Пока герцог с Уоллис, то и дело застревая в пробках, пробираются по забитым беженцами дорогам на юг, посмотрим что происходит в эти дни в мире вообще и в бывшей ещё вчера la belle Франции в частности. В мире, как то обычно и бывает, происходит много всякого разного, а вот во Франции происходит тоже всякое, но при этом неизменно нехорошее, да и что хорошего в проигрыше войны.

29 мая немцы заняли Ипр, Остенде и Лилль.

29 мая румыны заключили торговый договор с Гитлером — «нефть за оружие».

30 мая Муссолини сообщил Гитлеру, что Италия объявит войну Франции в течение ближайших десяти дней. (Очень болезненный дипломатический проигрыш Англии, изо всех сил стремившейся удержать Италию на позиции «невмешательства».)

3 июня немцы бомбят Париж. Не так сильно, конечно, как его будут бомбить через несколько лет союзники, но тем не менее. Тут важно то, что люди называют «символикой».

4 июня Черчилль произносит свою знаменитую речь, он был великим оратором и речь была речью что надо, те, кто её слышал, до сих пор помнят впечатление, которое она на них произвела. «Мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в местах высадки, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в горах, мы никогда не сдадимся!» Но Англия не была бы Англией, если бы и тут не словчила, речь Черчилль произнёс и в самом деле и речи этой внимали внимательные слушатели и они, вскочив на ноги, приветствовали её овацией, но только непосредственными слушателями были депутаты британского Парламента, а вот все остальные сорок сороков, остальные сорок миллионов англичан, услышавшие речь по радио, только думали, что они слушают Черчилля, а на самом деле слушали они не его, а актёра Нормана Шелли, вдохновенно подражавшего интонациям премьер-министра. Но Бог с ней, с речью, дело в другом, 4 июня — день, когда Англия поняла, что впредь она может рассчитывать только на себя. Союзников у неё не осталось.

7 июня итальянцы загоняют все свои суда в нейтральные порты — верный знак того, что они вот-вот объявят войну.

7 июня французская авиация бомбит Берлин. (Как причудливо мешает события сегдняшняя пропаганда, а?)

7 июня союзники начинают эвакуацию Нарвика. На следующий день, 8 июня на траверсе Нарвика немцы топят английский авианосец Глориоус и два эсминца заодно. Из 1561 члена команды авианосца выжило 46.

10 июня Италия вторгается во Францию и объявляет войну Англии и Франции. Муссолини — «мы объявляем войну плутократам и реакционным демократиям, всегда выступавшим против самого существования итальянского народа.»

10 июня французские правительственные чиновники начинают покидать Париж. Франция обратилась за помощью к США с воплем о помощи. «Пока не стало слишком поздно!» Жест не только вполне бессмысленный, но ещё и лицемерный. Со стороны французов, конечно же. Рузвельт, вынужденный как-то реагировать, ограничился заявлением «Италия вонзила нож в спину своего соседа.» Дался им этот нож, американской пропаганде тогда было далеко до немецкой, об английской даже и не говорю.

10 июня Рейно просит Черчилля освободить Францию от подписанного ею обязательства не заключать с Германией сепаратного мира. Французы хотят в глазах мира остаться «чистенькими». Англичане, естественно, отказывают. «Ещё чего!»

11–12 июня англичане показывают Муссолини, что война не игрушки, их авиация бомбит заводы Фиат в Турине. Два английских самолёта бомбят Геную. 12 июня Англия объявляет о начале блокады Италии. (Учиться, учиться и учиться, как завещал нам великий Ленин. «Вы думаете, что мы загнаны в угол?! Так вот не вы нам, а мы вам объявим блокаду!»)

12 июня немцы в 20 километрах от Парижа. Оккупированы Реймс и Руан.

13 июня Рейно объявляет Париж «открытым городом», одновременно взывая к Рузвельту с просьбой послать «тучи самолётов, чтобы сокрушить силы зла, подминающие под себя Европу.» Петэн заявил кабинету министров, что перемирие является единственным способом спасти Францию. Присутствовавший на заседании правительства главнокомандующий Вейган заявил, что «Париж захвачен коммунистами.» «Театр теней» или если вам так больше нравится — кинофильм «Бег».

14 июня немцы вступают в Париж.

Таков задник сцены, декорации. Но помимо них есть ещё и небольшая сцена, есть участники спектакля, за игрой которых мы наблюдаем, а ещё в том зальце есть зрители. Немногочисленные, правда, но отнюдь не рядовые, на нас с вами не похожие, они иногда с мест встают, выходят на сцену и принимают участие в игре, а потом опять — в зал, в полутьму и оттуда реплики подают, иногда аплодируют, иногда шикают.

Отвезя герцогиню в Ла Крё и посчитав, что там она в меньшей опасности, герцог Виндзорский вернулся в Париж. Там он получил «выговор» от Горта, но и у герцога, и у Горта голова была занята совсем другим и к выговору они оба отнеслись как к пустой формальности. «Отбыв номер», герцог занялся делом — он отправил все имевшиеся в его распоряжении государственные бумаги, связанные с отречением, в Швейцарию. Кроме этого было достигнуто соглашение с американцами, что в случае занятия Парижа немцами все вопросы по выплате денежных средств герцогской чете будут решаться через американское посольство (напомню, что Америка в тот момент — нейтральное государство). 28 мая он, посчитав, что теперь ему в Париже делать и вовсе нечего, вновь уезжает оттуда, сперва в Биарриц, где воссоединяется с ненаглядной Уоллис, а оттуда, вместе с ней, в Ла Крё. 18 июня они оказываются в Бордо. Там его по телефону разыскивает получивший инструкции от Горта полковник Сомерсет де Чэйр и сообщает бывшему королю, что миссия генерала Ховарда Вайза, официальным членом которой является герцог Виндзорский, возвращается в Англию. Герцог, не моргнув глазом, в ответ заявил, что он в Лондон возвращаться не собирается и что он просит де Чэйра связаться с английским консульством в Испании и согласовать с ним проезд герцогской четы в Мадрид. Одновременно, не отходя от телефонного аппарата, герцог Виндзорский разыскал английского консула во Франции и через него дал знать английскому правительству, что он хочет, чтобы Кабинет прислал за ним в Бордо эсминец. Кабинет, у которого голова в этот момент была занята совсем другими вещами, был чрезвычайно раздражён этой экстравагантной просьбой. Закончилось это тем, что герцог с герцогиней якобы «убедили» генерального консула Великобритании в Ницце Хью Доддса бросить всё, в том числе и обязанности консула, и переправить их через испанскую границу. Дело, конечено же, не в легкомыслии консула, в это верится с трудом, дело было в том, что англичанам стало ясно — герцога нужно убрать из Европы ASAP, то-есть As Soon As Possible.

19 июня, в день рождения Уоллис, кавалькада автомобилей отправилась из Ниццы в Канн и далее по направлению к испанской границе. Очень любопытно посмотреть на карту Франции и проследить за стремительными перемещениями герцогской четы в эти дни, прикинуть где Париж, где Биарриц, где Бордо, где Ницца с Канном и где испанская граница. Почему такой ажиотаж, откуда накал? Что за силы расчудесные носили герцога и герцогиню по Франции на ковре-самолёте? Ларчик открывается просто. Никто не знает, хотел ли Лондон «убрать» Уоллис (вполне возможно, что и хотел, эка невидаль), но не подлежит сомнению, что он хотел убрать куда-нибудь подальше бывшего короля, во всяком случае подальше от Европы, беда, однако, была в том, что план этот входил в противоречие с планами другой стороны, другая сторона хотела прямо противоположного, другой стороне герцог был нужен тут, ей необходимо было иметь его под рукой.

Другая сторона придавала этому значение столь большое, что проблемой озаботились на самом верху. На свет появился план «выкрасть» герцога Виндзорского. Идея принадлежала лично Гитлеру.