Бухарест, Румыния

11 ноября, суббота

21.40

Снижаясь в вечерних сумерках, легкий самолет «Гольфстрим» коснулся посадочной полосы аэропорта Отопени, и Валендреа отстегнул ремень. Самолет принадлежал одной итальянской корпорации, находившейся в Тоскане и тесно связанной с кланом Валендреа. Кардинал часто пользовался им, когда ему нужно было быстро покинуть Рим.

Отец Амбрози в повседневной одежде ждал его на взлетной полосе. Его тщедушную фигуру скрывало черное пальто.

– Добро пожаловать, ваше преосвященство, – как всегда почтительно сказал Амбрози.

К вечеру похолодало. Валендреа тоже кутался в теплое шерстяное пальто, которое предусмотрительно взял с собой. Он, как и Амбрози, был одет в обычную одежду. Визит был неофициальным. По понятным соображениям ему не хотелось привлекать к себе излишнее внимание. Приехав сюда лично, он рисковал, но риск, похоже, будет оправдан – Валендреа очень на это надеялся.

– Что с таможней? – спросил он.

– Все в порядке. Ватиканский паспорт здесь кое-что значит.

Они уселись в машину. За рулем сидел Амбрози, а Валендреа устроился сзади. Выехав из Бухареста, машина покатила на север, в сторону гор по покрытым выбоинами дорогам.

Валендреа впервые оказался в Румынии. Он знал, что Климент хочет совершить сюда официальный визит, но пока Папой не станет сам Валендреа, придется отложить любые папские миссии в такие неспокойные страны.

– Каждую субботу он ездит сюда на молитву, – сказал Амбрози, не оборачиваясь, – в холод, в жару, ему все равно. И так уже много лет.

Валендреа одобрительно кивнул. Амбрози, как всегда, дотошно собирал информацию.

Почти час они ехали молча. Поднимались все выше над уровнем моря и наконец добрались до крутого поросшего лесом склона. У самого обрыва Амбрози сбросил скорость, остановил машину у неровной обочины и заглушил двигатель.

– Это здесь, по тропинке, – сказал помощник, указывая через тонированные стекла на темную узкую аллею, бегущую между деревьями.

В свете фар Валендреа увидел еще одну припаркованную впереди машину.

– Зачем он приезжает?

– Мне говорили, он считает это место святым. В Средние века в этой церкви молились здешние крестьяне. Когда пришли турки, они прямо в ней сожгли заживо всех жителей. Теперь воспоминания об их мученической смерти придают ему силы.

– Послушайте, Амбрози, – сказал Валендреа. Тот неподвижно сидел на переднем сиденье, спина его не шелохнулась. – Сейчас – очень скоро – мы преступим черту, но у нас нет выбора. Слишком многое стоит на кону. Я не стал бы просить вас об этом, не будь это так важно для церкви.

– Не надо ничего объяснять, – тихо и твердо ответил Амбрози, – достаточно вашего слова.

– Твоя вера глубока. Но ты воин Господа, а воин должен знать, за что сражается. Так что слушай, что я тебе расскажу.

Они вышли из машины. Амбрози шел впереди. На сиреневом небе царило почти полнолуние, и тропа внизу была хорошо видна. Метров через пятьдесят в сени деревьев показалась неосвещенная церковь. Приблизившись, Валендреа разглядел старинные круглые окна и звонницу, сложенную из камней. Света внутри не было.

– Отец Тибор? – позвал Валендреа по-английски.

В дверях показался темный силуэт.

– Кто здесь?

– Кардинал Альберто Валендреа. Я приехал из Рима поговорить с вами.

Тибор отделился от церкви.

– Сначала личный секретарь Папы. Теперь государственный секретарь. Такое внимание к простому священнику.

Валендреа не понял, было в его тоне больше сарказма или искренней скромности. Он протянул ему руку ладонью вниз, и Тибор, опустившись на колени, поцеловал перстень кардинала, который тот носил со дня его посвящения в сан Иоанном Павлом II. Почтительность Тибора понравилась Валендреа.

– Встаньте, отец. Нам надо поговорить.

Тибор поднялся.

– Климент получил мое письмо?

– Да, и Папа очень признателен вам. Но он прислал меня, чтобы вы сказали остальное.

– Ваше преосвященство, боюсь, что я не смогу сказать больше, чем уже сказал. Я и так нарушил обет молчания, данный мной Иоанну Двадцать третьему.

Это тоже понравилось Валендреа.

– Значит, раньше вы никому об этом не рассказывали? Даже на исповеди?

– Нет, ваше преосвященство. Никому, кроме Климента, я ничего не рассказывал.

– Но ведь вчера вы говорили с секретарем Папы?

– Да. Но я говорил иносказательно. Он ничего не понял. Вы ведь читали мое письмо?

– Да, – солгал Валендреа.

– Значит, вы знаете, что и там я сказал не все.

– Что заставило вас сделать копию письма сестры Люсии?

– Трудно объяснить. Вернувшись от Папы, я увидел, что слова отпечатались на блокноте. Я помолился, и что-то подсказало мне, что надо обвести их и восстановить текст.

– И зачем вы столько лет хранили их?

– Я сам себе задавал этот вопрос. Не знаю зачем, но хранил.

– А почему вы решили написать Клименту?

– С третьим откровением обошлись плохо. Церковь нечестно ведет себя по отношению к верующим. Я не смог промолчать, что-то заставило меня высказаться.

Валендреа быстро глянул на Амбрози и заметил, что тот слегка склонил голову вправо. Туда.

– Давайте пройдемся немного, – сказал он, взяв Тибора под руку. – Расскажите, почему вы приезжаете в эту церковь.

– Я до сих пор не понимаю, как вы меня нашли, ваше преосвященство.

– Ваша любовь к уединенной молитве всем известна. Мой помощник навел справки, и ему рассказали о вашем еженедельном ритуале.

– Это святое место. Католики молятся здесь уже пятьсот лет. Здесь находишь утешение. – Тибор помолчал. – И еще я приезжаю сюда из-за Богоматери.

Они шли вслед за Амбрози по узкой тропинке.

– Объясните.

– Мадонна сказала детям из Фатимы, что в первую субботу месяца нужно проводить искупительную молитву. Я приезжаю раз в неделю, чтобы совершать свою искупительную молитву.

– О чем вы молитесь?

– О мире на земле, как наказала Дева.

– Я молюсь о том же. И Святой Отец тоже.

Тропинка оборвалась на краю пропасти. Перед ними раскрывалась панорама поросших густым лесом гор в серо-голубой дымке. Огней почти не было видно, лишь кое-где вдали горели костры. Свечение с южной стороны горизонта обозначало находившийся в сорока милях от них Бухарест.

– Какое величие, – сказал Валендреа. – Великолепный вид.

– Я часто прихожу сюда после молитвы, – сказал Тибор.

Они говорили вполголоса.

– Это помогает вам находить силы для работы в приюте?

Вопрос прозвучал как утверждение. Тибор кивнул:

– Да, здесь я нахожу покой.

– Это неудивительно.

Валендреа сделал знак Амбрози. Прелат выхватил откуда-то сбоку длинный клинок, сверкнула сталь, занес руку и полоснул по горлу Тибора. Глаза священника вылезли из орбит, он захрипел, захлебываясь кровью. Амбрози отбросил кинжал, обхватил тело старика сзади и сбросил с обрыва.

Взметнулась темная сутана в лунном мерцающем свете, и спустя мгновение тело священника исчезло в темноте.

Послышался глухой звук удара, потом еще один, затем наступила тишина.

Валендреа неподвижно стоял рядом с Амбрози. Он не отрывал взгляда от раскинувшейся перед ним пропасти.

– Там камни? – спокойно спросил он.

– Много камней и быстрое течение. Тело найдут через несколько дней.

– Трудно убивать? – Валендреа действительно хотел узнать это.

– Я должен был это сделать.

Кардинал посмотрел на своего преданного друга, но не смог разглядеть выражение его глаз, затем перекрестил его лоб, губы и сердце.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, прощаю тебя.

Амбрози благодарно поклонился.

– Любой религии нужны мученики. И мы только что лицезрели последнего мученика церкви.

Валендреа преклонил колени.

– Давай вместе помолимся о спасении души отца Тибора.