— И чтобы принять за вас решение, вам понадобился я, верно?

— Да, сэр. Закон Роботехники не позволял мне, как и Гее, принять решение с риском причинить вред человечеству. А между тем, пять веков назад, когда мне казалось, что трудности, мешавшие установлению Геи, я вообще не смогу преодолеть, не найду методики для этого, я обратился к менее привлекательному средству, помог созданию науки психоистории.

— Я мог бы догадаться, — пробормотал Тревиц. — Знаете, Дэнил, я начинаю верить, что вам двадцать тысяч лет.

— Благодарю вас, сэр.

— Подождите, — сказал Пелорат, — я, кажется, что-то понял. Вы ведь сами часть Геи, Дэнил? Иначе, как вы узнали о собаках на Авроре? Через Блисс?

— До некоторой степени вы правы, сэр, — сказал Дэнил. — Я ассоциирован с Геей, хотя не являюсь ее частью.

Тревиц поднял брови.

— Так называет себя Компореллон, — сказал он, — планета, на которой мы побывали сразу после Геи. Они говорят, что не являются членами Конфедерации Сообщества, а только ассоциированы с ней.

Дэнил медленно кивнул.

— Полагаю, что ваша аналогия уместна, сэр. Я могу как ассоциированный член Геи узнавать то, что знает Гея — хотя бы от Блисс. Однако, Гея не может узнать то, что знаю я, так что я сохраняю свободу действий. Свобода действий необходима, пока не будет установлена Галаксия.

Тревиц пристально посмотрел на робота и произнес:

— А вы не пользовались своей осведомленностью, чтобы через Блисс вмешиваться в события во время нашего путешествия сюда и направлять их в нужную для вас сторону?

Дэнил вздохнул удивительно по-человечески.

— Много я сделать не мог, сэр. Меня всегда сдерживают законы Роботехники… И все же я облегчил груз, лежавший на душе Блисс, взяв часть ответственности на себя, чтобы она могла бороться с волками на Авроре (которых вы приняли за собак), и с космитом на Солярии с большей сноровкой и меньшим вредом для себя. Еще я через Блисс повлиял на женщин на Компореллоне и Новой Земле, чтобы они благосклонно отнеслись к вам и не помешали вашему путешествию.

Тревиц невесело улыбнулся.

— Мне следовало догадаться, что моей заслуги тут нет.

Дэнил не принял горького сожаления, прозвучавшего в словах Тревица.

— Напротив, сэр, — сказал он, — ваша заслуга очень существенна. Эти женщины с самого начала смотрели на вас благосклонно. Я лишь усилил имевшийся порыв, насколько мог в рамках ограничения Законов роботехники. Из-за этих ограничений, и по другим причинам, мне с большим трудом и только кружным путем удалось привести вас сюда. Мне не раз грозила серьезная опасность потерять вас.

— Ну вот, я здесь, — сказал Тревиц. — Чего же вы от меня хотите? Чтобы я подтвердил решение в пользу Галаксии?

Лицо Дэнила, все время бесстрастное, необъяснимым образом помрачнело.

— Нет, сэр. Простого решения уже недостаточно. Я в своем нынешнем состоянии, как мог, привел вас сюда по гораздо более серьезной причине. Я умираю.

Возможно, дело было в бесстрастном тоне, каким Дэнил это произнес, возможно, смерть после двадцатитысячелетней жизни не кажется трагичной тому, кто обречен прожить меньше половины процента этого периода, как бы то ни было, сочувствия у Тревица не возникло.

— Умираете? — спросил он. — Разве машина может умереть?

— Называйте это как хотите, сэр. Я могу перестать существовать. Я стар. В Галактике больше нет ни одного разумного существа, жившего в то время, когда я впервые обрел сознание. Ни органического, ни роботехнического. Да я и сам не вполне непрерывен.

— В каком смысле?

— В моем теле, сэр, нет ни одной физической части, которая избежала бы замены. И даже мой позитронный мозг заменялся пять раз. Каждый раз содержимое прежнего мозга до последнего позитрона переписывалось в новый. Емкость и сложность каждого нового мозга превышала емкость и сложность старого и создавалась возможность для новых воспоминаний и более быстрых решений и действий. Но…

— Но?

— Чем сложнее и совершеннее мозг, тем он нестабильнее и тем быстрее изнашивается. Мой теперешний мозг в сто раз чувствительнее первого и обладает в десять миллионов раз большей емкостью. Но если первый прослужил десять тысяч лет, то нынешнему всего шестьсот лет, и он уже явно состарился. В нем записан опыт двадцати тысяч лет, и он заполнен. Способность к принятию решений стремительно суживается, еще стремительнее уменьшается способность к изучению разумов и воздействию на них через гиперпространственные расстояния. Я не могу разработать шестой мозг, так как дальнейшая миниатюризация наталкивается на тупик принципа неопределенности, и дальнейшее усложнение приведет к немедленному разрушению мозга.

Пелорат казался страшно озабоченным.

— Дэнил, — спросил он, — разве Гея не может продолжать без вас? Теперь, когда Голан выбрал Галаксию…

— Процесс слишком затянулся, сэр, — все также спокойно, ответил Дэнил. — Мне пришлось ждать, когда Гея полностью разовьется. Когда нашли человека, способного принять ключевое решение, мистера Тревица, оказалось слишком поздно. Однако не думайте. Я принял меры к продлению своей жизни. Я постепенно сузил свое поле деятельности, чтобы сохранить то, что можно, для чрезвычайных надобностей. Когда я больше не смог принимать активные меры для поддержания изоляции системы Земля-Луна, я прибег к пассивным мерам. В течение нескольких лет я отозвал, работавших со мной человекоподобных роботов. Последней их задачей было удалить все сведения о Земле в архивах планет. А без меня и моих товарищей-роботов Гея лишится жизненно важных средств для формирования Галаксии за разумный период времени.

— И вы знали об этом, — сказал Тревиц, — когда я принимал решение.

— Задолго до того, сэр, — ответил Дэнил. — Гея, конечно, не знала.

— Но тогда, — сердито сказал Тревиц, — для чего понадобился этот спектакль? Какой прок от него? Все время после принятия решения я мотался по Галактике в поисках Земли и ее "тайны", не зная, что этой тайной являетесь вы, для того, чтобы подтвердить это решение. Ну вот, я его подтвердил. Я теперь знаю, что Галаксия абсолютно необходима. Но, оказывается, все это ни к чему. Почему вы не оставили в покое Галактику? И меня?

— Потому, сэр, — ответил Дэнил, — что все это время я искал выход и надеялся, что найду его. И, кажется, нашел. Я могу вместо того, чтобы заменять свой мозг новым позитронным мозгом, слить его с человеческим, с мозгом, не связанным Тремя Законами. Это не только увеличит емкость моего мозга, но и придаст ему дополнительные способности. Вот зачем я привел вас сюда.

Весь вид Тревица выражал отвращение.

— Так вы хотите присоединить человеческий мозг к вашему? Чтобы человеческий мозг потерял индивидуальность и получилась Гея, состоящая из двух мозгов?

— Да, сэр. Бессмертным я от этого не стану, но может быть, получу достаточно времени, чтобы развить Галаксию.

— И для этого вы привели сюда меня? Вам нужна моя независимость от Трех Законов и моя интуиция в принятии решений? Вы хотите, чтобы они стали вашими ценой моей индивидуальности?… Нет!

— Но ведь только что вы утверждали, что Галаксия необходима для благополучия человека…

— Если и так, — перебил Тревиц, — Галаксия будет развиваться долго, и я в течение своей жизни останусь индивидуумом. Если же Галаксия разовьется быстро, я потеряю индивидуальность вместе со всеми людьми Галактики. Но я ни за что не соглашусь на потерю индивидуальности, пока люди в остальной Галактике ее сохраняют.

— Вы подтверждаете мои предположения, — сказал Дэнил. — Ваш мозг не смог бы хорошо слиться с моим, и в любом случае, вы представляете большую ценность, оставаясь индивидуумом, способным к независимым суждениям.

— Как это вы быстро передумали. Вы ведь сказали, что привели меня сюда для слияния.

— Да, для этого, и с трудом, полностью напрягая свои страшно уменьшившиеся силы. Но я сказал: "Вот зачем я привел вас сюда". Не забывайте, сэр, что на галактическом слово "вы" означает и множественное число. Я имел в виду вас всех, сэр.