Фархад вздрогнул и замер, вновь закрывая глаза и чувствуя, как камень балкона уходит из-под ног, как неведомая сила тянет его под землю. Мучительно кружилась голова, и не было сил подняться, потому что это означало — встать с Сайто Масака лицом к лицу, нечаянно коснуться его рукава.

— Или это еще не все? Говори! — а вот это уже приказ.

— Я не смею осквернять ваш слух своими… своими…

— Что еще случилось, малыш? Говори же. Или ты язык проглотил? — Пауза. Потом движение, шелест одежды, скользнувший по лицу едва уловимый поток воздуха. — Или… я попробую угадать сам. Когда ты рядом со мной, тебя бросает то в жар, то в холод. Случайное прикосновение заставляет дрожать. Мысли путаются, слова застревают в горле. Тебе кажется, что ты горишь в невидимом огне. Так? Отвечай!

— Да, да… простите недостойного!

Короткий сухой смех, щелчок пальцев.

— Встань, ты не жена и не служанка, чтобы стоять передо мной на коленях. Сядь в кресло, и давай поговорим.

Фархад поднялся, судорожно хватаясь за перила и поручни кресла. Перед глазами по-прежнему мельтешили цветные пятна, а ноги подкашивались. Он едва не сшиб кресло, но все же каким-то чудом ухитрился усесться в него.

— У тебя нет оснований сомневаться в своей мужественности, Фархад-кун, — с усмешкой в голосе сообщил Масака. — Ты никогда не спрашивал, в каком качестве я вхож в храм, я ведь посвященный того же круга, что и ты… но куда ближе к высшим посвященным, ты это знаешь. И ты, и я озарены одним и тем же Светлым Пламенем Мана. Это дар свыше. В тебе он еще спит, но те, кого коснулось Светлое Пламя, узнают друг друга. Все, что ты чувствуешь, нормально. Пламя тянется друг к другу. В этом нет греха, это благословение Мана. Я ищу таких, как ты, ибо чувствую их. Этот жар, этот трепет — только плеск языков пламени. Вовсе не то, что ты подумал, глупый мальчишка…

— Простите, что посмел…

— Прощаю, — вновь усмехнулся Сайто Масака. — Я наблюдал за тобой полгода. Подметил, что ты и тянешься ко мне, и избегаешь; не хочешь уйти, не можешь остаться. Почему же ты раньше не рассказал? Ты не доверяешь мне?

— Но как я мог оскорбить вас?..

— А ты не думал, что недоверие куда оскорбительнее, чем признание в порочном влечении?

Фархад тихо застонал. Сайто Масака казался ему опытным храмовым стражем, превосходно умеющим разоблачать преступников, не оставляющим жертве ни единого шанса ускользнуть. Чувство вины, апелляция к общественным догмам и правилам, манипуляции. Простой и действенный набор приемов.

В разговоре с коллегами, со старшими врачами он мог быть собой — уже весьма неплохим специалистом, видящим большинство мотивов собеседника. В доме семьи Сайто Фархад забывал обо всем, что выучил, и становился игрушкой Масака-сан. Беспомощным мальчишкой, марионеткой в умелых руках… и это ему нравилось. Он был достаточно честен перед собой, чтобы понимать, что не сопротивляется, не пытается взглянуть на происходящее трезво и рационально. Ему нравилось плавиться от жара перед Сайто Масака, отступать под его яростным натиском, путаться в сетях слов.

Вплоть до сегодняшнего вечера все так легко было объяснить. Порочные склонности, запретное влечение — то, с чем можно бороться всю жизнь, но это проклятье вечно и необоримо. Все, что Фархад разыскал в библиотеке и прочел, говорило ему, что он — один из презренных мужеложцев, тайный изгой. Сайто Масака играл с ним, наслаждаясь страхом и паникой младшего, но он же и подарил ему освобождение.

В этом был весь Масака-сан. Игрок, кукловод, которому нравилось повергать других в пучину отчаяния, а потом спасать десятком слов.

— После того, как будет выбран новый жрец, я сообщу о тебе в храм. Твой дар невелик, но и он может послужить на благо Синрин.

— Благодарю.

Фархад искоса поглядел на собеседника. Узкие губы с постоянной полуулыбкой, почти черные миндалевидные глаза. Лицо одновременно бесстрастное и чувственное. Лицо игрока. Фархад знал, с кем имеет дело, чувствовал на горле тонкий шелковый поводок, который в любой момент мог затянуться удавкой. Но, один раз приняв человека, хоть в качестве друга, хоть в качестве бесконечно уважаемого старшего мучителя, он не мог разорвать тонкие связи, которыми прорастал в избранника. Легче было бы вырвать сердце из груди…

Ординатор Наби сделал все, о чем его попросили.

За пять минут до окончания дежурства — Сайто Масака настаивал именно на этом времени, — он прошел в палату Верховного жреца Мани-ана. Полный пожилой человек крепко спал. Поверх одеяла лежала одутловатая рука с посиневшими ногтями. Пальцы во сне разжались, и тонкий лист светло-серого пластика соскользнул на пол.

Фархад наклонился, чтобы поднять письмо. Это было глупостью, Мани-ана мог проснуться в любой момент. Но показалось вдруг, что сделать это совершенно необходимо. На правой руке у Фархада была нитяная перчатка. Ею он достал из пакетика ампулу, поставил ее в гнездо на столике у изголовья, забрал похожего вида ампулу с другим веществом. Письмо же он положил рядом с рукой жреца.

Ординатор проверил функционирование аппаратуры, смахнул едва заметные пылинки с крышки блока питания термоактивного матраса. Обычный обход, обычные действия. Войди сейчас в палату главный врач отделения, Фархад не вздрогнул бы, а у доктора Шанидзе не появилось бы ни единого подозрения. Ординатор Наби, известный своим усердием, совершает обход перед окончанием дежурства. Все, как положено по расписанию.

Как и обещал Сайто Масака, жрецу Мани-ана стало лучше уже на следующий день. Сварливый старик никогда не отличался терпением и вниманием к советам врачей, а тут уж его нельзя было удержать ни просьбой, ни угрозой. Он выписался из клиники, и не только Фархад, но и весь персонал вздохнул с облегчением. Все-таки не каждый день сюда попадали первые лица планеты.

Еще через пару дней Сайто Рока, приятель Фархада, явился на дежурство с траурной белой повязкой на голове.

— Дядя умер, — пояснил он в ответ на удивленные и сочувственные взгляды коллег.

Весь день Фархад не знал, как расспросить Рока про обстоятельства столь неожиданной смерти. Он не думал о том, что это как-то угрожает его собственной судьбе. Боль потери лишила и здравого смысла, и вообще чувствительности. Нельзя было проявлять волнение, терять лицо перед коллегами, ведь даже Рока держался мужественно и спокойно.

Вечером Рока передал Фархаду приглашение на похороны и поминальные обряды.

— Дяде было бы приятно, и отец очень настаивал. Ты ведь не откажешься?

— Нет, конечно. Как это вышло? Он же был еще не стар?

— Да, чуть меньше двадцати пяти. Это беда нашего рода — внезапная смерть… Совершенно неожиданно, без каких-то признаков. Он просто сидел в кресле. Так его и нашли.

— Когда это случилось?

— В пятнадцатый день, утром. Похороны завтра, приходи.

Фархад сверился с часами и календарем. Получалось, что Сайто Масака умер в тот же час, когда ординатор Наби выполнял его поручение.

При мысли о том, что это могло быть наказанием Мана за совершенное обоими святотатство, парень поежился. Но мысль была мимолетной и показалась глупым суеверием.