Клумов говорит, что нет, не хватит: слишком велик здесь расход жира на «отопление» кита. Ведь на холоде теплокровные животные много энергии тратят на поддержание в своем теле постоянной температуры.

Млекопитающие еще сравнительно неплохо переносят понижение температуры воздуха или воды (если живут в воде) до плюс пяти градусов по Цельсию. Расход энергии на обогрев тела увеличивается в этом случае лишь вдвое. Но когда температура падает ниже пяти градусов, теплоотдача сразу возрастает в шесть раз! Тут уж никакого жира не хватит, сколько ни запасай его с лета, особенно если в воде рачков почти не останется (они погружаются зимой в недоступные китам глубины или тоже откочевывают на юг) и пополнять запасы «топлива» будет нечем.

Энергорезерв, то есть жир, пишет Клумов, быстро «сгорит», подкожное сало — а это по существу шуба кита — плохо будет греть, «и животное погибнет от голода и переохлаждения».

Вот поэтому усатые киты и плывут осенью на юг. На юге тоже пищи немного, и киты всю зиму здесь почти ничего не едят. Но зато в тропиках зимой тепло: температура воды 25–27 градусов. В такой воде на обогрев тела энергии расходуется очень мало, и киты могут здесь даже и без пищи сносно просуществовать пять-шесть месяцев.

Если теория, предложенная Клумовым, верна, то, значит, осенние путешествия китов представляют совсем особый тип миграций. Киты бегут на юг, чтобы сэкономить здесь свои летние запасы жира!

Только одну половину года находят киты в море достаточное для их пропитания изобилие пищи, и находят ее в холодных странах, где летом развивается богатый зоопланктон — главным образом всякого рода «парящие» у поверхности моря рачки. В приполярных морях этих рачков не только значительно больше, чем в тропиках и субтропиках, но они здесь в несколько раз жирнее и питательнее.

В тропиках кит каждый день должен был бы вместо одной тонны съедать шесть тонн «малопитательного» местного планктона. А столько пищи «он физически не мог бы отфильтровать в течение суток — просто для этого киту не хватило бы времени».

Итак, усатые киты полгода ничего не едят, а другие полгода едят слишком много, запасая преобразованный в жир провиант на голодные месяцы, которые они проводят в теплых морях. Это у них как зимняя спячка у медведя: сон ведь тоже экономит «горючее».

Как видите, миграции китов отличаются от перелетов птиц, которые ведь не голодают в жарких странах.

Пеликан замахал крыльями и полетел очень недовольный тем, что прогнали его с лужайки. Он наслаждался обжорством. Шарил клювом в траве, на сухом месте, и выуживал… рыбу.

Люди туда побежали, смотрят: всюду по земле ползут рыбы, шуршат в траве. «Не замочив ног, — рассказывает один правительственный чиновник, — мы набили рыбой два полных мешка».

Случилось это в Индии. Рыб, которых пеликан выуживал из травы, называют анабасами. Еще в IX веке два арабских путешественника, описывая чудеса Индии, поведали миру о рыбах-пешеходах. А в 1709 году лейтенант Фальдорф стоял раскрыв рот перед пальмой, по коре которой, извиваясь, ползли… рыбы. Похожи они были на окуней. Шипами на жаберных крышках цеплялись за кору. Повиснув на них, подгибали хвосты и вонзали в дерево колючие анальные плавники. Выпрямляя хвост, рыбка толкала себя вверх и сразу же цеплялась жабрами еще выше.

Фальдорф принес древолазов домой. Они еще долго ползали у него в сарае по сухому песку.

И после Фальдорфа многие исследователи видели, как ловко анабасы перелезали через довольно высокие и отвесные препятствия. Однажды в Мадрасе, в Институте рыбного хозяйства, в аквариум с анабасами опустили кусок ткани, и рыбки без особого труда вылезли из воды по этой гладкой и почти отвесной матерчатой «стенке».

В Индонезии анабасов называют «унди-колли» (рыбы- древолазы) и уверяют, что они взбираются на пальмы, чтобы полакомиться сладким соком. Конечно, пальмовый сок анабасы не пьют, но на деревья и в самом деле забираются… Наверное, по ошибке: встретится им пальма — рыбы не догадываются стороной обойти и ползут упрямо вверх, потому что именно так привыкли преодолевать все препятствия на пути.

Тихие заводи, озера, пруды, болота, даже рисовые поля Индии, Бирмы, Южного Китая, Индонезии и Филиппин дают приют анабасам. Мелкие пруды, в которых эти рыбки охотятся за комариными личинками, быстро пересыхают в жару. Вот тогда-то тысячи анабасов устремляются в путь.

Путешествуют обычно по ночам, но увидеть их можно и днем, когда добираются до нового пруда последние отряды рыб-пешеходов^[15].

Бывает, что не сразу находят анабасы наполненные водой ямы. Но рыбы не отчаиваются: днем прячутся от солнца в траве, а на закате снова в дорогу. Дней шесть, если почва достаточно влажная, анабас может жить без воды.

Как это ему удается? Анабас ведь лабиринтовая рыбка. В голове у него, выше жабер, есть лабиринтовый орган — особая, можно сказать, разновидность «легких». Разница только в том, что легкие помещаются в груди, а лабиринтовый орган — в голове. Кроме того, воздух наполняет легкие изнутри, как мехи, а кровь циркулирует снаружи, в кровеносных сосудах, которыми пронизаны стенки «мехов». В лабиринтовом органе, наоборот, кровь течет внутри похожего на губку комка замысловато извитых пластиночек и складок, а воздух омывает это сооружение снаружи. В полость лабиринтового органа он попадает изо рта, а рот рыба часто открывает, выставив его над водой. Одних жабер, чтобы снабдить весь организм нужной дозой кислорода, ей недостаточно.

Больше того, если не давать анабасу глотать воздух, он захлебнется: лабиринтовый орган наполнится водой и рыба умрет от удушья.

Лабиринтовыми органами наделены все представители семейства анабантид, и среди них хорошо известные макропод и гурами. Но только одни анабасы из всей своей многочисленной родни умеют ползать по земле в поисках лучшего местожительства.

Однако приоритет в освоении суши принадлежит не им. Первыми вышли на берег и поползли по нему кистеперые рыбы. Плавники на брюхе этих удивительных созданий несколько напоминали недоразвитые лапы. Постепенно они превратились в настоящие конечности. Рыбы вышли из воды и стали жить на суше. Для всего живого на земле это было событием первостепенного значения.

Это действительно иногда случается.

В Индии очевидцы рассказывают об одном таком переселении.

Крокодилы отправились в поход ночью. Собрался довольно большой отряд. Были ли у них вожаки — неизвестно, а если были, то, по-видимому, неопытные и плохо знали дорогу, потому что крокодилы ползли напролом через чащу, через поля и заблудились в конце концов в лабиринтах улиц небольшого индийского городка. Когда наутро жители вышли из домов, их на каждом шагу ожидали «приятные» сюрпризы. Крокодилы были всюду: на улицах, во дворах, в колодцах. Многие застряли в изгородях, другие сами себя загнали в курятники и разевали свирепо пасти, когда к ним приближались, словно в беде их были виноваты люди, мирно спавшие в роковую для крокодилов ночь.

Та же причина, которая изгоняет анабасов из прудов, заставляет переселяться и крокодилов: пересохло болото, где они жили.

Для бегемотов в Африке переселения — дело обычное. Дважды в году (во время засухи и в дожди) они уходят из многих мест и возвращаются вновь, когда ливни наполняют мутными потоками русла иссушенных зноем рек.

В пустыне Калахари, на юге Африки, спаслись от истребления еще многие копытные животные. Когда ливни насыщают влагой бесплодные пески, прорастают семена и корневища трав, дремавшие под землей в ожидании дождей. Дикие арбузы раскидывают длинные плети по камням. Вельвичии-монстры устилают их своими гигантскими листьями. Пустыня зеленеет. Зебры, гну, ориксы, канны, горные скакуны и другие антилопы разбредаются по аппетитным пастбищам.