Майком и Родин быстро переглянулись. Все при дворе знали, как ненавидят друг друга герцогиня Юнара и ее кузен принц Мэддин. Родин даже представил себе, как Мэддин поднимает бокал за Лерену, благодаря ее за убийство сестры.

– Возвращайтесь к ужину, канцлер. Уверяю вас, со мной все в полном порядке.

Майком поклонился, но по пути к своему столику бросил на императрицу пытливый взгляд.

Родин понимал озадаченность канцлера. В мозгу принца прозвучал тревожный звоночек. Он являлся главой хамилайской службы разведки не столько потому, что был старшим среди Кевлеренов, сколько благодаря своей сверхъестественной интуиции.

Будучи истинным Кевлереном, Родин до предела обострил в себе инстинкт самосохранения и хорошо знал: если тревожный сигнал идет от Лерены, ничего хорошего не жди.

Принц попытался сконцентрировать внимание на пьесе. Ему показалось, что он, Майком и Лерена только что сами участвовали в некоем подобии спектакля, содержание последнего акта которого было известно только императрице.

– Черт бы побрал мое любопытство! – пробурчал принц.

Цитадель Кидана была построена из гранитных блоков, сплавленных по реке Фрей с гор на востоке.

Кадберн, опершись обеими руками о камень, перегнулся через парапет и окинул взглядом восточный склон острова Херрис. Менее чем в десяти шагах от него виднелась брешь в стене, проделанная взрывом пороховых бочек. Детонацию вызвал столб пламени, оставшийся на месте его господина Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена.

Уже предпринимались попытки заделать дыру, но работа была выполнена поспешно и небрежно. Кадберну не составило бы труда проломить восстановленную стену, реши он так поступить.

Он сильнее перегнулся через парапет. Закружилась голова. Казалось, стены покачнулись и начали трепыхаться, словно флаг на легком ветру, но Кадберн не выпрямился. Еще чуть-чуть, говорил он сам себе, еще всего лишь капельку, и с болью будет покончено раз и навсегда. Создавалось впечатление, что холодный гранит под руками высасывает из него все тепло…

Кадберн, бывший Акскевлерен, бывший Избранный, больше не знал, кто он и что он. Почти всю свою жизнь этот человек был частью Мэддина Кевлерена: он постоянно находился там же, где и Мэддин, разделяя с господином все трудности и опасности. Для принца он являлся товарищем, братом, защитником, другом, советником. Мэддин же был для Кадберна зеркалом – без него Избранный не имел отражения и не видел себя более.

Сильный порыв ветра, вырвавшийся из-за стены, растрепал ему волосы. Ветер оказался теплым. Он дул с востока, из самого сердца Новой Земли.

Кадберн задумался: а есть ли теперь у него самого сердце?.. Все, что он почувствовал, – холодный гнев, клокотавший внутри. Именно это ощущение помогало ему выжить и всегда быть начеку. Без него Акскевлерен уже давно растворился бы в воздухе. Воин знал, что нельзя распылять свою ярость по мелочам, поскольку у нее было иное, более великое предназначение.

Он отошел от парапета.

Не сейчас.

Кадберн берег свой гнев, берег для человека, который, как он был абсолютно убежден, являлся причиной смерти его господина. Имя убийцы – Намойя Кевлерен, ривальдийский принц. Он использовал Сефид, чтобы погубить Мэддина, прикрывая свой побег во время штурма Кидана.

Скорее всего теперь Намойя благополучно укрылся в ривальдийской колонии Сайенне, находившейся где-то на южном побережье Новой Земли. Кадберн слишком хорошо знал Кевлеренов. Он не сомневался, что Намойя не простит Кидану неповиновение и обязательно вернется, чтобы отомстить. Это означало, что у Кадберна появится шанс отомстить принцу. Однако шанс представится только в том случае, если у Кидана хватит сил вновь отразить ривальдийскую бурю, когда она нагрянет с новой силой.

От Избранного не укрылось, что в отношениях между хамилайскими колонистами и прирожденными киданцами образовалась трещина. Если непонимание приведет к столкновениям между двумя группами, Намойе это будет очень на руку. Именно поэтому Кадберн был обязан присутствовать на первом заседании нового совета, дабы сообщить о вероятных последствиях размежевания среди жителей. Ему было необходимо убедиться, что город, за который отдал жизнь Мэддин, уцелеет. Когда Намойя возвратится, Кидан будет готов к отражению нового нападения, а сам Кадберн исполнит свой последний долг – убьет Кевлерена.

Эриот Флитвуд поднялась и потянулась, сомкнув руки за спиной. Некоторые уплотнения рассосались, но шишка в основании позвоночника не исчезла и все еще беспокоила, особенно по ночам.

Легкий ветерок потрепал ее по щеке, она инстинктивно повернулась к нему и глубоко вдохнула свежий воздух. Девушка почувствовала запах реки и что-то неуловимо странное.

Ветер дул с востока, что было необычно. В это время дня на Кидан с запада налетал морской бриз, прохладный и освежающий. А восточный ветер – теплый. От восточных ветров не жди ничего хорошего, сказала себе девушка и улыбнулась, поняв, что так рассуждает прежняя Эриот – молоденькая, малограмотная и недоверчивая девочка из бедного квартала Омеральта.

Посмотри же, кем ты стала!.. В новом городе, на новой земле создаешь свое собственное, а не унаследованное от кого-то будущее, да еще с друзьями в придачу. Ты переплыла Бушующее море, сражалась в битве и помогла создать Союз колонистов.

Неплохо для дочери жестянщика!..

– Пора надевать наряд, – громко произнес стоявший рядом старик. Рот его скривился в ухмылке, когда к ногам покатился огромный булыжник.

– Занимайся своим делом, Кардер, – беззлобно ответила девушка и посмотрела на огромную глыбу, которую они собирались тащить на строительство новой крепостной стены в восточной части острова Кархей.

Эриот задумалась над тем, сколько же подобных глыб они с Кардером перетащили на себе из бухты на северной стороне острова. Именно туда доставлялись с материка камни, которые затем обрабатывались каменотесами и передавались рабочим.

В позвоночнике кольнуло. Слишком много, подумала Эриот.

– Сейчас моя очередь поднимать, а твоя – двигать, – вслух сказала она.

Кардер передал ей огромный сук, который использовался в качестве рычага, и девушка подсунула его под глыбу. Мужчина подложил кирпич под палку, и Эриот надавила на рычаг. Часть глыбы поднялась на целую пядь, этого было достаточно для того, чтобы Кардер подхватил ее обеими руками и спихнул в особое приспособление для перетаскивания камней.

Он нагнулся, закрепил ремень вокруг головы и встал как можно более ровно. Камень оторвался от земли, и Эриот вставила его на нужное место в стене. Как только глыба оказалась на месте, другой колонист густо намазал ее цементом и выпрямился, ожидая, когда подадут новую.

– Сто один, – пробурчал Кардер.

– Что? – переспросила Эриот.

– Столько камней мы притащили, – ответил он. Хамилаец Кардер хоть и считался коротышкой, но все же был на голову выше девушки. Лицо его было вытянутым и немного как бы искривленным; он часто улыбался и работал усерднее, чем любой из приятелей Эриот, к тому же никогда не повышал голоса и не терял самообладания.

Эта пара соответствовала друг другу. Кардер уважал девушку, к чему она не очень-то привыкла. Эриот терялась в догадках, пытаясь понять причину подобного отношения. Ей было неясно, почему Кардер выделяет ее из остальных – оттого ли, что она занимала в их союзе высокое положение, или потому, что была другом Ардена, или просто Кардер считал, что так нужно.

Подумав об Ардене, Эриот подняла голову и поискала его глазами. Хотя на острове работало огромное количество народу – кто-то восстанавливал стену, кто-то клепал огромные металлические ворота, другие возделывали землю для посадок и возводили жилища, – отыскать Ардена не составляло особого труда. С уверенностью можно было сказать, что Эриот являлась самой низкорослой из местных колонистов, в то время как Арден, напротив, чуть ли не самым большим и высоким. Иногда он казался ей не человеком, а настоящим медведем. В отличие от Кардера Арден редко улыбался и разговаривал только ровным голосом. Поселенцы прозвали его Мрачным Арденом, но очень уважали за тот объем работы, который ему удавалось выполнить за день. Кроме всего прочего, он отличился при обороне острова во время нападения войск плутократов и их союзников на Кидан.