Войдя в кабинет Говарда Баффета на шестом этаже главного здания АДМ, Уайтекер улыбнулся. Другого такого кабинета не было во всей компании. Помещение было завалено «корпоративными игрушками»: от грузовиков с логотипами АДМ и «Кока-колы» до пластиковых бутылочек кока-колы, исполнявших популярные мелодии.

– Привет, Говард, – сказал Уайтекер, прислонившись к стеллажу рядом с письменным столом. – Как дела?

Баффет откинулся на спинку кресла, закинув руки за голову.

– Да не блестяще, Марк, – ответил он. – Подумываю уйти из компании.

Новость потрясла Уайтекера. Ему нравился Баффет, и он считал его своим другом; они часто беседовали.

Он попытался отговорить Баффета, но тот уже все решил и даже обсудил этот шаг с отцом, Уорреном Баффетом. Говарду не нравилась инвестиционная политика компании, не нравился стиль руководства. Ему было неуютно в атмосфере АДМ.

Помимо прочего, Баффет был одним из директоров, но Дуэйн Андреас обращался с ним как с ребенком. Баффету часто приходилось бывать по делам в мексиканском отделении АДМ, где престиж его должности помощника председателя совета директоров был не выше, чем у главного уборщика. Желая повысить авторитет, он просил у Дуэйна разрешения изменить название своей должности, пусть даже оно не будет отражать его подлинной роли в компании. Дуэйн отказал.

Уайтекер уговаривал, Баффет не поддавался. Он разочаровался и в АДМ, и в Андреасах. Конфликт зашел слишком далеко. Но Уайтекер был уверен, что, как только компании предъявят обвинение, Андреасы уйдут. Это вопрос нескольких месяцев.

Он набрал в грудь воздуха, проверил, закрыта ли дверь, и сказал:

– На твоем месте я бы не торопился. Скоро все изменится.

– Почему? Что ты имеешь в виду?

Уайтекер наклонился поближе.

– Как знать, Говард, – произнес он тихо. – Может, скоро заправлять этой компанией будем мы с тобой.

– Марк, ты что, идиот?

Джинджер сидела на диване в гостиной со стаканом прохладительного напитка в руках и оторопело смотрела на мужа. Он несколько дней находился в необычайно, чуть ли не противоестественно экзальтированном настроении. Но сейчас он перешел все границы. Она только что под треск поленьев в камине слушала, как Марк расписывает свое блестящее будущее в АДМ.

– Да правда же, – убеждал он Джинджер. – Скоро все они полетят – Дуэйн, Мик, Терри, – и, кроме меня, руководить компанией будет просто некому.

Джинджер в отчаянии всплеснула руками.

– Полная бессмыслица! Как ты останешься в компании после того, как всех заложил? Думаешь, тебя просто похлопают по плечу?

Марк помотал головой. Зажигательная речь перед Говардом Баффетом вдохновила и его самого. Если даже Баффет, один из директоров компании, неудовлетворен ее руководством, то другие наверняка занимают ту же позицию. Баффет согласился отложить свой уход из АДМ, так что по крайней мере один союзник в совете директоров у Уайтекера уже был. Как только преступления Андреасов и других будут раскрыты, все в АДМ изменится. И его имя наверняка будет одним из первых в списке кандидатов на пост главы компании, – а может, и единственным.

– Джинджер, я им нужен, – говорил он. – Без меня компания не сможет существовать. Меня ценят. И я поступил правильно, честно. Совет наверняка поймет это и только зауважает меня.

Джинджер продолжала спорить, пытаясь доказать Марку, как бессмысленны его ожидания. Все было напрасно. Он был убежден, что скоро возглавит компанию, – и это будет наградой за его сотрудничество с ФБР. Эти надежды владели им еще в начале расследования, но затем он стал смотреть на вещи более трезво. А теперь, непонятно почему, все началось снова.

Чем ярче разгоралось возбуждение в глазах Марка, тем больше гневалась Джинджер. Эта бредовая идея не могла явиться ниоткуда, сама по себе. Кто-то постарался раздуть искру. Все поведение Марка говорило о том, что его основательно обработали. И пока тот расписывал свое блестящее будущее, она пришла к убеждению, что знает имя виновника.

Брайан Шепард.

Она винила ФБР. Они запудрили мозги ее мужу для того, чтобы удержать его. Им плевать, что с ним будет. Это точно.

– Мы беспокоимся за нашего парня, – говорил Херндон. – Мы не хотим, чтобы он остался ни с чем.

Слушавший его Джек Кордес, сотрудник отдела ФБР по контролю за договорами, задал несколько вопросов. Просьба Херндона не была беспрецедентной, но для ее исполнения требовалось время. Чтобы получить разрешение выплатить компенсацию человеку, потерявшему работу из-за сотрудничества с ФБР, требовалось преодолеть массу бюрократических препон.

Все это происходило 10 января 1995 года. Приближался день атаки на АДМ, и Шепард с Херндоном все чаще задавались вопросом, что станет с Уайтекером. Сам он витал в облаках, уверяя, что все будут считать его героем и изберут главой компании. Агенты делали все, чтобы он осознал возможность своего увольнения, но делали это аккуратно. Они понимали, что сейчас ему трудно. И если для того, чтобы пережить это нелегкое время, ему нужно верить в светлое будущее, лучше его не разочаровывать. Но если Уайтекер лишится работы, они его не бросят.

Шепард и Херндон поделились своей тревогой с прокурорами. Те разошлись во мнениях. Одни считали, что улаживать этот вопрос должно ФБР, другие были категорически против того, чтобы платить осведомителю. Уайтекер не наркоделец какой-нибудь, говорили они, он найдет себе работу. А на свидетеля, которому заплатило обвинение, присяжные наверняка посмотрят косо.

Наконец решили оставить вопрос на усмотрение ФБР. К концу разговора с отделом по контролю за договорами агенты несколько успокоились. По крайней мере, они могли продолжать свое дело.

Шесть дней спустя Шепард и Херндон вылетели в Атланту, чтобы подготовиться к очередным переговорам по фиксированию цен. Переговоры должны были состояться 18 января в отеле «Марриот», близ аэропорта. Прибыв в отель, агенты обнаружили, что шестнадцатиэтажное здание жужжит, как улей. Зал Кобба, избранный на этот раз центром лизинового мошенничества, был занят до одиннадцати часов следующего вечера, так что агентам пришлось бездельничать сутки с лишним. Когда наконец они попали в зал, то убедились, что с видеозаписью, как всегда, будут трудности. Помещение было достаточно просторным, в нем стоял большой стол, множество мягких стульев и – сервировочный столик у стены. Но пристроить лампу было некуда. Камеру можно было спрятать разве что в сервировочном столике, стоявшем в совершенно неподходящем месте. Агенты до глубокой ночи передвигали с места на место тяжелую мебель.

Номер, доставшийся им для наблюдательного пункта, тоже не вызвал восторга. Он соединялся дверью с залом Кобба, и, стало быть, участники переговоров могли их слышать. Херндон подоткнул под дверь полотенце. Высокотехнологичным методом это не назовешь, зато можно будет перешептываться.

Рано утром готовый к подвигам Уайтекер явился в номер Шепарда. Херндон провел краткий инструктаж, подчеркнув, что Уайтекер должен предупреждать, когда покидает помещение, и стараться, чтобы побольше говорили другие.

Шепард тем временем решил еще раз проверить диктофон, спрятанный в кейсе. Он положил его на кровать и включил.

Никакого эффекта.

Он включил диктофон снова. По-прежнему ничего.

– Похоже, у нас проблема, – пробормотал он.

Херндон присоединился к нему, и они некоторое время возились с диктофоном вдвоем, но толку не добились. Шепард был озадачен: он проверял устройство в Декейтере перед самым отлетом.

Уайтекер беспомощно наблюдал. Затем он посмотрел на часы.

– Алло, парни, – произнес он извиняющимся, нетерпеливым тоном, – там у нас, наверное, народ уже собирается, так что мне тоже пора.