Сменивший Рузвельта на посту президента Трумэн на первых порах придерживался той же политики. В июне 45-го года он отклонил предложение Черчилля, заключавшееся в том, чтобы англо-американские войска, оказавшиеся в советской зоне оккупации (в некоторых местах они вклинились в территорию будущей ГДР на сто миль), оставались там в качестве средства нажима на Сталина с тем, чтобы добиться от него тех или иных уступок в Восточной Европе. Расчёт англичан на возможную (и с их точки зрения в высшей степени желательную) американо-советскую конфронтацию был уж слишком бесхитростен. Трумэн очень хорошо понимал опасность непосредственного соприкосновения двух отмобилизованных армий и того, к каким последствиям это может привести. Никаких военных осложнений американцы не хотели. Хотели они совсем другого, США стремились развязать себе руки в Европе. Они полагали свои цели на европейском театре достигнутыми и хотели уйти оттуда как можно быстрее.

С американской точки зрения Европа была побеждена, расчленена, фактически поделена на две зоны оккупации, всемерно ослаблена и положение в западной зоне оккупации зависело исключительно от них, делать в Европе американцам было больше нечего, они стремились на другую сторону глобуса, их манил Тихий океан. Они были похожи на Смока Белью, героя романов Джека Лондона, скорее, скорее туда, гнать упряжку изо всех сил на Восток, там лежали золотые россыпи, там находились большущие куски уходившего в небытие Pax Britannica, там находились валуны, без которых невозможно было заложить фундамент мира нового, мира по-американски, Pax Americana.

Ещё до окончания войны, уже видя, к чему она приведёт, американцы рассматривали Тихий океан как своё внутреннее море, а бывшую английскую «сферу влияния» в этой части мира они уже рассматривали как свою и в сферу эту входили послевоенные Китай, Япония и Корея. «Было ваше — стало наше.» Ну, а кроме сфер были ещё и лакомые в своей конкретности кусочки, непосредственно входившие до того в Империю. За годы войны самым болезненным поражением для англичан стала сдача Сингапура, теряя Сингапур, они теряли возможность контролировать Австралию и Новую Зеландию и эти «белые» (их тогда так и называли) части Британской Империи тут же (и винить их в этом трудно) ещё при живом хозяине кинулись искать себе нового покровителя, достаточно сильного для того, чтобы защитить их от «жёлтой угрозы». Ну и американцы с готовностью откликнулись, теперь же, по окончании войны, следовало застолбить за собою кроме «жёлтых» россыпей ещё и «белые».

Из вышесказанного следует, что если англичане были заинтересованы придержать американцев в Европе, то тем никакого резона оставаться там не было. При этом, спеша побыстрее уладить европейские дела, американцы полагали, что чем большие «уступки» они сделают Сталину в Восточной Европе, тем с большим количеством проблем он столкнётся и тем меньше сил и возможностей у него останется для того, чтобы противодействовать американской экспансии в районе Тихого океана. Те или иные «территориальные уступки» в Восточной Европе не рассматривались американцами как нечто угрожающее их национальной безопасности. Англичане же смотрели на это с диаметрально противоположных позиций. Такова была суть событий.

Вот краткий перечень того, что делали американцы — Трумэн, даже не проконсультировавшись с Лондоном, информировал Москву, что США не имеют никаких территориальных амбиций в Восточной Европе, в Прибалтике и на Балканах, и, как будто этого было недостаточно, дал знать Москве, что у него нет и никаких скрытых мотивов к действиям на указанном политическом пространстве. Чуть погодя американцы дали Сталину зелёный свет на действия в Польше в обмен на такую с точки Сталина мелочь как система голосования в Совете Безопасности будущей ООН. Трумэн из донесений разведки (хотя об этом можно было бы догадаться и без этого) знал, что Кремль боится единой англо-американской позиции в «русском вопросе» и всемерно старался развеять эти опасения Сталина. В качестве доказательств своей доброжелательности Вашингтон распустил SHAEF — объединённое командование экспедиционными силами союзников, во главе которого стоял Эйзенхауэр и заменил его USFET (US Forces, European Theater), а Трумэн демонстративно отклонил приглашение Черчилля совершить официальный визит в Англию на пути на Потсдамскую конференцию. На дипломатическом языке это было чем-то вроде презрительного плевка, но пару лет после окончания Войны американцы с англичанами считались очень мало. Америка традиционно понимает только один язык, а именно — язык силы, а Англия была слаба. Кроме этого, американцы не скрывали своего покровительственного отношения к англичанам и всячески пытались не допустить прямого диалога между ними и русскими, ставя себя в положение посредника. А сил, чтобы поставить себя в любое им угодное положение у американцев хватало.

Англичане мужественно претерпевали всё. В их положении это было очень нелегко и то, как они себя вели, оказавшись низведёнными с позиций вчерашних владык мира, не может не вызывать уважения. Но тут американцы нанесли последний удар, они так двинули Лондон под ложечку, что тот потерял дыхание, побагровел, выпучил глаза и «поплыл». 21-го августа 1945 года Трумэн, без предварительных консультаций и даже заранее не уведомив о том Англию, заявил, что США разрывают англо-американское соглашение о ленд-лизе. Договор утрачивает свою силу немедленно и поставки по ленд-лизу прекращаются. Для англичан, прекрасно сознававших своё положение и рассчитывавших на ещё минимум двух-трёхгодичные ленд-лизовские поставки, американское заявление прозвучало как труба Страшного суда. Для них это было уже не бедствием, но катастрофой. Англии для того, чтобы не умереть, нужны были деньги, много денег, а тут у неё отнимали и то малое, чем она если и не владела, но на что твёрдо в своих планах рассчитывала.

Вашингтон же причину своей позиции не только не скрывал, но даже и не находил нужным это делать. Америка не хотела, чтобы Англия встала на ноги. Как сообщал после встреч и разговоров в американских кулуарах власти Правительству Его Величества британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс — «американцы заявили, что они не собираются финансировать построение в Англии социализма».

Почему социализма? Это станет понятным из дальнейшего.

Как считают поборники либерализма, свободный рынок и «частная инициатива» являются универсальной панацеей от всех государственных хворей. При этом они привычно ссылаются на «опыт цивилизованных стран» и не в последнюю очередь на опыт Великобритании. Давайте посмотрим, как выходила из положения (назовём вещи своими именами — катастрофического положения) Великобритания, которую принято считать оплотом либерализма.

В 1945 году в Англии прошли первые послевоенные выборы. На них победили лейбористы. Победили — сказано слабо, победа социалистов современниками описывалась как landslide, то есть оползень, обвал. Под этим желанием нации, хотевшей перемен, было попросту погребено правительство консерваторов. Помню, как я, будучи гораздо моложе и гораздо неискушённее, недоумевал, размышляя о причинах поражения консерваторов. Ведь это же 45-й! Ведь они только что победили! Ведь не только тогдашней, но и современной пропагандой Черчилль преподносился и преподносится как величайший триумфатор, и вдруг такая незадача!

Недоумение это легко рассеивается, тридцатые были годами для англичан несладкими, а шесть военных лет и попросту горькими, повыше я приподнял только краешек занавеса и мы смогли одним глазком увидеть как жилось британцам во время войны, и следует признать, что жилось им плохо, но жажда перемен появилась у англичан не только по причине тягот и лишений военных лет. Это только одна из причин, была ещё и другая и к ней мы вернёмся попозже. Сейчас попробуем представить себе ландшафт, в котором предстояло действовать получившим исполнительную власть в стране социалистам.