Абри, которого, по правде говоря, Фархад помянул ради красного словца, уже ждал у дверей с ворохом папок и дискет. Под мышкой он держал портативный компьютер.

— Здесь полная база данных, — пояснил Абри, вручая консультанту легкую плоскую машинку, потом протянул папки. — А эти материалы нужно прочитать здесь. Копирование запрещено.

Мягкая улыбка, чуть заискивающий взгляд. Фархад говорил с ним лишь дважды, и получасовой задушевной беседы хватило для возникновения между обоими ревнителями веры искренней дружеской привязанности. Жрец Абри получил все, чего хотел — бесплатную консультацию и выражения самого глубокого расположения. А если он был столь глуп, что раскрылся, позволив читать себя, как детскую азбуку… что ж, сам виноват. Скрытность — удел сильных. Умный человек не нуждается в лести и добреньких словах от первого встречного.

Итто кайи Наби уселся в кресло, потребовал принести ему горячий обед и бокал вина, закинул ноги прямо на стол в приемной и погрузился в изучение документов. Служка с подносом едва не споткнулся, увидев этакое непотребное зрелище. Фархад помахал ему рукой — отвали, мол. Но когда плотная занавесь, отделявшая кабинет Мани-рану от приемной, дрогнула, моментально убрал ноги со стола и принял самый что ни на есть деловой вид.

Такие фокусы его развлекали в свободное от основных занятий время.

Фархад ушел в армию, отказавшись от постов и карьерных перспектив. По собственной вине лишившись семьи, он не мог начинать все сначала на том же месте. Можно было починить дом, жениться вновь, наплодить детей, но уже ясно было: он проклят. Наказан за давнее преступление: за убийство жреца. Теперь все, чего он ни коснется, будет умирать под его руками. Армия — идеальное место для таких, как он. Но единственная предложенная ему должность — психолог на орбитальной базе — оказалась ерундой. Никто не давал ему в руки оружия и не ставил лицом к лицу с врагом. И вот, наконец, настоящее задание.

В папках оказалась полная чушь. Таблицы цифр, совершенно секретная статистика, данные по произведенному вооружению и энергии, приросты, убыли, кривые и синусоиды. Фархад милостиво оставил занудные графики и схемы кайсё Беллу. Он настоящий кадровый военный — пусть считает, планирует и размышляет над стратегическими вопросами. Скромному консультанту это совершенно не интересно. Он работает с людьми, а не с цифрами.

И недаром его считают мастером тонкой интриги…

Фархад Наби с интересом погрузился в чтение материалов, посвященных жене президента Вольны. Высокопоставленная шлюшка, ничего не скажешь. Красива, если привыкнуть к тому, что овальное лицо с упрямо выставленным подбородком окружает ворох черных кудрей. Впрочем, пострижена достаточно коротко. От этого еще больше похожа на грешную девицу с нижних уровней.

Интересную персону отправили вольнинцы на переговоры, ничего не скажешь. Бывший штурман истребительно-штурмового полка; впрочем, летала и на бомберах. Предположительное участие в двух акциях на территории Синрин. Списана по болезни, занималась научной работой (уже смешно), в тридцать лет вышла замуж за президента Кантора, продолжила научную работу. Заместитель министра обороны — уже даже не смешно, а весьма грустно. Баба, командующая мужчинами вместо того, чтобы рожать детей супругу — мерзость. А вот детей у красотки нет. Типичная женщина Вольны. Интересно будет встретиться с ней лицом к лицу, поставить ее на место. Если у мужа не хватает сил — отчего бы ему не помочь?

Промотав первые страницы досье, Фархад начал просматривать куда более важные, чем выдержки из биографии, материалы. Сведения от агента были получены три года назад по счету Вольны, потом деятельность его трагически прервалась, как и полусотни других агентов, но свою последнюю работу он выполнил на совесть. Специалист высокого уровня обработал терабайты информации и составил очень детальный психологический портрет Арьи Кантор.

На некоторые моменты Фархад обратил особое внимание.

«Низкий уровень стрессоустойчивости. Возможны эмоциональные срывы. Высокий уровень невротизации. Реактивная депрессия в анамнезе. После трех лет комплексного лечения отмечена стойкая ремиссия… Дата совпадает с изменением семейного положения, что позволяет (?) предположить причину возникновения заболевания. Тип: тревожно-застревающий».

Фархад улыбнулся и облизнул губы. На блюдце лежала карамель, а на коленях у Фархада — куда более сладкая вкусная конфетка.

— Вам пора отправляться на стартовую площадку, — отвлек его от размышлений припершийся так не к месту Абри. — Охрана вас проводит. Я распорядился отправить курьера в вашу квартиру, так что не беспокойтесь о багаже. Вещи упакованы и догонят вас на спутнике.

— Должно быть, вы получили бездну удовольствия, копаясь в моем грязном белье, — подмигнул ему Фархад и замер, с наслаждением наблюдая смену выражений на лице жреца, изменения в его осанке.

Непонимание. Недоумение. Обида. Ярость. Гнев. Яростно сжатые кулаки. Побледневшие губы, беззвучно шепчущие слова молитвы. Деланное спокойствие. Бессилие.

— Желаю вам удачи, итто кайи Наби, — почти ровным голосом выговорил Абри.

Фархад снисходительно покивал. Пусть жрец — правая рука Мани-рану, ему придется снести эту выходку. Когда консультант вернется с подписанным вольнинцами договором, никто не посмеет упрекать его за злые шуточки и мелкие оскорбления. Абри будет долго и тщетно гадать, почему друг так поступил с ним, за что унизил. А если жрец решит пожаловаться Мани-рану… о, это будет действительно забавно, жаль, не удастся увидеть своими глазами.

Материалы по второму участнику переговоров итто кайи Наби получил уже по дороге на базу. Перекачал на компьютер, расшифровал пакет данных личным ключом. Еще не лучше. Должно быть, вольнинцы вовсе не настроены на конструктивное решение проблемы. Хотят протянуть время, планируют сговориться с загадочным Сообществом Прагма. Вполне в их духе, но Фархад не сомневался, что, стоит всей четверке оказаться лицом к лицу, как переговоры пойдут по выбранной им дорожке.

Намечалась большая игра. Лучшая из игр, затеянных Фархадом Наби.

Аларье Новак позвонили на второй, правительственный коммуникатор. Плоская черная коробочка, позволявшая пользоваться закрытой линией связи, оживала раз в год. Определитель на нем не работал, поскольку правительство применяло скользящий перебор номеров, и, нажимая кнопку приема, женщина не знала, кого именно услышит — очередного секретаря или персонально пана президента.

Она смутно надеялась, что звонит секретарь. Пана президента она ненавидела до зубовного скрежета, и каждый разговор, по ощущениям, стоил ей пары лет жизни. Лицом к лицу они встречались всего дважды, и каждый раз Аларье казалось, что президент Кантор стремится загнать ее в могилу. Каждая реплика втыкала осколок стекла под ребра, пыталась доковыряться до сердца.

Все дело было в первой фразе первой встречи. Тогда, пять лет назад, он поднялся в сопровождении целого десятка военных чином поменьше в квартиру Глора, развернул рыдающую Аларью к себе, приподнял ее подбородок рукой, затянутой в перчатку, и произнес фразу, которую женщина запомнила навсегда.

Аларья не умела прощать и не считала это недостатком.

Звонил глава дипломатического ведомства. Суть приказа — в течение часа собрать личные вещи и прибыть в Синюю Башню для инструктажа — была не менее оскорбительна, чем тон, которым руководитель совсем другого подразделения правительства обращался к правительственному консультанту по проблемам молодежи. Женщина попыталась возражать, но главный дипломат передал трубку кому-то из подчиненных, и Аларья узнала много нового и интересного. Что объявлено военное положение, что она мобилизована согласно положению в списке первого эшелона, и что в случае невыполнения приказа придется пообщаться с военным трибуналом.

— Что случилось-то? — изумилась она. — И почему я узнаю об этом только сейчас?

— Личную почту надо регулярно читать. Хотя бы правительственную… — ответила неведомая стерва из дипломатов и отключилась.