— Достаточно. Достаточно. Даже с учетом нового пассажира.

Это замечание не обрадовало Пелората.

— У нас довольно однообразная диета, — сказал он. — Нам следовало запастись какими-нибудь продуктами на Компореллоне, хотя их кухня не слишком совершенна.

— Мы не могли. Как вы помните, мы улетали довольно поспешно. Как и с Авроры и как, тем более, с Солярии… Не так уж страшно некоторое однообразие. Удовольствия от этой еды мало, но жизнь она поддерживает.

— А если нам понадобятся свежие запасы, мы сможем их загрузить?

— В любой момент. У нас гравитический корабль, и гиперпространственные Прыжки мы можем совершать легко и быстро. Для нас Галактика не так уж велика. В считанные часы мы можем добраться до любой звезды. Но сложность в том, что на половине планет Галактики только того и ждут, чтобы захватить наш корабль. Я предпочитаю некоторое время не показываться никому на глаза.

— Пожалуй, вы правы… А Бандер, похоже, не заинтересовался кораблем.

— Он его толком и не рассмотрел. Мне кажется, солярийцы давно забросили космические полеты. Их главное желание — чтобы их оставили в покое, а если бы они шныряли по Галактике и привлекали к себе внимание, им бы это вряд ли удалось.

— Что мы собираемся делать дальше, Голан?

— У нас осталась еще третья планета, — сказал Тревиц.

Пелорат покачал головой.

— Если судить по первым двум, от третьей многого ожидать не приходится.

— Да, сейчас. Но, как только высплюсь, я дам компьютеру задание проложить путь к третьей Запретной планете, тогда посмотрим.

Тревиц проспал дольше, чем собирался, но это было неважно. На борту корабля не было ни дня ни ночи, и суточный ритм соблюдался не слишком точно. Путешественники сами назначали время дня. И частенько у Тревица и у Пелората (а у Блисс еще чаще) не совпадал естественный ритм еды и сна.

Не поспать ли еще час-другой, думал Тревиц, соскребая с себя грязь в душевой (воду приходилось экономить, поэтому грязь было предпочтительнее не смывать, а именно соскребать), когда он обернулся и увидел перед собой Фоллома, тоже полностью раздетого.

Тревиц отпрянул и, так как душевая была маленькой, стукнулся обо что-то твердое. Он крякнул с досадой.

Фоллом с изумлением уставился на голого Тревица. Тревиц в смущении прикрылся рукой. Тогда Фоллом тонким голосом сказал:

— Привет.

Тревиц вздрогнул от неожиданности, потому что Фоллом сказал это на галактическом, хотя слово звучало заученно.

— Блисс — говорит — вы — вымоете — меня, — разделяя слова, старательно произнес Фоллом.

— Да? — Тревиц положил руки ему на плечи. — Ты — стой здесь.

Тревиц показал на пол, и Фоллом послушно посмотрел вниз, очевидно ничего не поняв.

— Не двигайся, — сказал Тревиц, взяв руки ребенка и прижав их к его туловищу, требуя неподвижности. Он торопливо вытерся, надел трусы, потом брюки и вышел из душевой.

— Блисс! — заорал он.

На корабле нельзя было оказаться дальше нескольких метров от остальных, и Блисс немедленно появилась из двери каюты. Улыбаясь, она сказала:

— Не пойму, это вы меня зовете, Тревиц, или я слышу легкий шорох ветерка в траве?

— Перестаньте острить. Что это такое? — Тревиц показал через плечо большим пальцем.

Блисс взглянула и ответила:

— Вроде бы тот юный соляриец, которого мы вчера взяли на борт.

— Это вы взяли его на борт. С какой стати я должен его мыть?

— Я думала, вы не станете возражать. Это очень смышленое существо. Он быстро усваивает слова галактического. То, что ему объяснили, он не забывает. Конечно, я помогаю ему.

— Разумеется.

— Да. Я его успокаиваю. Во время последних событий на планете я держала его в полусонном состоянии. Я слежу, чтобы на борту корабля он спал, й стараюсь отвлечь его от тоски по роботу Джемби, которого он любил.

— И в конце концов, надо полагать, ему здесь понравится.

— Надеюсь. Он молод и потому сможет приспособиться, и я поддерживаю это в той степени, в какой рискую вмешиваться в его разум. Я собираюсь научить его говорить на галактическом.

— Тогда и мойте его сами, ясно?

Блисс пожала плечами.

— Пожалуйста, раз вы настаиваете. Я просто хотела, чтобы он подружился со всеми. Я думаю, что каждому из нас полезно выполнять что-нибудь из родительских обязанностей. И вы, конечно, можете принять участие.

— Не до такой степени. Когда закончите с мытьем, избавьтесь от него, я хочу поговорить с вами.

— В каком смысле "избавиться от него"? — с неожиданной враждебностью спросила Блисс.

— Я не предлагаю выпихнуть его в космос, просто отведите его в свою каюту и оставьте там. Мне надо с вами поговорить.

— Буду к вашим услугам, — холодно сказала Блисс.

Тревиц посмотрел ей вслед, сдерживая гнев, потом пошел в каюту пилота и включил обзорный экран.

Солярия превратилась в темный кружок со светящимся серпом слева. Тревиц соединился с компьютером, положив руки на контакты, и его раздражение сразу улеглось. Для эффективной связи с компьютером нужен был спокойный разум, и прикосновение рук к контактам непроизвольно успокаивало.

Вокруг корабля, вплоть до самой Солярии, не обнаруживалось ничего похожего на искусственные объекты. Видимо, солярийцы (или, скорее, их роботы) не могли или не хотели преследовать "Далекую звезду".

Неплохо. Значит, можно выйти из ночной тени. Все равно при удалении от планеты тень исчезла бы, как только диск Солярии стал бы меньше солнечного диска.

Он приказал компьютеру вывести корабль из плоскости эклиптики, чтобы можно было ускоряться с большей безопасностью и скорее достичь места, где кривизна пространства достаточно низка для безопасного Прыжка.

И, как часто случалось с Тревицем в подобных случаях, он увлекся созерцанием звезд. Они почти гипнотизировали своей неизменностью. Вихри и бури на их поверхности исчезали на расстоянии, оставались лишь точки света.

Одна из точек вполне могла оказаться солнцем, вокруг которого обращалась Земля, солнцем, под чьими лучами началась жизнь и появились люди.

Разумеется, раз планеты космитов, входившие в многочисленное звездное скопление, не вошли тем не менее в галактические каталоги, то и солнце Земли вполне могло не войти в каталоги и отсутствовать в галактической карте компьютера.

Или это только планеты космитов не были внесены в каталоги из-за каких-то исторических событий, сделавших эти планеты Запретными?

Может быть, солнце Земли внесено в галактическую карту, но не выделено из мириад похожих звезд? В конце концов, в Галактике около тридцати миллиардов звезд, похожих на солнце, и только одна тысячная этого количества имеет обитаемые планеты. Возможно, в нескольких сотнях парсеков от нынешнего положения "Далекой Звезды" всего тысяча таких солнц с обитаемыми планетами. Не просмотреть ли их все?

Но если солнце Земли даже не в этом районе Галактики? Сколько еще районов Галактики убеждены, что Земля поблизости и что это именно их район заселялся в доисторические времена?…

Тревицу требовалась информация, но до сих пор он еще ничего не нашел.

Он сомневался, что обследование тысячелетних руин Авроры дало бы информацию о местонахождении Земли. Еще больше он сомневался, что такую информацию можно было получить от солярийцев. В таком случае, учитывая, что из большой Библиотеки на Транторе вся информация о Земле тоже исчезла, как и из коллективной памяти Геи, вряд ли можно найти эту информацию на какой-либо из планет космитов, которых даже нет на галактических картах.

И если Тревицу случайно повезет и он найдет солнце Земли, не заставит ли нечто неведомое не заметить этого? Насколько сильна оборона Земли? Непоколебимо ли решение Земли оставаться скрытой?

Что в конце концов искал Тревиц?

Землю? Или просчет в Плане Селдона, который, как ему казалось (без видимых причин), он найдет на Земле?

План Селдона работал уже пять столетий. И должен привести человечество в безопасную гавань — Вторую Галактическую Империю, более великую, благородную и свободную, чем Первая, и все же Тревиц проголосовал против Плана, за Галаксию.