Несчастный халтурщик шел, словно на казнь. Арье не было его жаль, только кипел в груди мстительный интерес — что же с ним сотворит Аларья? За такое количество ошибок, похожих на откровенные подставы, придурка хотелось убить, но Арья всерьез подозревала, что ей останутся только клочки.

Втолкнув жертву в тесную комнатку с двумя стульями, Аларья пропустила внутрь сестру и захлопнула дверь. Арья присела на краешек стула и стала молча следить за сеансом воспитания секретаря. Свернутый в трубку лист с меморандумом ритмично шлепал по плечу полного мужика лет пятидесяти, чей стянутый ремнем живот здорово напоминал подушку, перевязанную веревочкой. На одутловатом лице секретаря пятнами проступал багровый румянец.

— Вы что, пили всю ночь? Что вы написали? — шлеп, шлеп. — Каким образом вам удалось породить эту безграмотную чушь? Вы вообще перечитывали то, что накропали?

— Да, мы читали вместе с Дзиро…

— Кто такой Дзиро? Секретарь Синрин? Вы бы с ним побольше читали, он и рад всех нас подставить! — шлеп, шлеп. — Вы на каком свете находитесь? Еще на этом? Вы не в курсе, что мы воюем с Синрин, воюем, во-ю-ем!..

— Простите, панна Новак… я не знаю, как это вышло. Я перечитывал!

— Он перечитывал. Перечитывал он, извольте видеть, — Аларья, продолжая шлепать секретаря листком, повернулась к Арье, улыбнулась ей, потом вернулась к жертве. — Вы пойдете под суд, дорогой мой. А сейчас у вас есть, — Аларья посмотрела на коммуникатор на запястье, — двадцать пять минут и все время обеда, чтобы вылизать оставшуюся часть документа. Идите к своему Дзиро и умоляйте его вместо обеда разгрести на пару с вами ошибки!

— Б-благод-дарю… — выдавил секретарь.

— Пошел вон! — рявкнула Аларья.

Когда за секретарем закрылась дверь, Аларья поднесла руки к вискам и так замерла. Арья смотрела на нее пару минут, не зная, что сделать и надо ли вообще как-то реагировать. Вскоре Аларья шевельнулась, распустила убранные в тугой пучок волосы, с силой провела кончиками пальцев от висков к затылку.

— Ненавижу орать, — призналась она, — судя по позе, ближайшей стенке. — Каждый раз как в дерьме топиться…

— У тебя хорошо получается, — пожала плечами Арья. — Внушительно так. По-моему, то, что надо.

— Спасибо за комплимент, дорогая, — ядовито ответила Новак. — Ровно это я и мечтала услышать, понимаешь ли. Это мой идеал — профессионально орать на идиотов. Призвание…

— Каждому свое, милая. Для меня это полезный и нужный навык, а ты уж как хочешь, так и думай, — Арья не ждала от сестры чего-то особенного, но ведь искренне пыталась поддержать ее, сказать доброе слово… — Тут нас точно не слушают?

— Вроде бы…

— Если я к вечеру не убью этого урода, поставь мне памятник. В полный рост.

— Ты о ком? — судя по взметнувшимся бровям, на Аларью финты господина Наби особого впечатления не произвели.

— О ком, о ком… об этой смазливой дряни, Фархаде, язви его герпес, чешись ему все с ног до головы!

— Хорошее какое выражение, — усмехнулась Аларья. — В нем нет ничего особенного — вполне типичный синринский аристократ. Они все такие. Наш, правда, слегка отмороженный, на первый взгляд.

— Эти его штучки — стакан туда, стакан сюда, то он волосы поправляет, то он булавку перекалывает…

— Мелочи какие, — сестра отмахнулась. — Психолух типовой… К словам он цепляется, конечно, по-черному, есть такой момент. И, по чести сказать, есть к чему цепляться. Они вообще могли прекратить переговоры, заявить, что оскорблены, и свалить. Вполне в традициях Синрин было бы…

— Ты ему еще спасибо скажи. За проявленное терпение и понимание.

— Если у тебя есть хоть капля мозга, именно с этого ты на обеде и начнешь.

— Почему я?

— Потому что руководитель ты, а не я. Это для тебя новость?

Арья прикрыла глаза и принялась считать про себя до ста. Сестру хотелось убить на месте. Она была права, но оборотная сторона правоты заставляла злиться и кусать губы в кровь. Именно руководителю делегации придется лебезить перед синринцами, а, значит, перед наглым смазливым типом, который ежеминутно над ней издевался, намеренно портил нервы и пытался унижать. Аларье хорошо давать советы. Консультации, чтоб ей провалиться!

— Слушай, я не могу. У меня на него аллергия какая-то. Вот как на некоторые духи бывает, тут то же самое…

— Ну, я предупреждала, что он далеко не подарок. К счастью, главный все-таки светленький, а он мне кажется совершенно вменяемым. Приятный мужик, согласись?

— Да, вполне. Но этот… слушай, ему нельзя слабительного в суп подсыпать? Чтоб сидел и пукнуть боялся?

Аларья рассмеялась, и Арья засмеялась тоже. Туго обхвативший лоб обруч боли постепенно рассасывался, становилось легче дышать; но предстоял официальный обед, и при мысли, что придется сидеть за одним столом с окаянным извергом, делалось тоскливо и муторно.

Пара вольнинских шлюх переоделась к обеду; они сменили наглухо застегнутые пиджаки и брюки из плотной ткани на длинные платья с умеренной глубины вырезами. Идеальное соответствие протоколу; полное согласие с синринскими представлениями о доступных женщинах. Фархад был не настолько глуп и уперт, чтобы делать выводы по покрою платья, плотно облегавшего грудь и бедра темноволосой армейской истерички; такой вывод подобал бы неграмотному работяге с первого уровня, но в голове все равно вертелось упрямое: «шлюха, публичная девка, дрянь…».

Одного факта ее присутствия за обеденным столом хватало, чтобы отбить аппетит. Сладкий и слишком резкий аромат духов вызывал тошноту. Должно быть, никто не просветил ее на этот счет — ни инструктировавшие, ни родная сестра. Ей не стоило пользоваться духами, красить губы и подводить глаза. Она выглядит, как дешевая девка — что ж, с ней будут обращаться, как с девкой ценой в пару риялов.

— Ты какую предпочитаешь, повыше или пониже? — вполголоса спросил он стоявшего рядом Белла; до прибытия всех участников обеда за стол садиться не полагалось.

— У меня с обеими проблем нет, — пожал плечами Бранвен.

— Что, уже? — приподнял бровь Фархад. — Ну и какая получше?

Кайсе Белл взглянул с недоумением, потом уловил намек и дернул щекой. В сторону сестер он все же посмотрел. Та, что повыше, перехватила его взгляд и улыбнулась. Фархад улыбнулся тоже, потом хмыкнул и слегка толкнул напарника локтем. Пантомима возымела эффект: высокая резко отвела взгляд, улыбка угасла.

Сели за стол. Фархад с омерзением оглядел сервировку. Стюард разлил по бокалам вино, предоставленное вольнинцами. Пряный ягодный запах поплыл по тесной столовой.

— Господа! — с бокалом в руках поднялась темноволосая. — Я хотела бы искренне поблагодарить вас за проявленное взаимопонимание и снисхождение к ошибкам, допущенным нашей стороной. Мы приносим самые глубочайшие извинения за этот инцидент и невольное оскорбление, нанесенное вам, представителям правительства Синрин.

Фархад хотел было сказать еще полчаса назад придуманную гадость, но кайсё Белл все испортил. Он тоже поднялся, помедлил и разразился ответной речью.

— Мы с благодарностью и уважением принимаем ваши извинения. Ни в коем случае не виним вас за эту ошибочную оплошность. Надеемся на ответную снисходительность к возможным ошибкам с нашей стороны.

Звон бокалов, улыбки. Консультанту Наби тоже пришлось внести свою лепту в обмен любезностями и дружелюбными оскалами. По неведомому капризу сервировщиков, темноволосая сидела рядом с ним, и запах ее духов вызывал желание не то чихнуть, не то выйти и обняться с унитазом. Белл уже вовсю поддерживал светскую беседу. Корявые обороты его речи резали слух.

Фархад выучил язык за три месяца; на полное овладение лексикой и постановку произношения ему понадобился всего месяц. Два ушли на овладение интонационными тонкостями и отработкой верного ритма фраз. Теперь он мог пользоваться языком врага так же точно, как и родным. Преподаватели назвали его феноменом; итто кайи Наби и сам удивился тому, насколько легко все получилось.