– Что ты ей рассказывала? – спросил Перри. – Кажется, вы с ней очень мило беседовали, прямо как две подружки.

– Я благодарила Джоли за то, что она обо всем позаботилась и все уладила, – ответила Джорджетт. – Пойдем, Перри, я провожу тебя в твою комнату. Тебе нужно поспать. Ты почувствуешь себя лучше, если…

Перри резко высвободился, оттолкнул сестру и решительно направился к Джоли, которая стояла на балконе и смотрела вдаль. От резкого толчка Джорджетт пошатнулась и схватилась за дверь, чтобы не упасть, потом протянула руку к Перри, но он был уже далеко.

– Перри!

Джорджетт поспешила за братом, но не успела его догнать. Двигаясь на удивление проворно для пьяного, он устремился к Джоли, схватил ее за руки, развернул так, что ее руки оказались заломленными за спиной, и, до того как Джорджетт успела его догнать, зажал ее шею в сгибе своего локтя.

– Лизетт, неужели ты думаешь, что это тебе так и сойдет с рук?

– Перри, не надо! – закричала Джорджетт.

– Иди к себе, Джорджи, – сказал Перри. – Я решу нашу маленькую проблемку. Я ведь всегда все для тебя улаживал, не так ли? Разве я не обставил смерть Жюля Труассана как самоубийство, после того как ты его задушила? Разве я не позаботился для тебя о Филиппе?

Джорджетт ахнула:

– О Господи, не может быть! Только не Филипп!

– Конечно, я это сделал. Филипп тебя разочаровал, мы оба на него полагались, а он нас подвел. Он растратил деньги, и если бы его посадили в тюрьму, он бы и нас потянул на дно. Я просто помог ему поступить, как поступил бы благородный человек.

Мозг Джоли работал с бешеной скоростью, осмысливая информацию, которая на нее свалилась.

– Вы убили Филиппа Деверо?! А я думала, он совершил самоубийство.

«И про Лемара Фукуа тоже все думали, что он совершил самоубийство. О Боже! О Боже!»

Перри сильнее сдавил горло Джоли в сгибе локтя, на долю секунды она даже лишилась возможности дышать. Она извивалась, пытаясь освободиться и вдохнуть.

– Отпусти Джоли, – взмолилась Джорджетт. – Ты делаешь ей больно.

– С какой стати ты ей помогаешь? – спросил Перри. – Ты что, собиралась ей рассказать, что это я убил Одри и Лемара? Мы же никогда не выдавали друг друга. Даже когда я повесил Жюля на люстре в его кабинете, чтобы его смерть выглядела как самоубийство. И когда я убил Филиппа выстрелом в голову, ты никому об этом не сказала. И когда я убил Лизетт, Одри и Лемара, ты тоже не рассказала ни единой душе.

Джоли принялась молиться так истово, как не молилась никогда в жизни.

– Зачем вы их убили?

– Кого? – спросил Перри.

Он потащил Джоли к перилам балкона.

– Мою мать, тетю Лизетт и Лемара.

Джорджетт подбежала к балконным дверям.

– Перри, вернись в комнату, прошу тебя.

– Обязательно, Джорджи, как только избавлюсь от Лизетт.

– Лизетт умерла, – напомнила Джорджетт. – Это Джоли, а не Лизетт.

– Я тоже сначала так думал. – Перри прижал Джоли к металлическим перилам балкона. – Но это Лизетт. Она нарочно вернулась, чтобы меня мучить. Она хочет меня наказать за то, что я сделал. Но я могу снова ее убить. И на этот раз она больше не вернется.

– Перри, прошу тебя, не делай этого! – По лицу Джорджетт потекли слезы. – Я не хочу, чтобы ты делал ей больно. Пожалуйста, Перри, не делай этого.

– Милая Джорджетт. У тебя такое нежное сердце. Знаешь, я ведь убил Одри для тебя. Я ведь мог уйти из дома так, чтобы она меня не заметила. Когда я застрелил Лизетт, Одри была снаружи, разговаривала с Лемаром. Они не слышали выстрела, потому что в комнате Лизетт грохотала музыка. Я услышал их голоса, когда стал спускаться вниз. Я дождался, пока Лемар уйдет заниматься своими хозяйственными делами и завернет за дом, а потом подумал: «Почему бы не избавиться от Одри ради Джорджи?»

Я подкрался к ней на заднем дворе, зажал ей рот рукой и выстрелил в голову, точно так же как застрелил Лизетт. Тут из-за угла дома вышел Лемар и спросил, что это был за шум, похожий на выстрел. Тут-то меня и осенила блестящая идея. Я заставил Лемара втащить Одри в кухню, так что он весь перепачкался ее кровью, потом заставил его подняться наверх. Увидев Лизетт, он совсем обезумел и упал на колени рядом с ее телом. Пока он стоял на коленях, я оглушил его рукояткой пистолета, потом вложил пистолет в его руку, и – вуаля! – самоубийство!

«Боже, помоги нам! Перри Клифтон – сумасшедший! Он маньяк-убийца!»

Перри приподнял Джоли над полом, она стала лягаться, но он, казалось, не чувствовал ударов по его ногам.

«Он собирается сбросить меня с балкона, – поняла Джоли. – Он хочет меня убить».

Она попыталась любым способом выиграть время.

– Кто такой Жюль Труассан? – спросила она, только чтобы что-то спросить.

– Жюль был отцом Макса, – сказал Перри.

– Нет-нет, – жалобно сказала Джорджетт. – Это ты считал, что он отец Макса, но мы не знаем наверняка. Я же тебе говорила, отцом мог быть любой из дюжины разных мужчин.

– Это Жюль сделал тебе ребенка, я никогда в этом не сомневался, – заявил Перри. – Наш злой гений, наш мучитель. Это он продал нас, чтобы мы своими телами приносили ему прибыль. Он заслуживал смерти, и ты имела полное право его убить.

– Ты мне сказал, что я его убила, но я не помню, как я это делала. – Джорджетт упала на колени. – Перри, ты мой брат, я тебя люблю, я всегда тебя любила. Знаю, все, что ты сделал, ты делал ради меня. Сделай для меня еще одну вещь: отпусти Джоли.

– Не могу.

В комнату ворвались Макс и Ноуэлл.

– Дядя Перри, что вы делаете? – Макс быстро подошел к матери, наклонился и поднял ее с колен. – Что здесь происходит, черт подери? – спросил он тихо.

– Макс! – закричала Джоли.

– Он думает, что она – Лизетт, – шепотом объяснила Джорджетт. – Это он… это он убил Лизетт, и теперь он думает, что она вернулась, чтобы его мучить. Макс, он пьян и…

– И сошел с ума.

Макс отпустил мать и прошел к дверям на балкон. Перри поднял Джоли еще выше, ее ноги свесились через край перил.

– Это не Лизетт! – крикнул Макс. – Это Джоли Ройял, дочь Луиса. Вы же не хотите причинить ей вред.

– Лизетт, Джоли – какая разница? Она женщина, а от них одни неприятности. Я любил Лизетт и думал, что она тоже меня любит. Она спала с другими мужчинами, но я не возражал, у меня тоже были свои грешки. Но когда я услышал, как она говорит этому сопляку Уэллсу, что носит его ребенка и собирается выдать его за моего, я понял, что она меня не любит. Она собиралась меня обмануть, выдать своего ублюдка за моего ребенка. Может, твоя мать и сумела обмануть Филиппа Деверо, но меня ни одна женщина не выставит дураком.

– Все женщины разные, – сказал Макс. – Джоли не такая, как Лизетт.

– Фелисия была такая же. Ей нравился грубый секс, – сказал Перри. – Ты об этом знал? Ей точно так же, как мне, нравилось пить, гулять и экспериментировать. Мы с Фелисией друг другу подходили даже больше, чем с Лизетт. И я ее не любил, поэтому она не могла меня ранить, не могла разочаровать. Но у этой сучки была слишком хорошая память: она внимательно слушала мою пьяную болтовню и запоминала вещи, которые ей бы лучше не помнить.

– Что Фелисия услышала? – спросил Макс. – Вы ей рассказали, как убили Лизетт?

– Она стала мне угрожать, жалкая подстилка. Я знал, что рано или поздно она все испортит, разрушит все, что у нас с Джорджегг было.

– Вы убили Фелисию? – спросила Джоли.

Она знала, что ей предстоит умереть. Перри Клифтон уже убил шестерых, что ему еще одно убийство?

– Она не оставила мне выбора. – Перри встретился взглядом с Максом. – Мальчик, да тебе без нее куда лучше. Тебе бы следовало сказать мне «спасибо» за то, что я тебя от нее избавил.

– Проклятие! – Макс громко выругался. – Это все в прошлом, изменить ничего нельзя. Но на этот раз вы можете поступить как порядочный человек. Женщина, которую вы держите, – не Лизетт, это Джоли. И это очень даже имеет значение. Дядя Перри, вы меня слышите?

– Какая тебе разница? Она для тебя ничего не значит.