— Скорее всего, — прокомментировал Тревиц, — вы правильно сделали, что проигнорировали это, Янов. Не стоит буквально принимать поэтические фразы.

— Но ведь речь шла вот об этом, — сказал Пелорат, показывая на экран. — Именно это описано в стихотворении. Три широких кольца, концентрических, шире самой планеты.

— Никогда о таком не слышал, — возразил Тревиц. — Я не думаю, что кольца могут быть такими широкими. Обычно они узенькие по сравнению с планетой, которую окружают.

— Но вы, — не сдавался Пелорат, — не слышали и о планете с гигантским спутником. Или с радиоактивной поверхностью. Эти кольца уникальность номер три. И если мы найдем радиоактивную планету, которая могла бы быть обитаемой, и у нее будет гигантский спутник, а еще в ее системе будет планета с огромным тройным кольцом, то не будет никаких сомнений в том, что мы нашли Землю.

— Согласен, Янов. — Тревиц улыбнулся. — Если мы наткнемся на все три уникальности, мы найдем Землю.

— Если! — вздохнула Блисс.

Главные планеты системы остались позади, а две оставшиеся, наиболее удаленные планеты уже не представляли значительной массы на расстоянии полутора миллиардов километров. Впереди лежало только обширное кометное облако, но оно практически не влияло на гравитационное поле.

"Далекая Звезда" развила скорость в 0,1c — одну десятую скорости света.

Тревиц хорошо знал, что теоретически он может разогнать корабль почти до скорости света, но так же хорошо он знал, что практически одна десятая скорости света — это разумный предел.

Уклониться от столкновения с объектом значительной массы можно было при любых скоростях, но уклониться от частиц космической пыли и отдельных атомов и молекул было невозможно. А при очень больших скоростях даже такие частицы причиняют вред кораблю, обдирая и царапая его корпус. При скорости, близкой к скорости света, каждый атом, врезающийся в корпус, имел бы свойства частицы космических лучей, то есть вызывал проникающую радиацию, и люди на борту в этих условиях протянули бы недолго.

Хотя корабль двигался со скоростью тридцать тысяч километров в секунду, отдаленные звезды на экране не двигались, и казалось, что корабль стоит на месте.

Компьютер прочесывал пространство, и, если по курсу корабля приближался предмет малого, но существенного размера, корабль мягко менял направление, чтобы не возникало и самой малой опасности столкновения. Поскольку в корабле при изменениях курса не ощущались инерционные эффекты, Тревиц, Пелорат и Блисс не знали, случалось ли им оказываться, что называется, "на волосок от гибели".

Тревиц об этом не думал. Он рассматривал три набора координат, которые им дал Дениадор, и в частности тот, который указывал на ближайший объект.

— Что-нибудь не так? — с беспокойством спросил Пелорат.

— Пока не могу сказать, — ответил Тревиц. — Сами по себе координаты ничего не значат, пока мы не знаем системы координат: точки отсчета, плоскости нулевого меридиана и начального направления в этой плоскости — или чего-то подобного.

— Как же все это выяснить? — беспомощно спросил Пелорат.

— Я записал компореллонские координаты Терминуса и нескольких других известных точек. Если я помещу эти данные в компьютер, он рассчитает, какой должна быть система координат, чтобы такие координаты давали правильное положение Терминуса и других точек. Пока что я пытаюсь все это уложить у себя в голове, чтобы запрограммировать компьютер. Когда определится система координат, наши числа, относящиеся к Запретным планетам, может быть, обретут смысл.

— Только может быть? — спросила Блисс.

— Боюсь, что так, — ответил Тревиц. — В конце концов, эти старые числа лишь предположительно компореллонские. Что, если они даны в другой системе координат?

— В таком случае?

— В таком случае эти числа для нас бессмысленны… Ну, сейчас выясним.

Его руки замелькали над мягко светившимися клавишами устройства ввода данных. Затем положил руки на контакты. Тревиц подождал, пока компьютер по известным точкам восстановит компореллонскую систему координат, затем переведет координаты ближайшей Запретной планеты в свою систему и наконец отметит точку с полученными координатами на галактической карте в своей памяти.

На экране появилось звездное поле. Оно быстро двигалось при настройке, затем остановилось, стало расширяться, а звезды стали уходить за край, пока почти все не исчезли. Изменения происходили слишком быстро, и все пестрило перед глазами, пока на экране не остался участок пространства со сторонами в одну десятую парсека (судя по масштабным числам внизу экрана). Изменения прекратились, и на экране светились лишь полдюжины тусклых звездочек.

— Какая же из них звезда Запретной планеты? — негромко спросил Пелорат.

— Ее здесь нет, — ответил Тревиц. — Четыре красных карлика, один почти красный карлик, а последняя — белый карлик. Ни у одной из этих звезд не может быть обитаемых планет.

— Как вы определили с первого взгляда, что они красные карлики?

— Перед нами не настоящие звезды, — сказал Тревиц, — мы смотрим на участок галактической карты, хранящейся в памяти компьютера, и у каждой звезды есть пометки. Вам этого не видно, а я, пока нахожусь в контакте с компьютером, получаю от него информацию о каждой звезде, на которой сосредоточен мой взгляд.

— Значит, координаты бесполезны, — горестно сказал Пелорат.

— Нет, Янов, — возразил Тревиц, взглянув на него. Остается еще проблема времени. За это время и Компореллон, и наши звезды повернулись вокруг центра Галактики. И, возможно, у них были разные орбиты и скорости; за двадцать тысяч лет Запретная планета могла сместиться на расстояние от полупарсека до пяти парсеков и не попасть на нашу площадку в одну десятую парсека.

— Что же нам теперь делать?

— Попросим компьютер вернуть Галактику по отношению к Компореллону на двадцать тысяч лет назад.

— Он это может? — с трепетом в голосе спросила Блисс.

— Ну, саму Галактику он, конечно, не может сместить во времени, но карту, хранящуюся в его банках данных, может.

— И мы увидим, как это произойдет? — спросила Блисс.

— Следите, — сказал Тревиц.

Полдюжины звезд медленно поползли по экрану. Из-за края в экран вплыла новая звезда, и Пелорат возбужденно воскликнул, показывая на нее:

— Вон! Вон!

— Еще один красный карлик, — сказал Тревиц. — Они очень распространены. По меньшей мере три четверти звезд Галактики красные карлики.

Движение на экране прекратилось.

— Ну? — сказала Блисс.

— Вот, — сказал Тревиц. — Мы видим участок Галактики, каким он был двадцать тысяч лет назад. В центре экрана находится точка, в которой должно помещаться солнце Запретной планеты, если оно перемещалось со средней скоростью.

— Должно, но нету, — резко сказала Блисс.

— Нету, — на удивление спокойно согласился Тревиц.

— Плохи наши дела, Голан? — спросил Пелорат.

— Подождите, не отчаивайтесь, — сказал Тревиц. — Я и не ожидал увидеть там звезду.

— Не ожидали? — удивился Пелорат.

— Я говорил вам, что это не сама Галактика, а ее компьютерная карта. Если какая-то звезда не включена в карту, то мы ее не увидим. Если планета двадцать тысяч лет называется Запретной, ее звезда может оказаться не включенной в карту, и, как мы видим, так оно и есть.

— Может быть, она просто не существует, — сказала Блисс. Может быть, компореллонские легенды лгут или координаты ошибочны.

— Да, да. Однако теперь компьютер может может оценить, какими должны быть координаты звезды к настоящему времени, после того как он нашел, где было это место двадцать тысяч лет назад. Пользуясь поправкой, мы теперь можем переключиться на звездное поле реальной Галактики.

— Вы предположили, — сказала Блисс, — что у звезды была средняя скорость, а если нет? Тогда у вас нет точных координат.

— Верно. Но поправка, сделанная в расчете на среднюю скорость, все-таки ближе к реальному положению, чем если бы мы вообще не делали поправки на время.