Он пробежал написанное взглядом. Его несколько беспокоил легкий, даже шутливый тон собственного послания. Ньютону он мог прийтись не по вкусу, однако полковник и без того постарался описать ситуацию как можно более полно, выложив компаньону все подробности, которые тому следовало знать. К тому же переписывать письмо Хоупу вовсе не хотелось. И потому он открыл окно и через весь двор окликнул тощего Мальчишку-мартышку, который уже после первой встречи с важным господином стал преданным его слугой.
Хоупу доставляло немалое удовольствие неторопливо ставить свои инициалы на конверте, а затем посыпать его песком, в то время как мальчишка терпеливо ожидал, с интересом наблюдая за каждым действием постояльца. То же самое полковник проделал еще с двумя письмами мистера Вуда, таким образом оказывая вполне ощутимую услугу хозяину гостиницы. Пересылка писем почтой стоила дорого — шиллинг за послание, — но Хоуп, будучи членом парламента, имел право ставить собственную печать или франкировать[18] конверты. Это была завидная привилегия, но, стоит ему попасться на подобном мошенничестве, и суд без малейшего снисхождения приговорит его к смертной казни через повешение.
Двойной комплекс гимнастических упражнений пошел Хоупу на пользу. Он занимался до тех пор, пока не покрылся капельками пота, затем с удовольствием умылся холодной водой из двух кувшинов, которые ему после завтрака принесла Кристина. После чего оделся самым тщательным образом, как обычно придавая огромное значение малейшим деталям. Однако, заглянув в кошелек, он обнаружил, что после многочисленных трат осталось у него всего несколько шиллингов. Этого и следовало ожидать.
— Мистер Вуд, если вас не затруднит, запишите эти расходы на мой счет… На днях я должен получить вполне приличную сумму денег, но вы же сами понимаете, каково это — путешествовать по стране нам, старым солдатам. Благодарю вас… полагаю, десяти фунтов будет вполне достаточно. И уж конечно, мне бы очень хотелось потратить некоторую сумму, дабы вновь насладиться вашим обществом, как в прошлый раз, когда мы так превосходно провели время за содержательной и столь мудрой беседой. — Его звучный голос разносился по крохотному холлу, и вся прислуга, оказавшаяся поблизости, впрочем, как и постояльцы гостиницы, принялась старательно прислушиваться: во сколько хозяин оценит столь красноречивый и лестный комплимент. — Наше с вами… э-э… приключение я мог бы назвать самым захватывающим, увлекательным и полезным для ума из всех, что я когда-либо переживал за всю мою жизнь. А уж можете мне поверить, видывал я немало: и в Лондоне, и в Европе, на борту корабля, на суше… Я весьма благодарен вам, сэр… и, приятного вам дня, мистер Вуд. Кстати, мистер Вуд, ваши письма, я их франкировал… ну что вы! Не стоит благодарностей. Ни в коем случае. С превеликим удовольствием, сэр.
До Колодца друидов, что располагался к востоку от города, пролегал путь в милю. Однако полковник с воодушевлением преодолел это расстояние. Все его мысли более всего занимала сама подготовка к действиям.
Этот маленький шаг вперед должен был принести ему немалые дивиденды. Общество, которое столь интересовало его и знакомства с которым он искал в своих многочисленных и длительных прогулках по улицам Кесвика, по берегам озера и в садах, самым неожиданным образом обнаружилось здесь, в мистическом кругу пятидесяти древних каменных колонн Кастерлинга. В самом его центре Хоуп увидел молодую, прелестную леди, которую покровительственно обнимал за талию джентльмен гораздо старше ее по возрасту. И вся его поза выдавала родительскую любовь и благоговение перед молодой девушкой, по-видимому осознававшей, что за нею исподволь наблюдают и восхищаются ею, и державшейся точно истинная красавица. Впрочем, она таковой и была. Хоуп стукнул тростью, привлекая внимание компании, и вступил на сцену: пять других групп стояли по периметру ее, словно уступая главную роль паре, занявшей это центральное место. Некоторые цитировали каких-то авторов, мужчины что-то обсуждали, женщины же стояли либо склонив головы и вслушиваясь в слова своих кавалеров, либо же с напускной скромностью задавали вопросы относительно высказываний ученых и их переводчиков. Полковник без малейшего труда классифицировал это общество с той же точностью, с какой геолог определил бы название кристалла, едва завидев его в расщелине скалы. Несколько секунд его взгляд рассеянно скользил по вершинам гор, которые со своей высоты взирали на этот нетронутый островок древней цивилизации. Ему уже доводилось читать Хатчинсона, и он чувствовал себя в достаточной мере подготовленным к любым разговорам.
Выглядеть отрешенно — помни Друри-Лейн, прошептал он самому себе и подбодрил себя своими любимыми словами, которые всегда являлись для него стимулом и руководством к действию: «Вперед, мальчик, вперед!» Красивый джентльмен в ботфортах, который с задумчивым, сосредоточенным видом, медленно меряя шагами дернистую поляну, пройдет до самой центральной точки круга, ни разу так и не подняв взгляда от земли и поддерживая рукою голову, будто та была чрезвычайно тяжела от удручающих дум, должен произвести впечатление на окружающих.
Он едва не налетел на парочку, однако, весьма вовремя замерев на месте, казалось, на секунду задохнулся, хватая ртом воздух, точно рыба, волею капризной стихии выброшенная на берег из самых глубин океана. Он удивленно и растерянно взирал на окружавший его земной мир, в который вернулся мгновеньем раньше, а затем со свойственной лишь светским людям торопливостью овладел собой.
— Умоляю простить меня, сэр, мэм. — И это «э» прозвучало весьма изысканно: уж он ли не репетировал?
Сам тон, обращение, его костюм, легкий поклон, золотые часы на цепочке, серебряные кисточки ботфортов, — пожилой мужчина, что стоял, обняв молодую леди, тотчас же оценил все эти внешние признаки.
— Ну что вы, право, вздор. Это место неизменно навевает глубокие размышления.
Хоуп бросил на мужчину испытующий взгляд, на секунду пристально всмотревшись в его глаза, точно на короткое мгновение между ними возникла некая прочная связь, а затем довольно громко, привлекая внимание всей компании, отрекомендовался:
— Полковник Хоуп, сэр.
Пожилой мужчина широко улыбнулся, обнажая вполне еще крепкую, но уже весьма поредевшую шеренгу зубов.
— Полковник Мур, сэр. И моя подопечная, мисс д'Арси.
Хоуп отвесил ей куда более изящный поклон, пробормотав
какой-то неразборчивый комплимент и поспешно заверив, что отныне он ее покорный слуга, однако же по-прежнему не спуская пристального взгляда с ее опекуна. После этого он выпрямился и совершенно бесцеремонно окинул ее оценивающим взглядом, который тем не менее в немалой степени польстил ее самолюбию. Затем Хоуп улыбнулся, и шрам на лице волшебным образом преобразился в очаровательную ямочку, он красноречивым жестом прижал руку к сердцу и резким движением головы — конечно же шляпа при этом слетела наземь — разметал роскошные длинные волосы по плечам, настоящая грива! При этом он дышал столь тяжело и с надрывом, точно красота ее пронзила его бедное сердце, нанеся смертельную рану. И сколь бы малочувствительны ни оказались те, кому предназначался этот спектакль, у них не возникло ни капли сомнения, будто полковник Хоуп и в самом деле сражен очарованием юной леди.
Впрочем, играть сию роль Хоупу было нисколько не трудно, оттого что девушка и в самом деле была прелестна.
Испугавшись, что опекун сию же минуту заведет нескончаемые армейские разговоры, поддерживать которые Хоуп не имел ни малейшего намерения, он взмахнул рукой в сторону остальных.
— В истинной красоте всегда заключается некое таинство, — произнес он важно. С его стороны заявление могло бы показаться чересчур бесцеремонным, однако же он был вполне доволен тем, как с помощью нехитрого ухищрения весьма ловко поймал на удочку комплимента саму мисс д'Арси, у которой при одном лишь упоминании слова «красота» кровь прилила к лицу. И именно это заставило его почувствовать некоторое облегчение.
