Времена и лета Бог положил в Своей власти: нам не дано знать их; но указаны признаки совершения времен, и один из таких признаков — отступление от веры, от Христа. На протяжении всей истории Церкви Христовой были отступники — отдельные лица или некоторые сообщества лиц; это — еретики и лжеучителя.

Первое великое отступление от Церкви было — отпадение папы с подчиненными ему западными церквами, великий раскол, посеявший семя самочиния в недрах Церкви, последствием чего было второе отступление или отпадение уже от западной церкви того же папы, — это протестанство во главе с еретиком Лютером. На наших глазах совершается новое великое отступление уже от христианства в среде народов, увлеченных Лютером в гордыню самочиния, самосмышления, отречения от всякого авторитета Церкви. Это уже отречение и от всякого сознания братства сынов Адамовых, отречение от всякого человечества и — страшно сказать — духовный союз, сочетание, сродство с исконным врагом Бога и людей — сатаною... Одно некое малое утешение: это породнение, побратание с сатаною пока происходит со стороны только немецкого племени, духовного потомства злостного врага Церкви отступника Лютера и его единомышленников, подписавших некогда решения тайного съезда масонов в 1536 году. Еще тогда несчастный народ немецкий стал уже на невозвратный путь отступничества сначала от Церкви, а потом и от Христа. Тайна беззакония, этого страшного отступления, совершалась на протяжении почти четырех столетий, незаметно для самих немцев под неослабным руководством масонов, этих давних союзников сатаны.

Промыслом Божиим для всего христианского мира обнаружилась эта тайна богоотступничества, прикрываемая слишком прозрачным, лицемерным покровом яко бы «христианства»: пусть на всех оружиях, на амуниции, на касках и поясах у немцев стоит святое слово «С нами Бог», — не Бог с ними, а враг Божий — сатана, научающий их всем ужасам истребления безоружного населения соседних с ними стран, потопления в море плавающих мирных путешественников, бессмысленного, отвратительного издевательства над святынями, дорогими христианскому сердцу. Великий урок дает всем народам христианским эта великая война: вот до какого осатанения доводит отступничество от заветов Церкви, самочиние в вере, гордое отвержение всякого авторитета в области духа. За осатанением неизбежно последует одичание, вырождение и гибель народа-самоубийцы. Сохрани Бог весь род человеческий от такого пути: он неизбежно поведет к взаимному истреблению, к великому рабству, сначала духовному, а потом и политическому — рабству грядущему врагу Божию — антихристу.

Я сказал, что отношение немцев к пленным и вообще к населению воюющих с ними стран напоминает дух талмуда. Достойно внимания, что иудеи, последователи талмуда, усвоили себе в качестве родного языка — немецкий язык, хотя в самом искаженном виде, а немцы, как мы видим, восприняли дух их талмуда. Не напрасно же наши военачальники выселяют иудеев из пределов военного района: иудеи слишком резко подчеркнули свое духовное родство с немцами фактами измены, предательства, встречами немцев с хлебом-солью и под. Стоит прочитать знаменитые «Протоколы сионских мудрецов», чтоб видеть, что немцы неуклонно следуют заветам этих мудрецов. Очевидно, они усвоили их принципы, предвосхитили их идею о всемирном владычестве и не отказываются от их сотрудничества в этом преступном деле. Надолго ли этот союз — кто кого обманет, превратит в раба — время покажет. А всем народам земли дается предостережение Промыслом Божиим: смотрите, куда ведет отступление от заветов Христа, во что обратится все человечество, если пойдет по пути сего отступления. Земля тогда обратится в ад кромешный, люди станут без смысла истреблять друг друга, это будет какой-то всемирный дом сумасшедших, дышащих друг против друга адской ненавистью и злобой... Напрасно немцы думают, будто, разжигая ненависть и жестокость против русских, французов и англичан, они станут любить друг друга — немцы немцев: сердце, зараженное ненавистью, обученное жестокости, не способно к любви к кому бы то ни было. Ненависть становится стихией его жизни, ад, весь ад со всеми его обитателями, приходит в такое сердце и вселяется тут... И настанет день, когда, если не покаются, эти люди станут пожирать друг друга, как бешеные звери...

Вот куда пошли несчастные немцы. Человечество должно благодарить Бога, что имеет возможность еще целым сердцем ухватиться за заветы Христа и отшатнуться от народа-изменника Христу, оберечься от заражения его гордынею, злобою и ненавистью. А чрез это — отдалит и появление среди себя того «человека беззакония и сына погибели», о коем говорит Апостол Христов. Чтый да разумеет!..

Германцы изобрели против людей, как против каких-нибудь насекомых, удушливые газы; но есть люди, которые давно предупредили их: они изобрели другой способ отравлять и душить людей — ложью, клеветою, инсинуациями — в печати. Известно, что простой русский человек каждую напечатанную строку считает за чистую истину; он все еще не может себе представить: как это можно дозволять печатать ложь и клевету, как не стыдно печатающим, как не грешно разрешающим печатать?.. Он не понимает, для чего дана такая свобода — печатай что хочешь, лишь бы какого министра не задеть... Недалеко, правду сказать, ушли от простого мужичка и наши глаголемые интеллигенты: попробуй разубедить иного в чем-нибудь похожем на сплетню: он ткнет перстом в газету — вот, читай, так напечатано! Напечатано — значит — правда. А при воспитанной немцами на протяжении почти двух столетий склонности нашего интеллигента к протесту, к критике всего, что стоит выше его, бесполезно было бы и доказывать ему противное.

Вот всем этим и пользуется собирательный иудей, чтобы достигать своих целей. Он захватил в свои цепкие руки печать в подавляющем ее большинстве; он зорко следит за всяким благотворным для Церкви, но опасным для его темных целей, явлением в церковной жизни; он тщательно замалчивает это явление в своей печати, а когда не удается это, он старается его дискредитировать в глазах читателей, представить в извращенном виде, набросить на него тень, очернить тех, кто является виновником такого нежелательного для него явления. Вспомните, как наша, так называемая либеральная, печать относилась к великому событию в жизни Церкви — открытию святых мощей Саровского чудотворца Серафима двенадцать лет тому назад. Большинство иудействующих газет притворилось, как будто ничего особенного на Руси не случилось, и только Царское путешествие в Саров вынудило их заговорить о том, что там творится. Но и тут — ни слова о чудесах, которые преизобильно источались у раки нового чудотворца, у его источника, даже у его уединенных келлиек пустынных. Чувствовалось какое-то презрительное отношение иудействующего полуинтеллигента ко всему этому. И это не случайное явление. Помню великое торжество в Троицкой Лавре в 1892 году, обитель преподобного Сергия, а с нею и вся Русь православная праздновала 500-летний юбилей блаженной кончины великого печальника Русской земли; из Москвы шел величественный крестный ход в несколько десятков тысяч богомольцев; подъем народного духа был столь высок, что все мы, свидетели этого великого торжества, переживали часы, не повторяемые в жизни каждого. Лесные звери, медведи, когда-то благодетельствованные великим старцем-подвижником, как бы выслали от себя своего рода депутацию: приходила к скиту большая медведица с двумя медвежатами в самый день юбилея, как это истолковали простые богомольцы, и умилились сердцем, приняв и это в некоторое знамение и поучение себе. А наша печать? Интеллигенты? Исключая патриотических газет, вроде «Московских Ведомостей», остальные едва обмолвились несколькими заметками. Так было и при открытии святых мощей новых чудотворцев: Феодосия, Иоасафа, Питирима, так бывает всегда, когда в народной жизни проявляется вера народная, когда Церковь русская светло красуется своими великими переживаниями...

Иудеи и их приспешники так искусно перевоспитывают миросозерцание своих читателей, так отравляют их духом скептицизма, что последние, даже из числа тех, которые считают себя еще верующими, мало-помалу начинают «стыдиться Христа»: им становится как-то не по себе, когда духовное лицо начинает разговор о чудесах, о Страшном суде Христовом, даже о злых духах, о всем сверхчувственном. Они боятся шуток, если не прямо насмешек со стороны уже неверующих. Их начинает стеснять даже присутствие духовного лица. Этот ложный стыд переносится даже на обстановку: вы не скоро найдете глазами святую икону в богатом зале, она ютится где-нибудь в уголке, за драпировками, и мне случалось у очень почтенных людей иногда спрашивать хозяина: где икона, чтобы помолиться пред обедом? Стыдятся Христа! И стыдятся, и не хотят сознаться в том. «Не принято теперь иметь большие иконы в домах». Кем не принято? Кто является законоположником такого деспотического гонения на святыню нашей веры? Вам не ответят. «Так принято, так не принято» — вот и весь ответ... И напрасно вы будете доказывать, что так относиться к священному обычаю, лучше сказать, преданию родной матери-Церкви, завету наших предков — иметь святыню на виду — грешно: это значило бы лишать себя и свой дом заведомо Божия благословения. Новый, модный, враждебный заветам Церкви обычай окажется сильнее ваших доказательств, выше вашего авторитета, будь вы не только простой священник, но даже сам митрополит. Увернутся, может быть, извинятся ради приличия, чтоб не обидеть вас, а икон повиднее не поставят: это значило бы прослыть в обществе ханжами, лицемерами, людьми отсталыми... И сказать правду: святым иконам, пожалуй, и не место в зале, украшенном картинами иногда не особенно скромного содержания. Вот такие картины иметь — не зазорно: это — «дань уважения искусству». Еще немного, и иконы совсем будут вынесены из раззолоченных покоев наших интеллигентов, как уже изгоняется из их души церковное миросозерцание.