– Прилечь бы скорее, – с трудом преодолевая желание присоединиться к «зевакам», пробормотала я, испугавшись, что администратор окончательно проснется и устроит словесную экскурсию по родному городу часика на два-три. Если он не очень большой.
– Можно подумать, ты на новом месте сразу заснешь! – отрезала подруга.
Я и на самом деле сразу не заснула. И от бессонной маяты все время возвращалась мыслями к последним событиям. В итоге обрела окончательную уверенность в том, что на нас с Наташкой никто не покушался. Хотя мы с ней, с одной стороны, чисто случайно не оказались в ненужное время в ненужном месте. С другой стороны, зря мы вообще в тот день все-таки оказались «в ненужном месте». Ведь как мои босоножки меня предупреждали!
В ходе бессонного ничегонеделания у меня возникло несколько интересных вариантов, оправдывающих странное поведение Арефьева. Я даже мысленно успела набросать план первоочередных мероприятий по их проверке. Вот только Светкин сундук никуда у меня не вписывался, хотя я добросовестно пристраивала его к разным версиям. А еще очень хотелось знать, кто именно выманил Светку из дома в тот роковой для нее день. И почему она, сломя голову, понеслась на эту встречу, а не пригласила звонившего (или звонившую) к себе? Все равно нас ждала. Одним человеком больше, одним меньше… Скорее всего, либо это зависело не от нее, либо встреча с этим человеком была из разряда неприятных. То, что визит Арефьева как-то связан с этим звонком – бесспорно. В таком случае получается, что отравить хотели именно Игоря Леонидовича. Но на фига ж Светке травить плохо знакомого человека? Хоть и в свое отсутствие, но столь явно. Значит, не исключен элемент случайности. Если не внесла свою убийственную лепту соседка по квартире. Взяла да сдобрила вино ядом. Ну не понравилось ей то, что охапка роз, которую притащил Арефьев, предназначена не ей. Впрочем, цветы стояли достаточно странно. И не потому, что в пластиковом ведре, а потому, что не на видном месте – почти у выхода из комнаты. Раиса Афанасьевна, пользуясь отсутствием свидетелей, кое в чем определенно врала следствию, естественно, в свою пользу. Дай Бог ей здоровья, иначе будет трудно установить истину. Надо обязательно следить за состоянием ее здоровья и, как только женщина придет в себя, не дозволять снова из себя выйти. В смысле, совсем, захлопнув за собой дверь в этот мир, но не по собственной воле. А еще не мешало бы навестить маньяка-деда, хулиганящего на участке Серова. Георгиновну – тоже, впрочем, с ней мы встретимся поневоле, когда передадим ей доставленного великовозрастного балбеса. Со Светкиными же соседями увидеться еще легче. Эх, зря мы сдали следователю ключи от ее квартиры!
Примерно в семь утра, когда Наташка на своей кровати, взлягнув ногой под одеялом, сонным голосом велела собаке не будить темные стороны ее тонкой ранимой души и дать поспать еще хотя бы полчасика, я согласно кивнула и тут же уснула. А проснулась в начале девятого от знакомой мелодии телефонного вызова. Только решила не отвечать. Сил едва хватило на то, чтобы натянуть одеяло на голову и обругать Наташку, требующую немедленно оборвать музыкальную паузу. Как и рассчитывала, на звонок ответила Наташка, но то, как она воскликнула «Тимофей?!» заставило меня мигом вынырнуть из-под одеяла и попытаться сосредоточиться на переговорах. Однако ничего интересного я не услышала. Наташка, вякнув: «А мы уже за тобой приехали…», зациклилась на «агаканье», только повторяла свое «ага» с разными интонациями. Я невольно припомнила Бориса, правильный язык которого вообще не допускал применение этого слова, и пожалела, что его в настоящий момент нет рядом с женой. Хоть что-то было бы понятно. А так, валяешься на кровати и любопытством исходшь.
– К-какой умный мальчик! – объявила подруга, закончив разговор последним «ага» и проследив, чтобы экран моего мобильника вернулся в обычное скучающее состояние.
– Ага! – неожиданно для себя выдала я. – И, наверное, у него словарный запас больше, чем у тебя.
– Будешь орать, вообще замолчу. Утро должно быть добрым. – Наташка потянулась, задумчиво посмотрела на меня и ужаснулась: – У тебя такой вид, как будто ты всю ночь стояла на посту в проходной местного оружейного завода. Человеком с ружьем, блин. Незаряженным. Рисковала, так сказать. А на фига оно тебе вообще нужно? Бандитов пугать? Так достаточно посмотреть на твою физиономию, ни один не выживет. Или с ума сойдут и всей бригадой побегут явку с повинной оформлять. Хочешь взбодриться? Посмотри на себя в зеркало.
– «Гляжу в тебя, как в зеркало… – вяло огрызнулась я, – до умопомрачения». Дай что-нибудь от головной боли. Всю ночь не спала.
– Зря только время теряла. Неужели за ночь не могла привести себя в порядок? – Подруга порылась в своей косметичке и, с сомнением покосившись на графин с водой и два стакана на столе, изрекла: – Этой водой запивать лекарство нельзя. Хуже будет. А не запивать – тоже нельзя. Еще хуже будет. Я сбегаю в местную забегаловку. Должна же она быть при гостинице. Выпьешь анальгинчику и можешь спать дальше, вурдалачка. Торопиться нам некуда. Знаешь, кто сейчас звонил?
– Тимофей, – потирая виски ладонями, вяло сообщила я.
– Ирка, ты уникум! Откуда знаешь? Может, тебе известно и о чем мы договорились?
– Нетрудно догадаться. Встретимся с ним в аэропорту.
– Фига себе! Если ты спросонья так мыслишь, то что придет в твою больную голову, когда окончательно проснешься! Действительно, он сказал, что ему позвонила цветоняня – ну, Георгиновна. Только вежливый мальчик ее по полной программе – Евгенией Георгиевной обозвал. Словом, она ему все растолковала. Ребенок не в самом Ижевске, а за городом обитает. Чтобы нас лишний раз не утруждать, его нам доставят прямо в аэропорт за два с половиной часа до отлета. Совершенно несамостоятельный юноша. Встретимся у входа в здание аэровокзала. Только не представляю, как мы друг друга узнаем. Надо было хоть о какой-то газете в руках договориться. Нет, лучше напишем на плакате: «Ждем своего Тимофея!» и нормалек.
Кое-как приведя себя в порядок, сетуя на то, что собственный ее внешний вид тоже далек от совершенства, Наташка улетела вниз, а я, вытащив из пачки две последние таблетки анальгина и запив его водой из графина, опять улеглась. Момент возвращения подруги прошел почти стороной. Сквозь сон я слышала ее недовольное ворчание. Кажется, она жаловалась, что я ее объела…
Проснувшись от солнечного луча, прямой наводкой бьющего в оба глаза разом, не сразу сообразила, где нахожусь. Почему-то решила, что в двухместной тюремной камере со всеми удобствами. А сон был в тему. Снилось, как мы с Наташкой выживаем Серова с тюремных нар. Подруга отсутствовала. Горячая вода тоже. Наверное, аварийно-ремонтные работы плавно перетекли в профилактические – недели на две. Взглянув на себя в зеркало, я решила, что Наташка слегка покривила душой – вид у меня был не совсем страшный. Просто следовало с вечера снять вчерашний легкий макияж. Но вечер-то у нас практически не наступал, сразу перешел в сплошную ночь. Вот тушь по всему лицу и размазалась. Непонятно только, как губная помада на лоб угодила. Ну да в жизни вообще много непонятного.
За окном с высоты пятого этажа простирался Ижевск. Город как город. Красивый. Зеленый. На холмах. Впереди виднелся огромный водоем. Озеро, что ли? Но уж очень ухоженное. Кажется, гостиница разместилась в центре города. Ночью, после прилета, получив информацию о том, что последний автобус номер 111, на котором нам надлежало всего за сорок пять минут добраться до центра, укатил, я была готова остановиться в гостинице при аэропорте. Наташка воспротивилась – раз имеется забронированный номер в другом месте, нельзя разочаровывать людей отсутствием заработка. Может, они уже подсчитали, куда потратить полученную от нашего однодневного проживания прибыль. И подруга поймала такси…
– Ну наконец-то! – раздался за моей спиной знакомый голос, и я быстро обернулась, надеясь увидеть Наташку с безразмерной торбой в руках. Так оно и вышло.
