Отключив связь, прокуроры дали волю гневу: «Мы предупреждали его!», «О чем он только думает?», «Как он мог?»

Мучник обратил внимание на перемену в их речи. Прежде, говоря об Уайтекере, юристы всегда называли его «Марк». Теперь они были так на него сердиты, что даже не желали упоминать его имя.

В тот же день Джеймс Эпстайн работал в своем чикагском офисе, когда секретарша сообщила, что звонит федеральный обвинитель по фамилии Мучник.

– Ладно, переключи его на меня, – отозвался адвокат.

Эпстайн привык к звонкам из Министерства юстиции. В свои сорок два года он был одним из самых авторитетных адвокатов в Чикаго. В 1985 году, проработав шесть лет государственным защитником в округе Кук, Эпстайн решил заняться частной практикой. Очень скоро дел стало так много, что на помощь пришлось пригласить двоих друзей, которые потом стали его партнерами. Через их руки проходили самые разные дела: уголовные и гражданские, федерального значения и те, что подлежали юрисдикции штата. Эпстайн поговаривал, что в его фирме творится примерно то же самое, что в телесериале «Закон Лос-Анджелеса»,[61] только секса поменьше.

Эпстайн взял трубку, и Мучник представился.

– Чем могу служить? – спросил адвокат.

– Мы тут кое с кем проводим расследование, и одному из свидетелей срочно нужен адвокат. Вы не согласились бы встретиться с ним? Его зовут Марк Уайтекер.

Эпстайн помолчал. Он никогда не проявлял инициативы. Он не желал, чтобы его обвинили в вульгарной погоне за клиентурой.

– Дайте ему мои координаты, – сказал он. – Если он позвонит, мы договоримся о встрече.

Мучник поблагодарил адвоката и повесил трубку.

Посидев и подумав, прокуроры набросали список адвокатов. Когда Уайтекер позвонил Мучнику, тот без околичностей сказал:

– Мы остановились на трех кандидатурах. – Он назвал имена адвокатов и вкратце рассказал о них.

– Замечательно! Спасибо большое, – откликнулся Уайтекер. – Так что мне теперь, позвонить им?

– Делайте что хотите, – ответил Мучник. – Это вам решать.

На следующее утро в половине одиннадцатого Марк и Джинджер поднялись на одиннадцатый этаж дома 120 на Саут-Риверсайд-плаза в деловом центре Чикаго. Найдя помещение под номером 1150, офис фирмы «Эпстайн, Зейдеман и Эсриг», они обратились к секретарю приемной.

Адвокат вскоре вышел. Оставив Джинджер в приемной, он увел Марка в одну из двух комнат для переговоров. Это была небольшая комната без окон, почти целиком занятая деревянным столом человек на шесть. К ним присоединился Боб Зейдеман, один из партнеров Эпстайна.

– Прежде всего, – сказал Эпстайн, – довожу до вашего сведения, что наш разговор конфиденциальный. Рассказывайте, что вас привело.

Ободренный, Уайтекер принялся излагать дело во всех подробностях. Перед адвокатами со скоростью экспресса замелькали правонарушения в АДМ и переговоры о ценах, аудиозаписи и видеозаписи, спрятанные под рубашкой диктофоны и скрытые камеры в вазах, тайные встречи с агентами ФБР и беседы с антитрестовцами.

Эпстайн затаил дыхание. Звучит как дешевый боевик, подумал он.

Когда Уайтекер выдохся, Эпстайн начал выуживать из него опущенные рассказчиком подробности и расспрашивал, пока все фрагменты не сложились в законченную картину.

– Значит, так, – произнес Эпстайн. – Вы еще не наняли меня, а я еще не сказал, что берусь за это дело. Но я расскажу вам о себе все, что вы захотите знать.

Ответив на вопросы Уайтекера, Эпстайн сказал, что его главная цель – сделать все, чтобы Уайтекера не могли обвинить в невыполнении обязательств перед компанией и перед ФБР. Собирается ли Уайтекер продолжать работу в АДМ? Если да, то почему? В таком случае нужно заключить с компанией соглашение, в котором будут оговорены условия его вероятного увольнения. И Эпстайн посоветовал специалиста по финансовым соглашениям.

К концу беседы Уайтекер чувствовал себя увереннее, чем в последние несколько месяцев. Поблагодарив адвокатов, он распрощался.

Эпстайн и Зейдеман переглянулись. Таких дел им еще не попадалось. Когда Уайтекер отошел подальше, они расхохотались.

В тот же вечер в дверь манхэттенской квартиры Дуэйна Андреаса на Пятой авеню позвонили. Через минуту до Дуэйна донесся знакомый голос, приветствовавший старую служанку Фатиму.

Это был Зев Фёрст, давний приятель и консультант Андреаса. Они сдружились много лет назад, когда Андреас присматривался к возможности развернуться на Среднем Западе. Фёрст помог ему своими обширными связями, которые приобрел в Антидиффамационной лиге. С тех пор Фёрст стал для Андреаса посредником в отношениях с прессой и правительством. Фёрст узнал о налете на АДМ из новостей Си-эн-эн во время поездки в Германию и сразу позвонил Андреасу, а сегодня они впервые после этого встретились лично.

Служанка проводила гостя в кабинет Андреаса. Пожав другу руку, Фёрст погрузился в глубокое кресло с подголовником.

– Так что это за чертовщина? – спросил он.

– У нас есть некто Марк Уайтекер, он президент подразделения биопродуктов, – ответил Андреас с непроницаемым видом игрока в покер. – Выяснилось, что он уже несколько лет работает на ФБР и записывает нас на диктофон.

Андреас заметил, что Уайтекер всегда казался ему странным. Однажды компания поймала его на лжи об угрозах в адрес его дочери, затем он сочинил историю о саботаже на предприятии.

– Я хотел выгнать его к чертям, но Рэнделл меня отговорил – Уайтекер, по его словам, приносил большую прибыль.

Теперь, после налета ФБР, сказал Андреас, многое видится иначе. Подозрения вызывают даже обычные, казалось бы, события, которые происходили в последние недели на его глазах. Он боится, что в компании до сих пор ведется тайная деятельность.

– Я не раз видел, как Уайтекер заходит в кабинет Рэнделла и закрывает за собой дверь. И всегда этому удивлялся. А несколько недель назад Рэнделл пришел ко мне и, чуть ли не рыдая, стал уверять в своей лояльности. – Андреас посмотрел Фёрсту в глаза. – И вот теперь я думаю, не знал ли Рэнделл о том, что Уайтекер таскает с собой диктофон?[62]

Фёрсту все это не нравилось.

– Дуэйн, если это правда, не имеет значения, насколько дорог тебе Рэнделл. Если он обо всем знал, то был обязан прийти к тебе и к совету директоров.

Андреас задумался.

– Знаешь, Дуэйн, – продолжил Фёрст, – тут не один сюжет, а два. Один – это расследование ФБР. А в основе второго, возможно, лежит попытка выжить Андреасов из АДМ.

– Да, ты прав, – кивнул Дуэйн. – Некоторые у нас до сих пор смотрят на меня как на саквояжника[63] из Миннесоты.

Они засиделись до глубокой ночи, перебирая одного за другим сотрудников АДМ и гадая, кто из них работает против Андреасов. Так начиналась паранойя, вскоре охватившая АДМ.

На следующий день на пейджер Шепарда снова поступил вызов Уайтекера. После недавних событий в АДМ он вновь стал звонить часто. Было ясно, что он ищет поддержки.

– Привет, как дела? – прозвучал голос Уайтекера. – Вы мне звонили?

– Нет, я звоню в ответ на ваш сигнал.

– А-а! А то у меня на пейджере высветился какой-то странный номер, и я подумал, может, вы хотели поговорить со мной.

– Нет, это был не я, но неважно. Что нового?

– Я встречался еще с одним адвокатом, Джимом Эпстайном из Чикаго. Он мне очень понравился.

Эпстайн согласился заняться его делом, сказал Уайтекер, так что все налаживается.

Через несколько минут Шепард положил трубку. Похоже, Уайтекер пришел в себя, подумал агент с облегчением, да и его голос звучал увереннее. Теперь, когда интересы их главного свидетеля взялся защищать адвокат, можно надеяться на благополучный исход дела.