Блисс растерянно смотрела на эту груду еды, не зная, с чего начать.

У Фоллом проблем не возникло. Она жадно выпила виноградный сок и с удовольствием принялась уплетать рыбу с картошкой. Она хотела есть руками, но Блисс взяла со стола и подала ей ложку с зубчиками на концах, которая могла служить и вилкой, и Фоллом ложку приняла.

Пелорат одобрительно улыбнулся и принялся сразу за яичницу.

Тревиц, сказав: "Вот случай вспомнить вкус натурального яйца", последовал примеру Пелората.

Хироко, забыв о собственном завтраке, в восторге следила за тем, как едят инопланетяне (потому что даже Блисс наконец с явным облегчением принялась за еду).

— Вам нравится? — спросила Хироко.

— Нравится, — с набитым ртом ответил Тревиц. — Очевидно, продовольствия на вашем острове хватает… Или вы кормите нас так обильно из вежливости?

Хироко напряженно слушала и, видимо, поняла, потому что ответила:

— Нет, нет, уважаемый сэр. Наша благословенная почва щедра, а море еще щедрее. Наши утки дают яйца, козы — сыр и молоко, и у нас произрастают злаки. Сверх того, наше море полно бесчисленным разнообразием рыбы в несчетных количествах. За нашими столами могла бы есть вся Империя, и не уничтожить запасы рыбы в нашем море.

Тревиц вежливо улыбнулся. По-видимому, маленькая альфанка не имела ни малейшего представления об истинных размерах Галактики.

— Вы называете ваш остров Новая Земля, Хироко? — сказал он. — Где в таком случае может находиться Старая Земля?

Она посмотрела на него в растерянности.

— Ты глаголешь Старая Земля? Молю о прощении, уважаемый сэр, я не поняла твоих слов.

— Прежде чем появилась Новая Земля, — сказал Тревиц, — ваш народ должен был жить в другом месте. Что это было за место?

— Мне неведомо об этом, уважаемый сэр, — серьезно и с тревогой сказала Хироко. — Я живу в этом краю всю жизнь, здесь жила моя мать и бабушка, и я не сомневаюсь, что ее бабушка и прабабушка тоже. Ни о каких других краях мне неведомо.

— Ну, — Тревиц снизошел до вежливого спора: — Вы называете этот край Новой Землей. Почему?

— Его все так называют, уважаемый сэр, — ответила она так же вежливо, — поскольку разум женщин не склонился к обратному.

— Но если это Новая Земля, значит, была предшественница, которая называлась Старая Земля, в честь которой дано это название. Каждое утро наступает новый день, это значит, что ему предшествовал старый день, неужели вы не видите, что так должно быть?

— Нет, уважаемый сэр. Я только знаю, как называется наш край. Больше мне ничего неведомо, и я лишь улавливаю, что твои речи похожи на то, что мы именуем казуистикой. Я не имела в виду ничего обидного.

И Тревиц, поняв, что потерпел поражение, покачал головой.

Тревиц нагнулся к Пелорату и прошептал:

— Куда бы мы ни прилетели, не можем получить информации о Земле.

— Мы уже знаем, где Земля, — одними губами произнес Пелорат, — так что не все ли равно.

— Я хочу узнать что-нибудь о Земле.

— Эта альфанка слишком молода, вряд ли она может служить вместилищем информации.

Тревиц подумал и кивнул.

— Вы правы, Янов. — Он повернулся к Хироко и сказал: — Мисс Хироко, вы не спросили, зачем мы прибыли в ваши края.

— Это было бы невежливо, — ответила Хироко, опустив глаза, — пока вы не отдохнули и не поели, уважаемый сэр.

— Теперь мы поели, или почти поели, а отдыхали мы недавно, так что я расскажу вам, зачем мы прилетели. Мой друг, доктор Пелорат, он профессор на нашей планете, ученый человек. Он мифолог. Вы понимаете, что это значит?

— Нет, уважаемый сэр, не понимаю.

— Он изучает древние предания на разных планетах. Древние предания называются мифами и легендами, и они интересуют доктора Пелората. Есть ли на Новой Земле ученые, которые знают древние предания?

От мыслей на лбу Хироко появились морщинки.

— Я не очень искушена в этом вопросе, — ответила она. Неподалеку отсюда проживает старик, который любит рассказывать о древних временах. Откуда он узнал все это, мне неведомо, но мне кажется, он мог вытянуть нить своих повествований из воздуха или услышать от других, которые сами ее спряли. Возможно, именно это желает послушать твой ученый товарищ. Но мне не хотелось бы вводить тебя в заблуждение. По моему мнению, — она оглянулась по сторонам, будто не хотела, чтобы ее подслушали, — этот старик просто болтун. Хотя многие охотно слушают его.

Тревиц кивнул.

— Нам и нужна такая болтовня. Не можете ли вы отвести моего друга к этому старику…

— Он именует себя Моноли.

— … значит, к Моноли. Вы думаете, Моноли согласится поговорить с моим другом?

— Он? Согласится поговорить? — язвительно сказала Хироко. Скорее тебе придется просить его замолчать хоть когда-нибудь. Он всего лишь мужчина и, если ему позволить, будет говорить две недели без перерыва. Я не хотела обидеть тебя, уважаемый сэр.

— Я не обиделся. Вы не отведете моего друга к Моноли прямо после завтрака?

— Старик всегда дома и всегда рад приветствовать слушателя.

— И может быть, — сказал Тревиц, — какая-нибудь женщина постарше согласится прийти и побыть с Блисс? Она привязана к ребенку и не может оставить его. Ей будет приятнее в компании, потому что, как вы знаете, женщины любят…

— Поболтать? — с явным удивлением спросила Хироко. — Так говорят мужчины, хотя я всегда замечала, что мужчины разглагольствуют гораздо больше. Как только они вернутся с рыбой, начинают расписывать друг другу свои уловы, давая волю фантазии. Им никто не верит, но это их не останавливает. Но хватит и мне болтать… Я вижу в окно подругу моей матери, я попрошу ее остаться с госпожой Блисс и ее ребенком, а перед этим проводить уважаемого доктора к почтенному Моноли. Если твой друг будет слушать так же жадно, как Моноли болтать, ты вряд ли сумеешь оторвать их друг от друга в этой жизни. Не позволишь ли ты мне отлучиться на минутку?

Когда она вышла, Тревиц повернулся к Пелорату.

— Вытащите все что можно из этого старика, Янов, — сказал он. — А вы, Блисс, постарайтесь выудить что-нибудь из тех, кто останется с вами. Годится все что угодно, если это как-то связано с Землей.

— А что будете делать вы? — спросила Блисс.

— Я останусь с Хироко и постараюсь найти третий источник.

Блисс улыбнулась.

— О да, — сказала она. — Пел будет со стариком, я со старухой. А вам придется остаться с соблазнительно раздетой девушкой. Разумное разделение труда.

— При сложившихся обстоятельствах, Блисс, это действительно разумно.

— Полагаю, что это вас не огорчает.

— Нисколько. С какой стати?

— Действительно, с какой стати?

Хироко вернулась и снова села рядом.

— Все устроено. Уважаемого доктора Пелората отведут к Моноли, а уважаемой госпоже Блисс и ее ребенку будет компания. Тогда можешь ли ты, уважаемый сэр, оказать мне милость дальнейшей беседы с тобой, пусть даже об этой Старой Земле, о которой ты…

— Болтаешь? — закончил Тревиц.

— Нет, — смеясь сказала Хироко. — Но ты хорошо передразнил меня. Отвечая на твой вопрос, я проявила неучтивость. Я лепо заглажу вину.

Тревиц повернулся к Пелорату.

— Лепо?

— Охотно, — негромко перевел Пелорат.

— Мисс Хироко, — сказал Тревиц, — я не почувствовал неучтивости, и если вам хочется, я с радостью поговорю с вами.

— Любезные слова. Благодарю тебя, — сказала Хироко, вставая.

Тревиц тоже поднялся.

— Блисс, — сказал он, — проследите, чтобы Янов был в безопасности.

— Предоставьте это мне, — ответила Блисс. — Что касается вас, то у вас есть ваши… — она кивнула на кобуры.

— Не думаю, что они мне понадобятся, — смущенно сказал Тревиц.

Они с Хироко вышли из столовой. Солнце поднялось выше, стало теплее. Как всегда, ощущался запах чужой планеты. Тревиц вспомнил, что на Компореллоне запах был очень слабый, на Авроре затхлый, а на Солярии очень приятный. (На Мельпомении они могли ощутить только запах своего тела в скафандрах). И везде через несколько часов они переставали замечать запах.