели. Луна, казалось, словно нарочно остановила свой бледно-голубой луч на его лице. Встав и задернув шторы, он снова лег. Но теперь ход часов, висевших на стене, эхом отдавался в его ушах, оглушал его, мешая успокоиться и погрузиться в объятия Морфея.

Отчаявшись уснуть, Арчи поднялся и выглянул в коридор. Все тихо. Крадучись он подошел к двери, ведущей в ее комнату, и аккуратно приоткрыл ее. Пригляделся. Затем быстро вошел и включил свет.

Бренды там не было.

Охваченный тревогой, он стремительно направился к двери в спальню сына, распахнул ее… и прислонился к косяку.

В неярком свете ночника он сразу увидел сынишку, который мирно посапывал в своей кроватке, и Бренду, закутавшуюся в плед и спящую в кресле рядом с Джошуа. Приоткрыв глаза, она недоуменно взглянула на Арчи. Но тот махнул рукой, давая понять, что все в порядке, и тихо вышел, не нарушая идиллию, свидетелем которой оказался.

Неожиданно он успокоился. Осознал, что от нее не стоит ждать никакого подвоха. И, оказавшись в постели, сразу же уснул крепким здоровым сном.

И если бы Бренда не разбудила его утром, то, возможно, он опоздал бы на работу.

Что ж, следовало сказать ей спасибо. Но он совершенно не представлял, как это сделать, потому что в памяти еще не стерлись стереотипы, когда он считал ее порочной и коварной женщиной.

И все же… похоже, что ему следовало пересмотреть свое мнение…

Прошло несколько дней. Арчи и не заметил, как привык к тому, что по утрам его теперь ждал горячий кофе и веселая, не совсем понятная, но весьма потешная болтовня Джоша. Бренда мгновенно сумела превратить этого капризного малыша в веселого и жизнерадостного ребенка.

Коэн с удовольствием отмечал, что сын чему-то учится каждый день. И всякий раз, когда Арчи приходил с работы, Джошуа и Бренда хвастались ему каким-нибудь очередным достижением. Это могло быть что-то незначительное, вплоть до того, что малыш помог Бренде и отнес ложки на обеденный стол, однако они умели так торжественно делиться этими новостями, что гордый отец чувствовал: его сын растет с каждым днем.

Арчи и не заметил, как взгляд его стал все дольше задерживаться на Бренде, следя за тем, как она убирает со стола, или за тем, как она занимается с Джошуа. Она не отвечала на эти взгляды, но он с удовлетворением отмечал, как румянец порой заливал ее щеки в эти минуты, выдавая свою хозяйку, говоря Коэну, что она чувствует его внимание к себе.

Мимолетное касание, когда она передавала ему утреннюю газету или подавала трубку телефона, было подобно электрошоку, заставляя каждого из них ощущать легкую дрожь. Бренда всегда старалась сразу же отдернуть руку, а Коэн – наоборот, стремился дольше задержать ее ладонь в своей.

Их тянуло друг к другу. Но стоило им сблизиться, как неведомая сила отталкивала Бренду, заставляя находить тысячи причин, по которым надо уйти, убежать от него, так как она боялась, что не выдержит и бросится в его объятия, и неважно, как он к ней относится, потому что она любила его всем сердцем.

Арчи старался сдерживаться. Пытался вести себя ровно, почти равнодушно. Но присутствие Бренды постоянно сбивало его с этого настроя, выбивало из колеи…

Он попытался задерживаться на работе, но вскоре осознал, что этот вариант ему не подходит. Потому что всякий раз, как только офис начинал пустеть, его словно мощным магнитом тянуло домой: увидеть улыбающееся лицо Джошуа… взглянуть в янтарные глаза Бренды…

В конце концов он вынужден был признать, что любит Бренду. Эту девушку, которая неожиданно ворвалась в его жизнь и перевернула ее вверх дном, заставила многое переосмыслить, переоценить…

Но он все же пытался бороться с собой, со своими чувствами. К тому же он был женат. А завести с Брендой интрижку казалось ему недостойным.