– Да какая ж Раиса бедная? – возмутилась девица и ребром мокрой ладони почесала нос. – Это с ее-то расчетливостью? Не зря всю жизнь бухгалтером проработала. Танька, вот как раз из той квартиры, в которую вы звонить собрались, нормальная баба. Еще как въехали, предупреждала, чтобы к Раисе ни за солью, ни за спичками, ни за деньгами в долг не бегали. Еще та жмотина! Жаловалась, что на пенсию не проживешь, еле концы с концами сводит, а сама ту квартиру за бешеные бабки сдавала. – Указательный палец девицы устремился в опечатанную Светкину дверь.

– Как сдавала? – в хоровом исполнении наш с Наташкой вопрос прозвучал достаточно громко. Девица в долгу не осталась и тоже повысила голос:

– Да очень просто! Только всем лапшу на уши вешала: то брат, то сват с семьей приехали погостить, а в ее однокомнатной клетке даже развернуться негде. На самом деле, нет у нее никого из родных. Один мужик вообще долго здесь жил. Танька сама его не видела – рано уходил, поздно приходил, но слышала голоса за стенкой, он иногда девок к себе таскал. Правда, не шумели. Раиса Таньке хрустальный графин подарила, чтобы она ничего хозяйке квартиры не рассказывала. На похороны, мол, деньги откладывала. Все сокрушалась, что хозяйка от мужа ушла. А Таньке больно надо сплетничать. Нормальная же баба. Тут из милиции приходили, интересовались нашим мнением, за что, мол, Раиса по макушке схлопотала, мы им ничего не сказали. На самом деле я думаю, что кто-то решил ее ограбить, да облажался. Танька сама видела, как Раиса в сбербанке деньги на книжку клала, значит, дома не хранила. Не, ну занятно? Почти все пенсионеры снимают, а эта кладет!

– А с самой хозяйкой сдаваемой квартиры вы не общались?

– Это со Светланой, что ли? Почему не общались, общались. При встрече всегда здоровались. А когда я ключи от квартиры дома оставила и дверь захлопнула, она меня к себе пригласила. Я у нее даже куриный суп для Валерки сварила. Знаете, как сделать бульон прозрачным? Вермишель не надо засыпать, сварить ее отдельно, а потом, по мере необходимости, прямо в тарелку с бульоном положить. Светлана тоже нормальная баба. Только слишком добрая. Тут говорят, что она кого-то отравила, так это неправда. Скорее, хотели отравить ее. Да та же Раиса. А мужик тот, ну отравленный, Светланиным любовником не был. У нее вообще никого не было. Она мужа любила. Даже его сына жалела. Я точно не знаю, но мне кажется, из-за него Светлана с мужем и расплевалась.

– Нин!.. У нас есть что-нибудь перекусить? – раздался из глубины квартиры жалобный голос забытого мужа.

– Поищи в холодильнике. И на сковородке две котлеты остались. Ой, я бы вас чаем напоила, но у нас только одна табуретка. Ничего, обживемся. Валерка хорошо зарабатывает, его зарплату откладываем, а на мою живем. Года через полтора эту квартиру выкупим, окончательно в Москве обоснуемся…

– Нин?!

– Иди, Нина, а то муж от голода озвереет. Поверь профессионалкам. И спасибо тебе. – Наталья вдруг заторопилась: упоминание о двух котлетах в чужой сковородке вернуло ее в голодную реальность. Да и я не отстала. Более того, мысленно добавила к котлетам жареной картошечки. Ничего получилось.

Чуть позднее мы сидели в небольшом кафе и давились пирожными, на которые, честно говоря, смотреть уже не хотелось. Закономерный результат жадности. Торопиться было некуда, кроме собственного осиротевшего в отсутствие остальных членов семьи, жилья. Мысли об этом рождали ностальгию по сумасшедшей суетливой жизни до момента ее полураспада. За окнами кафе, создавая впечатление чужого праздника, светилась вечерними огнями Москва. Покидать кафе не хотелось. Дома оставалось только отыскать в поисковой системе точный адрес фирмы «Родники», которую при жизни возглавлял Игорь Арефьев. Минутное дело.

Лениво помешивая ложечкой кофе, Наташка брезгливо смотрела на невзрачную порцию дорогущего «тирамису» и обдумывала красивый выход из ситуации. Не следовало ей «ставить на место» официантку, шокированную количеством выбранных разносолов. Девушка нам добра желала. У нее даже ручка писать перестала от нашего выбора. Поэтому вежливо и напомнила, что дополнительный заказ можно сделать в любое время. И вот теперь официантка злорадно поглядывала в нашу сторону, с нетерпением ожидая, когда мы либо подавимся, либо прикажем завернуть все с собой.

– Ир! – громко и радостно встрепенулась подруга. – У меня же собака не выгулена. Быстренько все доедай, а то эта природная оросительная система палас мне уделает.

В мою сторону Наташка смотреть не решалась, нутром чувствовала исходящую от меня агрессию.

– Впрочем, можешь не доедать. Собака голодная, а корм я не купила. Девушка! – призывно помахала она рукой официантке. – Можно вас?

И когда ехидно улыбающаяся официантка подошла, мило пощебетала:

– Значит так, все со стола свалить в один пакет – для собаки, а отдельно принести четыре пирожных в упаковке на вынос. – Дома обстановка поприятнее.

Ничего приятного дома не было. Одиночество, о котором время от времени так мечталось еще пару недель назад, не позволяло найти ни одного уютного уголка. Вся квартира казалась музеем, закрытым по окончании рабочего времени. Везде мерещились таблички «не садиться», «руками не трогать». В ванной комнате потек смеситель, при включении крана вода целенаправленно била в потолок. Мысленно я повесила на дверь этого заведения еще одну табличку с предупреждением: «Закрыто на реставрацию».

Телевизионные программы вызывали раздражение. По одному каналу грабили, а потом носились за невинной жертвой ограбления, спрятавшейся в гардеробной, размером с малогабаритную квартиру. По второму, наоборот, невинная жертва ограбления носилась за преступниками, заставляя их расставаться с награбленным в порядке обороны против чумовой дамочки. Вопрос стоял ребром: жизнь или «кошелек» красавицы. Еще по трем программам прокручивались рекламные ролики, от которых хотелось выть в полный голос. Ну ненавижу я пиво! Решив не испытывать свое терпение дальше, с раздражением выключила телевизор. Но тут заверещала на разные голоса сигнализация какой-то непутевой машины. И эта безумная какофония звуков заставила пожалеть об отсутствии у меня старинного метательного орудия, стреляющего каменными ядрами и усовершенствованного автоматической системой наводки. Такое, наверное, можно хранить дома – чай, не огнестрельное и не холодное. Чашу терпения переполнила Наташка, позвонившая в дверь, зная, что она открыта. Мало того, подруга имеет свои ключи. На нашей лестничной клетке давно действует добровольная система страхования от несчастного случая, который именуется забывчивостью. Сделав свое «черное дело», подруга, как ни в чем ни бывало, ввалилась в дверь.

– Это я тебя заранее предупредила о своем прибытии. Держи пакет с пирожными. Все в один смешала. Тут уже, конечно, не разберешь, где какое и почем, но так даже оригинальнее. Утречком с этим сбродом кофейку попьем. – Заметив, что я не горю желанием присвоить пакет, Наташка шлепнула его на стол и добавила: – Сунь в холодильик, я свой размораживаю… – Подруга, наконец, удосужилась взглянуть на меня и сразу осеклась: – Да-а-а… Переедать действительно вредно. Не далее как пять минут назад внушала это собаке. У тебя что, бандитские разборки с самой собой? Кстати, я пришла напомнить о краже записных книжек Георгиновны. Надо срочно определиться, мы их изъяли на время с условиями тайного возврата или насовсем украли, дабы не рисковать с этим возвратом?

Раздражение мигом растворилось. Записные книжки вообще вылетели из головы. Я сразу выбрала второй вариант Наташкиных предложений, от души надеясь, что Георгиновне они не очень нужны, раз она их оставила на даче. С другой стороны, женщина не рассчитывала повредить ногу…

– Ну о чем тут долго думать? Давай без всяких там самобичеваний слегка пороемся в содержании этих книжек. Ну что такого серьезного Георгиновна может скрывать от широкой общественности? Пару старых рецептов засолки огурцов? Обнаружим ценные сведения, тогда и будем думать, что делать. Тащи их сюда, а я, пожалуй, присяду. И убери в конце концов эти пирожные, они у меня вместо угрызений совести вызывают тоску по голодовке!