– Не надо никаких тапочек. Мы лучше босиком! – крикнула вдогонку Марине Наташка. – Принципиально не ношу чужую обувь. Да и ноги отдохнут.
– Да? – Женщина приостановилась. – Так они одноразовые. Но как хотите… Я знала, что Владимир Аркадьевич, находясь где угодно, найдет выход из положения, – продолжала радоваться Марина.
– Кажется, ты ошибаешься. Из того положения, в котором он в данный момент находится, так просто не выходят, – пробурчала Наташка.
Марина продолжала разливаться соловьем:
– Прямо так Евгении Георгиевне через знакомого и передал: не волнуйтесь, мол, как-нибудь все устроится.
Она пригласила нас в дом.
– Заходите, не бойтесь. Собаки нет. Вместо нее одно хитрое устройство гавкает. Господи, ну какое счастье! Кушать хотите? Я сейчас! – Проводив нас в столовую, женщина исчезла.
Просторная комната, метров восемнадцать, одна стена которой состояла из сплошных окон, завешенных затейливыми занавесками, произвела на меня гнетущее впечатление. Скорее всего, из-за мебели, основной составляющей которой был металл. Никакой теплоты и, соответственно, уюта. Железяка!
– Я так понимаю, мы попали по назначению, – озираясь по сторонам, тихо проронила подруга. – Сейчас спросим про сундук и скажем, что нам надо выполнить завет Серова вернуть этот сундук его бывшей жене. Заодно поинтересуемся, давно ли у них был Арефьев.
– Думай, что говоришь! Куда мы с этим сундуком? Светкина квартира опечатана же.
– Само собой.
– И в багажник он не влезет.
– Ир, ну что ты постоянно долдонишь мне о том, о чем я и сама прекрасно знаю. На фига нам тащить с собой этот ящик? Достаточно выволочь к машине. А там проверим его сохранность со всех сторон, включая двойное дно, и вытащим все ценности. Дома сделаем опись, упакуем и положим на хранение в банковскую ячейку. Твоя задача по мере возможности отвлекать Марину. После несанкционированного изъятия заявим ей, что считали этот сундук менее громоздким, в багажник он не умещается – правильно ты сказала, так что вывезти его, увы, не сможем. А потом поговорим о взаимоотношениях Серовых с их соседями, так, чтобы не акцентировать внимание на одном Арефьеве. Не знаю даже, стоит ли терять время на еду? Пожалуй, не стоит.
– Ну во-от, кофеечек, бутербродики. Больше-то я ничего не готовила. Никого кроме меня в доме не осталось. – Марина аккуратно поставила поднос на стол, и мы сразу же отказались от намерения пренебречь гостеприимством женщины. – Вы пока кушайте, а я сейчас все принесу, – улыбаясь, добавила она и неслышно ретировалась. Бежевый мягкий ковер заглушал следы.
– Неужели сама сюда сундук припрет? – озадачилась Наташка, расправляясь с тарталеткой с черной икрой. – У тебя осетрина холодного или горячего копчения? Впрочем, можешь не отвечать. Надо поторопиться, пока отсюда не выперли. Будет что вспомнить долгими осенними вечерами.
Марина появилась так же неслышно, как и до этого.
– Я вам не помешаю, если здесь все разложу?
Усиленно расправляясь с деликатесами, мы активно закивали, призывая женщину не стесняться. В руках она держала листок бумаги.
– Вот тут Евгения Георгиевна продиктовала телефончик, оттуда вам сразу же привезут билеты. В оба конца. В том числе и на Тимофея Владимировича. А вот в этом конвертике денежки – пятьдесят тысяч. Можете пересчитать. Владимир Аркадьевич распорядился с запасом оставить. Билет на самолете «туда и обратно» – десять тысяч. На двоих – двадцать. Хорошо, что вы вдвоем решили лететь. Ну а обратный билет на Тиму – еще пять тысяч. Двадцать пять у вас в заначке. На всякий случай. Одним днем и обернетесь. До Ижевска меньше двух часов лету. Да, вот здесь в конвертике с деньгами номер мобильного телефона Тимы. Кажется, все сказала…
Я закрыла рот, попыталась проглотить тарталетку и не смогла – едва не подавилась. Наташка, резко оборвавшая знакомство с копченым лососем, смотрела на ту часть овального стола, где пристроились конверт с деньгами, и машинально похлопывала меня по спине. Ну уж а я сама изгалялась, как могла, чуть ли не под столом отсчитывая последние секунды своей жизни.
– Надо же! Извините, что влезла во время завтрака. Думала, вы очень спешите, – встрепенулась Марина, – я и сама спешу! – Она подскочила ко мне. – У меня так свояк помер. Смотрел хоккей и куском мяса подавился. Последний гол в своей жизни увидел – и все! Жалко, меня рядом не было.
Мощный удар ребром ладони между лопаток заставил меня свалиться со стула… Какое счастье, заново обрести способность дышать. Мы многого не ценим в жизни. Глаза, например, под диктатом разума иногда смотрят не туда, куда надо. Не замечают красоты окружающего мира.
– Красивый рисунок, правда? – раздался надо мной веселый голос спасительницы. – Ковер-то чисто шерстяной. Вам помочь или сами встанете?
Слегка покашливая, я поднялась с коленок, деланно не замечая Наташку. Она на меня тоже не отвлеклась – спокойно пересчитывала деньги из конверта. Я немного передохнула, старательно избегая взглядов на оставшиеся бутерброды. Каждый из них вызывал тошноту. Еще раз оценив со всех сторон фигуру Марины, я решилась задать вопрос:
– Мариночка, а вы давно работаете здесь поваром?
– Да уж лет пять.
– А сами не хотите слетать в Ижевск? Мир посмотрите…
– Да что вы! У меня дочку завтра из роддома выписывают. Внученька родилась, четыре килограмма двести граммов. В три часа мой поезд. Мне на Белгород. Надо ж первое время помочь. Я с Владимиром Аркадьевичем все заранее обговорила. Пару месяцев с малышкой понянчусь и назад. Как же хорошо, что он вас нашел! Надеялся-то на нашу домработницу Георгиновну… Ой, простите, это мы ее так между собой называем. Вообще-то она Евгения Георгиевна. Но вы, наверное, знаете. Не интересовались у Владимира Аркадьевича, как там она со своей ногой?
– Да пока еще не очень хорошо дружит, – осторожно ответила я.
– Это ж надо такому приключиться! Человек на ровном месте ногу повредил. И как раз накануне поездки.
– Может, она в чем-нибудь нуждается? Так мы подъедем.
– Ага, подъедете! Так она вас и приняла! У нее замашки, как у графини. Здесь Георгиновна только числилась домработницей. Фактически весь дом в кулаке держала. И величала себя не иначе как «помощница по хозяйству». Лично сама никогда тряпкой не махала. Только командовала да указывала. А оно мне надо? Мое дело готовка, а не уборка. Во! Оставила мне номер своего мобильного телефона, он у меня в записке отмечен, сказала немедленно звонить, если что. Через парочку деньков будет бегать, коли нога подживет. Велела дом закрыть и в милицию сообщить. Строение у нас на сигнализации… Да! Тиму надо доставить Георгиновне – в московскую квартиру Владимира Аркадьевича. Ой, а, может, вы тут с Тимочкой пока и поживете? Если, конечно, он захочет. До занятий-то еще время есть. Я могу Георгиновне прямо сейчас позвонить и предупредить. А то мне уже собираться пора.
– Не нужно звонить. Ей Серов все объяснил. А мы еще сами ничего не решили. У меня дома собака беспризорная. Да и с Тимофеем надо посоветоваться. Владимир Аркадьевич полностью положился на нас. Надо будет, сам с вашей Георгиновной свяжется. – Наташка наконец-таки очнулась от созерцания кучки тысячных купюр и посмотрела на меня весьма многозначительно. – Значит, так, Марина, ты спокойно едешь по своим делам и ни о чем не беспокоишься. Мы сами все закроем, сами позвоним в милицию – только телефон оставь. Привезем Тиму, тогда и решим, где ему жить. Вдруг он захочет погостить у нас? И прежде чем передать ключи Георгиновне, посоветуемся с Владимиром Аркадьевичем.
Марина явно колебалась.
– Может, лучше ей все-таки позвонить и объяснить: так, мол, и так. Уж как-нибудь сюда на костылях доберется.
– Звони, – равнодушно разрешила Наташка. – Серов нас предупреждал, что она жуткий человек. Поэтому с ней лучше не общаться. Мы не очень хорошо слушали, хотели ей помочь, но ведь ты сама этого не посоветовала. Если графиня допустит в наш адрес хоть одно обидное слово, я отказываюсь выполнять слезную просьбу Владимира Аркадьевича. Полдня уговаривал на эту поездку, больше не уговорит. И если на то пошло, заберите деньги, мы ребенка за свой счет в Москву привезем, ключи нам тоже не нужны – ничего, на моей даче поживет.
