К ее удивлению, в кабинете было пусто. Аларья вышла в холл, где обнаружила бледно-зеленую секретаршу. В холле отчетливо воняло какой-то медициной.

— А где… э-эээ… — Аларья забыла имя чиновника, и ей пришлось оглянуться на дверь кабинета, где висела скромная табличка. — Где пан Радов?

— Ему стало плохо.

— Мне тоже. Наверное, слишком крепкий кофе, — пожала плечами Аларья.

— Вызвать вам врача?

— Нет, благодарю, — Аларья сняла с вешалки пальто, отмахнулась от секретарши, поспешившей помочь ей одеться, и вышла.

Даже неожиданный приступ тошноты не смог лишить ее хорошего настроения. Душа ликовала, словно она только что сделала нечто очень важное. По дороге домой Аларья напевала, хотя обычно стеснялась полного отсутствия музыкального слуха.

Вечером того же дня она подала документы на заочный факультет столичного университета.

Сигнал боевой тревоги ударил по ушам, заставил санто кайса Белла вскочить с койки. Секунду спустя он вспомнил, что согласно штатному расписанию два из трех заместителей командующего находятся в центре управления, а третий — в своей каюте, ожидая приказа заменить при необходимости кого-то из двух товарищей. По графику получалось, что лежать на койке на этот раз досталось Бранвену. Как положено, он открыл замок на двери, пристегнулся ремнями и уставился в невысокий потолок, выкрашенный в светло-серый цвет.

Дернуть в центр могли в любой момент, а потому засыпать было нельзя. Санто кайса Белл отличался крайне полезной для военного особенностью: стоило ему лечь, через минуту он уже крепко спал. Сейчас же эта привычка отчаянно мешала, глаза закрывались сами собой. Если вестовой явится и обнаружит Бранвена спящим, конечно, потребуется лишь пара секунд, чтобы проснуться — но все равно может выйти скандал.

Когда погас свет, Бранвен решил, что вопреки усилиям ухитрился задремать. Он встряхнул головой и ущипнул себя за бедро, но свет не зажегся; не было его и в коридоре. Из щели шириной в ладонь еще минуту назад бил яркий свет, но теперь и снаружи царила кромешная тьма.

— Опять?! — громко застонал он. — Ну не может же такого быть!

Если во время прошлого нападения вольнинцев санто кайса Белл не только не пострадал, но и получил повышение, то теперь все изменилось. Благородная традиция, по которой командующий базой и его заместители отправлялись либо в отставку, либо в мир иной, была для Бранвена костью в горле, каменной крошкой в глазах. Хочешь, не хочешь — а придется; но как же хочется жить…

Явись сейчас санто кайса Белл в центр управления, эту инициативу никто не поддержал бы. По штатному расписанию положено находиться в своей каюте? Изволь сидеть в своей каюте, или получишь взыскание, а если у комиссии будет дурное настроение, то слетишь с должности и откатишься назад в звании. Все это Бранвен прекрасно понимал, но нестерпимо тяжело было просто лежать и бездействовать.

Эллипсоид базы ощутимо тряхнуло. Бранвен обрадовался: значит, все-таки орудия успели выстрелить. К сожалению, толчок оказался первым и последним, а вот санто кайса не повезло. Он уже и забыл, что во время выстрелов нужно хорошенько вжимать шею и затылок в углубление на койке, а потому прикусил язык.

Во рту противно горчило, губы занемели. Лицо и уши кололи невидимые иголочки; это вдруг показалось единственно важным ощущением, неимоверно раздражающим, сводящим с ума. Бранвен растирал щеки тыльной стороной руки, но противное покалывание словно перекинулось с лица на пальцы. В ушах гудело. Бранвен попытался принюхаться, не несет ли из вентиляции чем-то странным, но обоняние отказалось служить.

Будь Бранвен чуть менее разъярен нападением и собственной вынужденной беспомощностью, он вспомнил бы волшебную и спасительную формулу «ConVENTID», которую перед практикой заставляли выучить любого курсанта. Признаки кислородного отравления, то, что должен знать каждый, надевающий скафандр или отправляющийся на орбитальную базу.

Сейчас же его волновала одна-единственная вещь: собственная жизнь, точнее — перспектива в одночасье лишиться всего.

Туман перед глазами сгустился. Через его пелену Бранвен четко увидел напротив незнакомого человека чуть постарше себя. Он огляделся. Оба парили в невесомости, в густом и липком тумане, собиравшемся в тугие завитки. Молодой мужчина, лет пятнадцать, серо-голубой мундир вольнинской армии. Что тот, напротив, не с Синрин, можно было догадаться и по коротким волосам. Пониже Бранвена, коренастый. Санто кайса Белл привычно сравнивал физические возможности, планируя хорошенько вломить паразиту, но обнаружил, что двигаться в тумане нереально.

Тела не было. Противник видел Бранвена, а он себя не видел и не чувствовал. Коренастый сделал рукой недвусмысленный жест «пошел отсюда!». Санто кайса разозлился еще сильнее и изобразил ответный неприличный жест. Парень напротив удивленно приподнял брови и с интересом уставился на Бранвена.

Где-то вдали ритмично бил гонг.

Теперь казалось, что они стоят на борцовском татами, уже близко друг к другу. За спиной у Бранвена была его база, за спиной у парня — вольнинский транспортник. Противник наступал, стремясь вышвырнуть Белла с ковра. Его окружал плотный поток воздуха. Соперников разделял еще добрый метр, а Бранвен уже чувствовал, что давление воздуха сбивает с ног.

— Убирайся вон, — рыкнул Бранвен. — Катись к себе!

Парень рассмеялся, слегка наклонил голову. Упрямое выражение лица, полные, небрежно выбритые щеки с темной щетиной, светлые глаза — словно зеркало или стекло, — и прозрачные, и отражающие весь окружающий мир. Опасный соперник, встреться они на поединке в спортивном зале. Такого упорного и уверенного в своей силе запросто не возьмешь.

— Сам уходи, новичок, — ответил мужчина напротив.

Бранвена не удивило, что он понимает язык Вольны. Ведь понимал же его темноволосый, и никакие переводчики поединщикам не были нужны.

Внутренний голос подсказывал Беллу, что все происходящее — галлюцинация. Люди не парят в тумане, не разговаривают без переводчика с офицерами противника, не ощущают себя щитом, прикрывающим огромную орбитальную базу от нападения. Что-то вроде сна или температурного бреда. Бранвен однажды в детстве болел ангиной и помнил, как ему мерещилась всякая небывальщина.

Бред? Сон? Великолепно! Во сне можно действовать, как в голову придет, здесь нет законов физики, сковывающих по рукам и ногам.

— Уходи, новичок, — повторил стриженый. — Ты сожжешь себя и умрешь, а я все равно пройду.

— Разбежался до сугроба, — с издевательской улыбкой ответил Бранвен. — Давай, иди…

Соперник двинулся вперед, пытаясь столкнуть Бранвена с места, но, приблизившись вплотную, по-глупому нарвался на прямой удар в челюсть. Он не упал и не отшатнулся, просто оказался на расстоянии пары метров и вскинул руки ладонями наружу, сцепив пальцы в замок. Порывом ветра Белла ударило по лицу, глаза защипало, словно в них попала горсть мелкого колючего снега. Он не зажмурился, хотя слезы потекли по щекам, только чуть наклонил голову.

— Упрямый. Тебе жить надоело? — спросил стриженый.

— Как раз наоборот, очень хочется. Ты не пройдешь!

Бранвену захотелось, чтобы между ним и противником выстроилась стена тумана. Клочья покорно подтянулись и начали подниматься вверх. Через пару ударов сердца — Бранвен понял, удары какого гонга ритмично разносятся над туманным полем, — стена уже выросла до груди, изогнулась дугой, прикрывая и Белла, и темную громаду базы за спиной.

Противник в замешательстве смотрел на строительные игры Бранвена, потом резко выдохнул сквозь зубы и бросил одно короткое слово. Стенка начала таять.

Гонг на мгновение сбился, туман окрасился багровым и алым.

— Пшел вон, — ответил Бранвен, вновь укрепляя стену.

Во второй раз все оказалось намного тяжелее, но отступать санто кайса Белл не собирался. Лучше уж сдохнуть здесь, в сумасшедшем сне, похожем на бред, но в бою с противником, чем вонзить себе под ключицу собственный кортик.