Марк прервался на некоторое время, глотнул воды из стоящего на столе глиняного кувшина. Напившись, он продолжил:

— Когда наш отряд на Нагорье вышел, Хозяева нас радушно встретили: продовольствием обеспечили, лекарствами разными. Бернд всё удивлялся — с каких это, мол, пирожков? Неужто — тоже Идеалы Революционные исповедывают? Всё гораздо проще оказалось: голод кадровый у Хозяев место быть имел — и, охранников подготовленных не хватало, и надсмотрщиков толковых в шахтах подземных. Вот их Главный, профессор Браун, и предложил нам сделку: он войска правительственные, некими рычагами тайными пользуясь, посылает — далеко и надолго, а мы за это — честно два года на него отрабатываем, подступы к Нагорью охраняя, после чего — полностью свободны. Бернд два дня на раздумье попросил. Огляделись, благо и не караулили нас считай, видимо уверены были в нашем согласии. В километре от лагеря Хозяйского шахтные копры засекли, несколько бараков, тщательно охраняемых. В потёмках мы с Берндом к тому бараку подобрались, через крышу внутрь влезли. А там — человек двести — все больные и истощённые. Вот те мужики нам и рассказали — про Атлантиду, про Корпорацию эту. Дальше — дело ясное насквозь. Подняли восстание, тех бедолаг всех освободили, — Айна и Аймар опять головами закивали, на этот раз — с благодарностью, — Самого профессора, с прихвостнями, в плен захватили. Победа — полная! Вот здесь этот Браун и разыграл спектакль, нашей наивностью пользуясь. Посыпал голову пеплом, покаялся в грехах своих, мол: "Не прав я был. Атлантида — это достояние всего мира! Готов все сведения о раскопках — в ООН, прямо завтра, предоставить! Простите меня, друзья!". Бернд ему и поверил, даже связывать не стал, только одного бойца у дверей домика профессорского поставил. А, Браун этот, сукин кот, ночью часового убил, да к войскам и поспешил: где-то недалеко от Лагеря у него был мотоцикл спрятан. По той грунтовке заброшенной и погнал. Утром просыпаемся — окружены полностью. Американская десантура кругом — видимо перед рассветом где-то в отдалении с вертолётов высадились. К обеду войска правительственные подошли. Потребовали переговорщиков — мы с Берндом и пошли. Нас тут же повязали, остальных — расстреляли всех из множества стволов. Почему нас с Берндом не в Столицу повезли, а у Брауна оставили? Пёс его знает. Браун — он человек авторитетный, видимо, захотелось ему с нами лично пообщаться, вот, и попросил у военных. Дальше — пообщался немного, удовлетворил своё любопытство, да и отправил в катакомбы. Сперва просто кирками вкалывали, потом, выяснив, что Бернд лингвист хороший — его какие-то древние тексты переводить определили, в кандалах, понятное дело. А я вот сбежал, месяца два назад. Как — и не важно совсем. В прошлом я в ЦРУ трудился, так что обучен всякому: эпилепсию симулировать, мёртвым притворятся, под водой без воздуха находиться — минут семь, другому всякому. Короче, вырвался. Решил — через Сизые Болота в Сан-Анхелино выбираться. Да вот чиго встретил, решил вас тут дожидаться.

— То есть, Вы именно нас — тут дожидались? — Удивляется доктор Мюллер, — Как же так?

— Да вот так, — усмехается Марк, — Мне Бернд про вас сказал, мол: "Друзья мои сейчас в тюрьме австралийской сидят. Тогда-то из тюрьмы выходят, тогда-то — здесь будут. Так что, ежели что — дождись их обязательно". Вот я и решил — вас здесь дожидаться, чтобы не разминуться в дороге. Тем более — ослабел в подземелье этом, не был уверен, что через Сизые Болота живым переберусь. Кстати, подмога то — подойдёт ещё?

— Подойдёт, конечно, — отвечаю, — Ещё одного бойца ждём.

— Всего — одного? — Марк спрашивает, с индейцами разочарованно переглядываясь.

— Тот, которого дожидаемся, батальона целого стоит, — Мари отвечает, усмехаясь криво.

Это она — про Лёху, конечно. Этот, пожалуй, и два батальона — за пояс заткнёт.

Помолчали. Доктор Мюллер и говорит, резюмируя рассказ Марка:

— Сентиментальность во всём виновата. Знал ведь Бернд правило золотое: "Если индивидуум человеческий к другим людям — как к рабам относится, как — к расходному материалу, необходимо того индивидуума пристрелить. И, чем быстрее — тем лучше". Так нет, Атлантида, хоббиты…. Размяк, разнюнился….

— Да, — Мари печально соглашается, — Бернд — он такой: романтичный и добрый, за это и люблю его, охламона.

И я высказаться не преминул:

— Если бы я был на месте Бернда — пристрелил бы этого Профессора Брауна, да и помощников его ближайших, сразу и безжалостно. А, если бы Лёха то восстание возглавлял, вообще был бы строгий приказ — пленных не брать.

Ещё помолчали.

Вдруг пацан давешний прибегает, и шепчет вождю что-то на ухо. Помрачнел Аймар, поднялся с табурета и говорит:

— На востоке, где Лагерь Хозяев находится, пожар большой. Судя по всему — взорвалось там что-то, сильно очень.

Торопливо похватали оружие, на ближайшую скалу взобрались. Было уже достаточно темно, на небе появились первые звёзды — ночь в тропиках приходит рано. На востоке чётко наблюдалось жёлто-оранжевое зарево.

— Марк, — взволнованно проговорил Аймар, — я сейчас прямо туда. А ты возьми с собой наших белых друзей, и давай напрямую к Большому Холму. Если это пришлые — есть все шансы их перехватить.

Естественно, меня пытались в деревне оставить, ранен ведь, как-никак. Уболтал, взяли с собой.

Тронулись в путь, и Марк тут же поспешил дать пояснения:

— От Лагеря Хозяев старая грунтовая дорога отходит. Если в Лагере — пришлые что-то совершили, то им по этой дороге сподручнее уходить. Дорога эта от нас, если напрямки, совсем близко — километра четыре всего. Так что приготовьтесь на всякий случай, авось повезёт — увидим этих поджигателей. Может, друзьями новыми обзаведёмся. Любой враг Хозяев — наш друг.

Путь пролегал через болотистое мелколесье, и я, из-за того, что правая рука по-прежнему была примотана к туловищу, (держать на болоте равновесие с одной рукой гораздо труднее, чем с двумя), постепенно стал отставать.

Велев Айне присматривать за мной, Марк резко увеличил темп, и вскоре остальные члены отряда скрылись из нашего поля зрения. Ещё некоторое время были слышны всхлипывающие звуки шагов по болотистой тропе, но вот и они затерялись, пропали.

Я очень устал, тяжело и хрипло дышал — прямо как старый запряжной конь, постоянно смахивая единственной рукой, обильный пот со лба, но — упорно шагал вперёд.

Как бы там ни было, вскоре мы выбрались на узкую грунтовую дорогу. Я тут же привалился к какому-то придорожному камню, вытянув свои усталые ноги на всю дорожную ширину. Айна, шепотом попросив меня никуда не отходить, растворилась в темноте — чиго, они в темноте не хуже котов камышовых всё видят. Кругом — непроглядная ночь, ни фонарика, ни даже спичек в этой суматохе я взять с собой не успел, а звёзды — помощники в этой ситуации невеликие, только далёкое зарево пожара чуть-чуть рассеивало темень.

Полная тишина, ни своих, ни чужих.

Минуты через две моего горла коснулась холодная сталь, и знакомый голос негромко произнёс по-русски:

— Спокойно, Андрюха. Кругом — только свои.

Ну, так и есть, Лёха, морда арестантская, нарисовался. Нашёл нас всё-таки, бродяга. Теперь, слава Богу, легче уже будет. Теперь совсем я этим Хозяевам не завидую.

Лёха убрал от моего горла нож, включил фонарик, осветил своё худое лицо, украшенное, как всегда, реденькими усишками и ехидной улыбкой.

За его спиной, в свете фонарика, мелькнула чёрная хищная тень, и на затылок приятеля обрушилось что-то тяжёлое…

Айна, конечно, не виновата. Откуда она знать могла, что Лёха — свой? Тем более он ещё и по-русски говорить начал. Видит девчонка — незнакомец к моему горлу тесак приставил, слышит — базарит что-то на языке непонятном. Ну, и что она должна была подумать, спрашивается? Саданула Лёху по затылку корягой, под руку подвернувшейся.

Что характерно, от души вмазала. Пришлось Марку и доктору Мюллеру бесчувственное тело в деревню на руках тащить. Ещё при Лёхе ящик фанерный обнаружился, тяжёленький — килограмм пятнадцать будет, плюсом — рюкзак с продовольствием и боеприпасами в ассортименте, автомат. Это уж мы с Айной несли. Вернее, в основном она, из-за раны помощник был из меня — аховый.