Скотт Робертс, один из юрисконсультов АДМ, перелистывал бумаги у себя в кабинете. Несколько месяцев назад, когда «Адзиномото» обвинила АДМ в краже японских микробов, вырабатывающих треонин, Робертсу поручили уладить это дело, а теперь он проверял документацию относительно покупки микробов у шведской компании «Эй-би-пи интернэшнл».

Робертс изучил два контракта. Первый из них, на сумму в три миллиона долларов, был заключен в ноябре 1992 года. Это произошло в ту неделю, когда Уайтекер впервые встретился с Шепардом, но этого Робертс, понятно, не знал. Второй, на два с половиной миллиона, был подписан 21 октября 1993 года.

Что-то в этих контрактах беспокоило Робертса. Во-первых, выписано слишком много счетов-фактур. Во-вторых, сами контракты выглядели странно. Если в первом президенты двух компаний, Джим Рэнделл и Леннарт Торстенссон, завизировали каждую страницу, то во втором они этого не сделали. С чего бы это?

Юрист взглянул на последние страницы документов, где стояли подписи. На первый взгляд они были одинаковы в обоих контрактах. Робертс решил сравнить их.

Он сложил две последние страницы вместе и поднял их, держа против света, чтобы сличить подписи.

Они были не просто одинаковы, они полностью совпадали.

Робертс положил документы на стол. Нужно срочно найти Рика Рейзинга.

Уайтекер сидел дома. После обеда он просмотрел старый номер «Нэшнл джиографик». Вечер за окном был тих и ясен, а в голове Уайтекера бушевал вихрь мыслей и эмоций. Раздался звонок, и Уайтекер отложил журнал. Звонил его друг Лу Рочелли, бухгалтер-контролер АДМ. Уайтекер обрадовался: ему до смерти хотелось узнать, что говорят о нем в компании.

– Привет, Марк, – сказал Рочелли. – Что-то тебя не видно. Что случилось?

– А что, ходят какие-нибудь слухи?

– Да похоже, тут катят бочку на тебя. В чем дело-то?

– Это все из-за расследования. Кто-то у нас в компании работал на ФБР. А что обо мне говорят?

Рочелли рассказал ему все, что знал, о событиях, происходящих в штаб-квартире АДМ.

На следующее утро, в пятницу 2 июля, Уайтекер позвонил Шепарду.

– Дуэйн объявил мне войну, – проговорил он расстроенно.

Спокойствие и уверенность, которые пришли после разговора с Эпстайном, пропали без следа. Слоняясь без дела по дому, он нервничал все больше.

– Мне звонили двенадцать наших сотрудников, – сообщил он, – и все говорят, что Дуэйн утверждает, будто это я виноват в том, что ФБР прицепилось к АДМ. Но они все на моей стороне. Абсолютно. А Говард Баффет сказал, что собирается увольняться. Он считает, что компанией руководят преступники и что их привлекут к суду. Он не хочет больше работать в АДМ.

В тот же день армия адвокатов во главе с «Уильямс и Конноли» двинулась на сближение с прокурорами чикагского антитрестовского отдела. Командовал операцией Обри Дэниел, а на подхвате были Барри Саймон и другие. Цель демарша была в том, чтобы продемонстрировать противнику свою мощь и готовность к битве.

Встреча началась мирно и непринужденно. Марвин Прайс ознакомил прибывших с историей здания, после чего все направились в большой конференц-зал. Прокуроры заранее захватили все ключевые стратегические пункты, заставив команду защиты АДМ занять линию обороны с одной стороны длинного стола, спиной к окнам. Защитники держались по-дружески, но их тактика носила агрессивный характер.

– Рик Рейзинг сказал, что, по словам Уайтекера, тот сделал тысячи аудио- и видеозаписей, – начал Дэниел. – Мы хотим получить полную информацию о ходе расследования вплоть до сегодняшнего дня, а также кассеты с записями. Они являются собственностью АДМ, так как все записи сделаны служащим компании в рабочее время.

Прокуроры подавили улыбки.

Нет, возразил Гриффин, адвокаты ничего не получат. Записи принадлежат государству. Их предъявят при необходимости в ходе подготовки к судебному заседанию.

Поднялся Барри Саймон. Он повел атаку на Джима Эпстайна, нацелив на него указательный палец.

– Ваш клиент – сотрудник АДМ, – кинул он, – и у него есть обязательства перед компанией, которые ему придется выполнить.

Эпстайн приподнял одну бровь и издал саркастический смешок. Намеренно или случайно Дэниел и Саймон разыгрывали роли доброго и злого следователей, и выпад Саймона ясно указывал на то, какую из ролей он избрал. Эпстайн не любил слишком задиристых противников и не собирался подыгрывать адвокату.

Борьба за столом развернулась вокруг вопроса о том, будет или нет Уайтекер помогать расследованию обстоятельств сговора о ценах, которое собиралась провести по заданию АДМ фирма «Уильямс и Конноли». Эпстайн считал, что подобное расследование не будет объективным. Бог ты мой, сказал он, сыну председателя совета директоров грозит тюремное заключение. АДМ, несомненно, хочет использовать показания Уайтекера для усиления своей обороны. Но он посоветуется на этот счет с юристами антитрестовского отдела – если у них не будет возражений, Эпстайн, возможно, разрешит адвокатам АДМ допросить Уайтекера на условиях ограниченного сотрудничества. Просто чтобы связать концы с концами.

После налета ФБР на АДМ прошла неделя, но уголовное расследование в Иллинойсе почти не привлекло внимания национальных СМИ. О том, что на предприятиях АДМ и еще нескольких компаний произведен обыск, вышло лишь несколько крохотных статеек, затерявшихся на внутренних страницах газет. Ничего из ряда вон выходящего.

Но вскоре все должно было измениться. Два журналиста чикагского бюро «Уолл-стрит джорнал» намеревались вытащить это расследование на первые страницы мировой прессы.

Вечером в пятницу 7 июля Джинджер услышала, как к их дому подъехал автомобиль. Мгновение спустя раздался звонок. Открыв дверь, она увидела на пороге бородатого мужчину.

– Добрый вечер, – сказал он. – Мистер Уайтекер дома?

– Простите, его нет в городе, – ответила Джинджер, недоуменно глядя на бородача.

– Меня зовут Скотт Килман, – представился мужчина. – Я из «Уолл-стрит джорнал».

Килман объяснил, что он вместе с коллегой по редакции Томом Бёртоном работает над статьей о деле АДМ, и рассказал, что им удалось узнать. Джинджер односложно отвечала на его вопросы, упирая на то, что в отсутствие мужа не может ответить на его вопросы. В конце концов Килман поблагодарил ее и вернулся в свой автомобиль.

Джинджер слышала, как он отъезжает, и радовалась, что один из друзей позвонил и предупредил о визите репортера. Подойдя к телефону, она набрала номер конюшни на противоположной стороне дороги.

– Марк, он уехал, – сказала она. – Можешь возвращаться.

В последующие дни Килман и Бёртон рыскали по городу в поисках фактов, подтверждающих информацию о том, что Марк Уайтекер был осведомителем ФБР.

Уайтекер в последнее время был подавлен. Карьера рушилась, никто не хвалил его за примерное поведение. На нем красовалась белая шляпа, но злодеи в черных шляпах выживали его из города. Может, все изменится, думал он, если люди узнают правду. Может, его поддержат жители Декейтера, сотрудники АДМ, а то и совет директоров. Да и журналисты уже разобрались, что к чему, и собираются все это напечатать, а это тоже пойдет ему на пользу.

В воскресенье утром Килман приехал снова и на этот раз остановился возле конюшен. Уайтекер ждал его. Он чувствовал, что пришло время все рассказать.

В тот же день Уайтекер позвонил Шепарду.