Через пять месяцев она уже входила на студию не побитой замарашкой, а королевой. Гордая осанка, элегантная прическа, лицо, блистающее естественной свежестью кожи. Четкий поставленный голос, прямой взгляд в лицо любому журналисту, мягкие, но самую чуточку дерзкие ответы. Она больше не терялась рядом с ярким и резким Глором. Они прекрасно смотрелись вместе: жесткий и смелый зрелый мужчина в компании мягкой обаятельной юной девушки.

Преподаватели учили ее, как обратить во благо любой факт своей биографии, как ответить на любой вопрос так, чтобы это шло в плюс и ей, и организации, которую она представляет.

— Откуда вы родом?

— Из города Ночевны в Сарьинском районе Венской области, — ослепительная улыбка: я из глухой провинции, я из народа.

— Правда ли, что вы провели год в колонии для наркоманов?

— Истинная правда, и не могу не уточнить: в роли пациента… — мягкий наклон головы, ни малейшего смущения: да, я знаю проблему, с которой борюсь, на собственной шкуре, а не понаслышке.

— В вашем приговоре значится и проституция?

— Вы правы. Почти все молодые наркозависимые женщины вовлекаются в проституцию. Именно поэтому мы уделяем такое внимание работе с девочками-подростками. Мне есть о чем им рассказать.

— О том, в каких позах развлекать клиентов?

— О том, как не позволить поставить себя в любую позу.

— Родители подростков, которых вы завлекаете в свои центры, в курсе о вашем прошлом?

— Я ни от кого не скрываю свое прошлое. Свои ошибки я исправляю работой. А вы бы хотели, чтобы я продолжала принимать наркотики и заниматься проституцией?

— Нет, ну что вы…

— Благодарю за солидарность с нашей позицией.

Дешево телешоу не давались. Поначалу Аларья часами рыдала на руках у Глора. Дома ее покидал ледяной драйв, ограждавший от любой агрессии и подлых намеков, и все стрелы, что не впивались во время прямых эфиров, доставали потом.

— Почему они меня ненавидят? Что я сделала ему плохого, я никогда его не видела даже!

— Детка, при чем тут «ненавидят»? Они делают свою работу. Если ты разревешься в эфире или начнешь швыряться в ведущего посудой, у передачи повысится рейтинг. Их работа — делать скандальные популярные передачи. Твоя работа — рассказывать о нашем движении. Каждый делает свое дело.

— Я чувствую себя заводной куклой, фехтующей от звонка до звонка…

— Это скоро пройдет.

Глор оказался прав. Все действительно скоро прошло. Аларья научилась чувствовать удовольствие от каждой победы над каждой «змеей микрофона». Сидя рядом с Глором на подиуме, она ощущала себя победительницей. В самых критических случаях Давенант вмешивался в ход беседы, парой реплик срезая обнаглевшего журналиста, но чем дальше, тем лучше девушка справлялась сама. Теперь на очередной намек на колонию или прошлое проститутки она ласково улыбалась, напоминая, когда последний раз отвечала этому журналисту на этот животрепещущий вопрос.

В неуклонно повышавшихся рейтингах популярности движения «За мир без наркотиков» заслуга Аларьи Новак была очевидна.

Со дня позорного поражения, нанесенного базе «Нинтай» и всем, служившим на ней, прошло полгода, но боль не утихала. Нито кайи Белл помнил, как вошел в зал сообщений, спокойный и внешне, и внутренне. Произошедшее было столь диким, что просто не укладывалось в голове, не затрагивало эмоций. Немного саднило изумление: его, офицера и специалиста, сделали совершенно беспомощным, связали по рукам и ногам. Помешали выполнить свой долг. Да, ситуация не из тех, где можно усмотреть хоть какую-то вину Белла и его подчиненных. Но все равно — неприятно…

И вдруг ударило по щекам, по глазам болью и стыдом перенесенного поражения. Словно чужие слезы стали разрешением на собственную боль, на чувство вины и ненависти. Рухнула перегородка между разумом и эмоциями. Нито кайи Белл не удивлялся, что командующий базой и трое его заместителей подали в отставку и покончили жизнь самоубийством. Легче было умереть, чем жить с таким позором.

Расчетчику Беллу было проще, у него была цель. Огромная и почти недостижимая, но оттого еще более желанная. Ради этой цели стоило снести любой позор и остаться в живых. Терпеть любую хулу — хоть понижение в звании, хоть снятие с должности. Только бы остаться в армии, только бы получить шанс — один, больше не нужно — дойти до самого верха. Стать тем, кто приказывает.

Цель звучала просто и гордо: остановить эту войну.

Раз и навсегда, любой ценой. Как именно — пройдут годы, ситуация подскажет. Завоевание или мирный договор, весомая победа оружия Синрин или капитуляция на почетных условиях… это уже неважно. Главное — сделать так, чтобы больше никто и никогда не сбрасывал на поверхность родной планеты бомбы, не сшибал с орбиты защитные станции, ни один офицер не замирал больше, почти парализованный стыдом.

Нито кайи Белла не разжаловали и не понизили в должности. Напротив, именно после тотального поражения он получил пост начальника расчетного отдела. Неожиданно и по всем меркам слишком рано. В пятнадцать лет — почему бы и нет; если в армии служат всего до двадцати пяти, то двадцатилетним кайсё никого не удивишь. Пять лет службы в этом звании — и навсегда вниз, в отставку или на штабную работу. Орбитальные базы быстро и неумолимо превращают здоровых сильных мужчин в стариков с трясущимися руками и длинным перечнем профессиональных заболеваний в медицинской карте.

Армия перемалывает попавших в ее лопасти, отнимает здоровье и силы, заставляет умирать рано и тяжело. Но только армия дает возможность прожить жизнь ярко и интересно, а не копошиться до смерти на нижних уровнях планеты. Только армия позволяет самым удачливым подняться в высшие круги общества и дать потомкам достойное положение.

В звании Бранвена пока что не повысили, но и это было не за горизонтом, а ближе, куда ближе. Требовалось несколько месяцев, чтобы представление прошло по всем инстанциям. Новый командующий, принимая дела, обратил внимание на рапорт нито кайи Белла и оценил его действия как абсолютно верные. Когда на базе выключилось практически все, многие низшие чины получили травмы, в том числе тяжелые. С головы подчиненных Белла не упало ни волоска, они не набили ни одного синяка, действовали безупречно верно. Даже слегка поломанная дверь была починена ими самостоятельно, вечером того же дня.

Обратил внимание командующий и на то, что Бранвен сначала составил программы, которые потребовал от него начальник, а только потом принялся справляться с окружающей обстановкой. Включись энергоснабжение, через пару минут база уже могла бы начать вести огонь. Все алгоритмы были заданы. Не смогла — ну что ж, вольнинцы применили столь загадочное оружие, справиться с воздействием которого не мог никто. Офицерам оставалось только действовать слаженно и спокойно, не допуская паники.

По мнению комиссии, нито кайи Белл справился с этим лучше прочих.

Самого Бранвена это не слишком удивляло. Инструкций на подобный случай у него не было, но при наличии некоторой фантазии догадаться, чего требует обстановка, труда не составляло. Как говорится, не задачка, а развлечение. Нито кайи Белл уже начисто забыл муки выбора и приступ тревоги, посетивший его вместе с вопросом «и что теперь делать?».

Бывшие коллеги и нынешние подчиненные приняли назначение Бранвена без воодушевления. Последний из пришедших на базу расчетчиков вдруг стал начальником отдела — да как же тут не возроптать и не заподозрить какую-то интригу? Нито кайи молча бесился. Вступать в словопрения — нет уж, увольте; доказывать, что ты никого не подсидел и не оклеветал, значит, только укрепить всех в подозрениях. Невидимая черта, отделившая его от вчерашних приятелей и собутыльников, раздражала.

Бранвен никогда не клеветал, не доносил и не интриговал, чтобы получить повышение. Он слишком хорошо помнил назидания отца, которому доводилось испытывать гнев начальства и хозяев, когда кто-то из прочей прислуги семьи Наби подставлял Патрика Белла.