Такого с ним давно не бывало — наверное, последние две сотни лет…

Тоска по усопшей супруге осталась прежней, но пришло понимание — жизнь продолжается. Пора пережить своё горе. Одиночество не выход. А Миррривирррия… Она будет жить в его душе и сердце вечно, отдавая тело во власть другим женщинам.

Морррварррт подскочил. Выбежав из библиотеки, заспешил к выходу из пещер, на ходу вспыхивая огнём. Пора бы ему навестить свой городской дом…

Жизельда резко села. Сонно осмотрелась, прежде чем поняла — она дома. Заждалась супруга и задремала в кресле. Такое случалось не раз. Но вот сон, приснившийся сегодня, казался особенным и таким… странным. Она до сих пор слышала журчание ручья, чувствовала запах трав, прикосновение ветерка и не только его… Женщина раскраснелась, на мгновение поддавшись воспоминаниям.

— Дорогая.

Жизельда не заметила, когда муж вошёл в комнату.

— Уже вернулся?! Я скучала…

— Меня не было всего несколько часов, — склонившись, Рональд чмокнул её в макушку, — как и обычно. А ты что, спишь на ходу? Сонная мордашка.

Потянувшись, супруга улыбнулась.

— Я задремала. Мне снился сон.

— И о чём?

— Мне даже говорить неудобно, — Жизельда зарылась в ладони лицом.

— О-о-о, это уже интересно.

Рональд осторожно взял её руки в свои.

— Но я очень тебя ждала.

— И?

Женщина счастливо улыбнулась. Теперь, когда она отдохнула, беспокойство полностью ушло. Его сменило успокоение. Настроение казалось, взлетело до небес. Жизельда почувствовала, как в ней начинает клокотать недавняя страсть.

— Рональд… — она потянулась к супругу.

Разве здесь надо что-то объяснять?

— Жизельда…

Прошло несколько месяцев…

Ближе к вечеру две старушки вошли в город. Одна из них прихрамывала и, уставившись белесыми глазами в пустоту, опиралась на крепкое ещё плечо спутницы. Они проследовали до Садовой улицы. Казалось трудным понять, чем привлёк их внимание непримечательный дом под номером двадцать семь, но они постучали именно в его дверь…

Отвести глаза прислуге не составило труда. А вот хозяин дома… Он должен знать правду.

— Достаточно! Я уважил старость, не приказал вышвырнуть вас за порог, но, то о чём вы просите… полный бред, — Рональд вскинул руки.

— А о чём мы просим? Принять ребёнка? — старушка, выглядевшая несколько покрепче, сделала шаг в сторону мужчины. — Мы по праву…

— Зимильда, — морщинистая ладонь легла ей на плечо, — дай мне возможность объяснить…

Труди выступила вперёд, обогнув внучку.

— Посмотри сюда, сынок.

Она подняла вверх раскрытую ладонь.

Взгляд хозяина дома невольно упал на неё. На сморщенной и пожелтевшей, словно пергамент, коже вспыхнуло синеватое пламя. Взметнулись вверх оранжевые языки. А вокруг них зашевелились, заплясали крошечные человечки.

Рональд отпрянул. Но старуха не позволила ему отойти. Завороженный слепым взглядом мужчина замер на месте. Труди, придвинув руку к его лицу, стала произносить, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

— Способно пламя пожирать, живёт огонь везде. И власть он может даровать.

Но выбирать тебе! Земля, и пламя, и вода, и воздуха полёт… Бушует Перемен судьба — дитя своё зовёт. Стихии все подвластны мне, могу их усмирить. Откажешь мне — сгоришь в огне. Как с этим будешь «жить»? Объята пламенем семья — и дети, и жена. И если не поможем мы, умрёт в золе она.

Маленькие фигурки на ладони скорчились в пламени и превратились в прах.

Рональд вздрогнул. Взгляд взметнулся на старух.

— Кто вы такие?

— Мы наследницы прошлого, так же как и ребёнок, что вскоре появится в этом доме.

— Ведьмы… — выдохнул мужчина, отшатнувшись. — И он?! Не может быть!

— Она! — поправила Труди.

Зимильда взглянула на спутницу. Этой подробности не знала даже она.

— Избавлюсь от младенца… — в сердцах выкрикнул Рональд.

— Э-э-э, нет. Девочка будет жить у вас до проявления у неё способностей, вскармливаться материнским молоком. Иначе… — когтистая лапа метнулась к его носу, едва не поранив кожу, и сжалась в клешню. — Берегииись! Пророчества имеют особенность сбываться. Хочешь, чтобы огонь поглотил тебя и весь мир, что ты создал вокруг себя?.. Эх, Рональд-Рональд, я думала ты умнее. Подумай и извлеки выгоду. Ты же человек…

Мужчина не совсем понял, к чему клонит выжившая из ума старуха, но волшебное слово «выгода» заставило задуматься. Единственное, что он смог осознать — если не пустит ведьм, может погибнуть. Весомый аргумент в пользу древней карги и её не менее старой спутницы.

— Ладно, проходите, но чтобы потом ноги вашей больше не было в моём доме. Сделали своё дело и ушли.

— Нам не нужны ни ты, ни твой дом. Дитя должно родиться на свет и выкормиться молоком матери. Вот что по-настоящему важно.

Рональд отмахнулся.

— Ай, делайте, что хотите, только убирайтесь поскорее…

Доктор и его помощница, послушно отойдя в сторону, встали у стены. Выборочная память и сознание вернутся к ним, но чуть позже. Сейчас старухам ни к чему лишние свидетели. Подойдя к кровати, они склонились над роженицей.

Умаявшаяся за несколько часов мать распростёрлась на кровавых простынях. Влажные волосы облепили лицо. С губ то и дело срывались стоны.

Зимильда намочила лежащую на столе материю и приложила к ссохшимся губам.

Жизельда приоткрыла глаза.

— Кто вы? — прошептала слабо. — Где доктор? Рональд… Рональд…

Лицо скривилось от боли сопровождающей новую схватку. Женщина закричала.

Труди повернулась к внучке.

— Ребёнок не появится без нашей помощи. Сними у матери боль. Я попробую достать яйцо.

Старуха нащупала ладонью влажную ткань и задрала сорочку. Ладони сомкнулась на верхушке живота. Непонятные слова, что сочетали шелест, шипение и шёпот потекли из её рта. Речь оказалась длинной. К тому времени как она оборвалась и Труди убрала руки, на поверхности живота роженицы осталось лежать огромное полупрозрачное яйцо.

Старшая ведьма обессилено опустилась на пол.

— Займись ребёнком, — наказала она бросившейся к ней внучке.

Та не решилась ослушаться.

— Труди, скорлупа такая странная, — испуганно произнесла Зимильда. — Тонкая!

Она уже давно называла бабушку только по имени. Смешно двум старухам, прожившим не одну сотню лет, называть друг друга как-то иначе…

— А ты как хотела?! Мать — человек, иначе ей младенца не выносить.

— И что мне делать? — растерянно вопросила внучка.

— Срочно освобождай дитя. Будь девчонка обычным ребёнком, уже бы померла с такой помощницей, — недовольно пробурчала Труди.

Зимильда не стала обижаться. Ловко разорвав тонкую кожицу, вскрикнула, когда вода выплеснулась на ноги. Освободив девочку от «скорлупы», взяла малышку на руки. Придвинув к детскому личику своё лицо, поймала неосмысленный взор. Зашептала жарко:

— Проснётся дар. Я буду ждать. Поверь — мы встретимся опять. Лишь дочь твоя, вошедши в мир, свершит соитие стихий. Минут лета, исчезну я. А память возвратят года.

В это время Жизельда слабо пошевелилась на кровати, чуть приподнялась.

— Оставьте ребёнка. Что вам нужно? — едва слышно прошептала она.

Поднявшись с тяжким вздохом, Труди взяла ладонь сопротивляющейся матери в свою.

— Рианной дочерь нареки. Лелей, корми и береги. Тебе дарованная честь воздастся, коли будешь несть исправно материнский долг. Но если даже волосок сорвётся с девичьей главы, поверь, Жизельда, мне…. увы… Заплатишь дорогой ценой. Отдашь нам сон свой и покой. А платой станет вся семья.

— Нет! — Жизельда выдернула руку.

Но старуха даже не обратила на это внимание. Невидящий взор метнулся к новорожденной. Ведьма завершила про себя:

«Лишь бы жила… Аррривия…»

— Труди… — поторопила Зимильда.

Бабка обернулась. Им и, правда, пора.