— И все-таки не таким ничтожеством, — сказал Тревиц, — как в вашем случае. Связь между вами и Геей гораздо сильнее, чем между мной и моим обществом. И ваша связь протягивается через гиперпространство, требует энергии для поддержания, а без этой связи вам приходится чувствовать себя гораздо более ничтожной частицей, чем мне.

Юное лицо Блисс стало суровым, она показалась не то чтобы не молодой, а не имеющей возраста, более Геей, чем Блисс, своим видом как бы опровергая аргумент Тревица. Она сказала:

— Даже если бы все было так, как вы говорите, Тревиц, неужели вы думаете, что за преимущества не надо платить? Разве не лучше быть теплокровным существом, как вы, чем холоднокровным, вроде рыбы или?…

— Черепахи, — пришел на помощь Пелорат. — На Терминусе их нет, но на некоторых планетах есть. У них панцирь, и они медленно движутся, но долго живут.

— Хорошо, — продолжила Блисс, — разве не лучше быть человеком, чем черепахой? Разве не лучше быть мыслящим существом с быстрыми реакциями, чем медленно ковылять и лишь смутно сознавать свое непосредственное окружение?

— Лучше, — сказал Тревиц, — ну и что?

— Разве вы не платите за теплокровность? Вы ведь расходуете гораздо больше энергии, чем черепаха. Вы должны много есть, чтобы поддерживать свою теплокровность. Вы начали бы страдать от голода и умерли бы гораздо раньше, чем черепаха. Но разве вы предпочли бы долгую и медленную жизнь черепахи? Вы же предпочитаете быть человеком и платить за это соответствующую цену?

— Точна ли ваша аналогия, Блисс?

— Не совсем, Тревиц, потому что у Геи положение намного лучше. Обычно мы не тратим лишнюю энергию, когда компактно живем на Гее. Расход энергии возрастает, когда часть Геи удалена на гиперпространственные расстояния… И вспомните, что вы сделали выбор в пользу Галаксии. В любом месте Галактики вы будете частью Галаксии, и тогда, чтобы остаться связанным с целым, не понадобится больших затрат энергии. Вот в пользу чего вы сделали выбор, Тревиц. Как вы можете сомневаться в его правильности?

Тревиц в раздумье наклонил голову.

— Возможно, — наконец сказал он, подняв глаза, — я и сделал хороший выбор, но мне надо в этом убедиться. Это важнейшее решение в истории человечества, и я должен убедиться, что выбрал правильно.

— Чего же вам еще нужно?

— Не знаю что, но я найду это на Земле, — с абсолютной убежденностью сказал Тревиц.

— Голан, — сказал Пелорат, — смотрите, звезда стала диском.

И действительно. Компьютер, не обращая внимания на споры людей, занимался своим делом и шаг за шагом приблизился к звезде, достигнув установленного Тревицем расстояния.

Они по-прежнему оставались далеко от плоскости эклиптики, и компьютер разделил экран на три части, чтобы показать каждую из трех малых внутренних планет.

Лишь на самой внутренней из них температура укладывалась в диапазон, при котором вода была жидкой, к тому же на ней имелась кислородная атмосфера. Тревиц подождал, пока компьютер вычислил орбиту этой планеты, и объявил:

— Перед нами пригодная для обитания планета. С высокой вероятностью пригодная.

— Ура! — воскликнул Пелорат, его лицо сияло.

— Боюсь, однако, — заметил Тревиц, — что гигантского спутника здесь нет. Собственно, пока не заметно вообще никакого спутника. Так что это не Земля. По крайней мере, по преданию.

— Ничего, Голан, — сказал Пелорат. — Я так и знал, что мы не найдем здесь Землю, когда увидел, что ни у одного из газовых гигантов нет необычных колец.

— Ну что ж, прекрасно, — сказал Тревиц. — Следующий наш шаг — узнать, что за жизнь населяет эту планету. На ней кислородная атмосфера, значит, есть растительность, но…

— Животные тоже, — прервала Блисс, — и много.

— Что? — Тревиц повернулся к ней.

— Я их чувствую. Слабо на этом расстоянии, но эта планета, безусловно, обитаема.

"Далекая Звезда" находилась на полярной орбите около Запретной планеты. На этом расстоянии период обращения составлял немного больше шести суток. Тревиц не спешил сходить с орбиты.

— Раз планета населена, — пояснил Тревиц, — согласно сведениям Дениадора, эту планету когда-то населяли космиты колонисты первой волны. У них, может быть, по-прежнему передовая технология, и, может быть, они не питают дружеских чувств к колонистам второй волны. Мне бы хотелось, чтобы они как-нибудь себя обнаружили и мы узнали о них побольше, прежде чем отважимся на посадку.

— Откуда им знать, что мы здесь? — спросил Пелорат.

— Мы бы на их месте узнали. Я должен предположить, что они попытаются вступить с нами в контакт. Они даже могут вылететь и напасть на нас.

— Но если у них действительно передовая технология и они набросятся на нас, мы окажемся беззащитными перед…

— Ну уж нет, — сказал Тревиц. — Технологический прогресс это не обязательно что-то цельное. Может быть, в чем-то они и опередили нас, но наверняка не в межзвездных путешествиях. Ведь это мы нашли их; и со времен Империи что-то не слышно, чтобы они путешествовали в космосе. Вряд ли у них большие успехи в астронавтике. Несмотря на то что мы безоружны, если они вышлют против нас военный корабль, они нас не поймают… Нет, мы не окажемся беззащитными.

— Может быть, у них успехи в менталике? Может быть, Мул был космитом?…

— Мул не мог быть сразу и космитом, и геянином, — Тревиц передернул плечами. — Геяне говорили, что он был геянином с отклонениями.

— А еще, — заметил Пелорат, — были теории (конечно, их нельзя принимать всерьез), что Мул был механическим изделием, роботом, другими словами.

— Если здесь есть ментальная опасность, — сказал Тревиц, положимся на Блисс. Она сможет это нейтрализовать… Кстати, она спит?

— Спала, — сказал Пелорат, — но, когда я выходил из каюты, она ворочалась.

— Ворочалась? Если начнутся какие-то события, вам придется быстро ее разбудить, Янов.

— Да, Голан, — спокойно ответил Пелорат.

Тревиц переключил свое внимание на компьютер.

— Меня беспокоят, — сказал он, — таможенные станции. Обычно они служат признаком того, что планета населена людьми с передовой технологией, но эти…

— Что-то не так?

— Да. Во-первых, они архаичны, им, возможно, тысячи лет. Во-вторых, нет никакого излучения, кроме теплового.

— Как теплового?

— Тепловое излучение исходит от любого предмета, который нагрет больше, чем окружающая среда, и именно его излучают таможенные станции. Если бы на станциях работали какие-нибудь приборы, обязательно происходила бы утечка излучения с нетепловым спектром. Так что либо эти станции пусты, возможно, даже многие тысячи лет, либо технология здесь так развита, что может не допускать утечки излучения.

— Возможно, — сказал Пелорат, — что на планете есть высокоразвитая технология, но таможенные станции пусты потому, что планету так давно не посещали, что они уже не ждут никого.

— Может быть… Или это какая-то ловушка.

Вошла Блисс, и Тревиц, заметив ее краем глаза, проворчал:

— Да, вот мы где.

— Вижу, — сказала Блисс, — и по-прежнему на той же орбите. Уж настолько-то я разбираюсь.

Пелорат поспешно объяснил:

— Голан проявляет осторожность, дорогая. Похоже, таможенные станции пусты, и мы не знаем, что это значит.

— Можно не волноваться по этому поводу, — безразличным тоном сказала Блисс. — На планете, вокруг которой мы обращаемся, нет различимых признаков разумной жизни.

— О чем вы говорите? — Тревиц удивленно уставился на нее. Вы же говорили…

— Я говорила о животной жизни. Она есть. Но откуда вы взяли, что животная жизнь обязательно подразумевает человеческую жизнь?

— Почему вы сразу не сказали?

— Потому что на том расстоянии я не могла различить. Я безошибочно ощущала поток животных нервных импульсов, но так далеко невозможно было отличить бабочек от людей.

— А теперь?

— Теперь мы намного ближе. Вы, наверное, думали, что я спала, но я не спала или, во всяком случае, недолго. Я изо всех сил "вслушивалась", ловила признаки сложной ментальной деятельности, которые указывали бы на присутствие разума.